Галия Мавлютова - Опер любит розы и одиночество
— В том-то и дело, что отдельно от меня. Они написали заявление, не поставив меня в известность.
— А вы согласны с ними?
— Да! В корне согласен! — сказал Шерстобитов. И яростно закачал головой в такт своим словам. Китайский болванчик налился свежей энергией. Наверное, напитался моей кровью, вампир проклятый!
— Так. А почему бы вам самому не рассказать партнерам о своей точке зрения? Почему вы мне говорите об этом?
Тоскливо заныло сердце. Зачем Юрий Григорьевич оставил меня одну? Не помешало бы его присутствие, может, чем бы и помог — советом, рекомендацией, незримым присутствием. Почему Юрий Григорьевич никогда не говорит мне, что делать дальше?
— Они вступили со мной в конфронтацию. — Шерстобитов успокоился.
Он перестал раскачивать головой, зато затряслась его нога, положенная на вторую. Нога описывала круги в воздухе, раскачиваясь с центростремительным ускорением. Еще немного, и Шерстобитов взлетит в воздух, как космическая ракета.
— Дмитрий Николаевич, еще со времен банкротства «Куриных окорочков» я сделала вывод, что три партнера — это мина замедленного действия. Наступает момент, когда два человека объединяются, чтобы скушать третьего. На десерт! В итоге побеждают числом, а не умением. Но это ваши проблемы, Дмитрий Николаевич. К гибели Гриши Сухинина и Олега Телегина они не имеют отношения. Если вы хотите втянуть меня в ваши интриги, я протестую, в ваших капиталистических делах я сплошной ноль. Ничего не понимаю в бизнесе. И понимать не хочу.
Я кривила душой. Разночтения, возникшие у партнеров, могли иметь прямое отношение к смерти и Гриши, и тем более Олега. Но у Шерстобитова должно сложиться мнение, что я абсолютно не «рублю» в противоречиях капитализма. Что возьмешь с капризной дамочки? А нечего взять…
— Дмитрий Николаевич, а вы. сами хотите, чтобы убийцу изобличили? Ваши партнеры не хотят этого — с этим разобрались. А вы?
— Да, я хочу, чтобы справедливость восторжествовала. Тем более, вы утверждаете, что убийца один и тот же человек. Вор должен сидеть в тюрьме! — Шерстобитов заржал, довольный собой.
Цитата из моего любимого фильма не порадовала меня. В устах Шерстобитова она звучала пошло и грубо. Что я к нему прицепилась? Человек пришел, жалуется на судьбу, на партнеров. Хочет, чтобы расследование продолжалось, а я цепляюсь. Желчная стала, наверное, от нервных перегрузок. «Скорее всего от похмелья», — мысленно пошутила я.
— Дмитрий Николаевич, тогда пообещайте, что поможете мне в трудных ситуациях. Как вас можно найти, минуя секретарей?
— Пожалуйста, вот номера моих телефонов — мобильного и прямого. Могу дать домашний. — Шерстобитов суетливо полез в карманы, сначала во внутренний, потом немного подумал и вытащил карточки из кармана брюк.
— Не надо, — отмахнулась я. — Скажите, а откуда вы взяли адрес Сухинина? В отделе кадров адреса нет, а у вас есть.
— Как-то заезжал за ним, мне по пути, а у него машина на ремонте была. Вот адресок-то и завалялся.
Шерстобитов уже стоял, низко наклонившись над моим столом. Таким образом он выражал свое почтение.
Я не стала его спрашивать, а есть ли адрес Сухинина у партнеров. Все равно Шерстобитов скажет, что не знает. И тогда мне придется вызывать Шацмана и Шерегеса. Представив их унылые физиономии в кабинете, я поморщилась, лучше не буду спрашивать. В это время, как раз в тот момент, когда Шерстобитов еще ниже склонился в полупоклоне, в кабинете появился Юрий Григорьевич. Он возник за спиной Дмитрия Николаевича и незаметно нырнул за свой стол. Так профессионально ныряют только опытные ныряльщики. Шерстобитов удалился из кабинета, не заметив полковника. Или он сделал вид, что не заметил?
— Юрий Григорьевич, вам доложить?
— Потом, Гюзель Аркадьевна. Работайте по плану.
Сколько раз я слышу за день: работайте по плану. Главное, к вечеру план надо перевыполнить.
— Юрий Григорьевич, на «Российские рубины» надо натравить ревизоров.
— Вот и травите ваши рубины. — Полковник, нахмурив лоб, перелистывал огромный талмуд.
Он не смотрит на меня, ему абсолютно не интересны мои выкладки, мысли, соображения по делу.
— Но как? Туда надо натравить не только ревизоров, но и службу по борьбе с экономическими преступлениями. Разумеется, надо назначить аудит. Все дело в том, что Николаева работала в выставочном объединении, а не на самом «Рубине». Поэтому проверять надо и предприятие, и выставки, в общем, всю организацию. На это уйдет больше шести месяцев. Когда аудит заказывают, они работают не меньше полугода. Я надеюсь, что преступник, если он с «Рубина», испугается и начнет совершать ошибки.
— Гюзель Аркадьевна, вы надейтесь! Но не плошайте, — кажется, полковник шутить изволят.
Вот так всегда, к нему по-человечески, а он со своими глупыми шутками.
Я крепко задумалась — куда податься? Просить помощи у Королева? У Резника?
Пожалуй, подамся сначала к Славе Резнику, все-таки молодой красивый мужчина, галантный и воспитанный, с ним и поговорить приятно, не то что грубиян Королев. А к Королеву можно «податься» и по телефону.
* * *Слава Резник благоухал изысканным одеколоном. Тончайший запах витал в кабинете, распространяя диковинные ароматы.
— Слава, зачем вы так надушились?
— Это не я, — хмыкнул Резник, — это мои «сокамерники» разлили одеколон. Купили подарок начальнику. Принесли в отдел, стали смотреть, нюхать и в конце концов разбили. Нанюхались…
— А-а, — вяло протянула я, — а я думала, что вы неожиданно разбогатели. Или перешли на работу в иностранное представительство.
— Нет, я не разбогател. Вас кто-то обидел, Гюзель Аркадьевна?
— Н-нет, Слава, не обидел. Я хочу вас спросить, но не знаю, как сформулировать вопрос.
Я и впрямь не знала, как подступиться к Славе. Не хотелось демонстрировать перед ним свою инженерную тупость, все-таки я — авторитетная женщина в нашем управлении. Страсть как не хочется ударять в грязь лицом перед молодым и красивым мальчиком. Но, видно, придется!
— Слава, могли бы вы с помощью вашей программы получить кое-какие сведения?
— Смотря какие, — Резник озадаченно смотрел на меня, дескать, говори уже, не тяни кота за хвост.
— Слава, надо получить данные об имуществе потерпевших. Ну там, дома, счета, квартиры, автомобили. Я понимаю, — я махнула рукой Резнику, дескать, не перебивай, еще успеешь, — что квартиры и дома, то есть данные на недвижимую собственность можно получить на Галерной. Но вот банковские счета? Ведь счета могут быть не только в питерских банках. Они могут быть и за кордоном, и в Мухосранске, и даже в Якутии.
— Легко! — Резник надменно сложил губки бантиком.
Меня чуть не стошнило. Вот тебе и красивый мужчина, Гюзель Аркадьевна! Он губки бантиком складывает.
— Все эти данные я могу получить за, — он посмотрел на часы, — за сорок минут. При одном условии — я должен иметь разрешение генерала. Это первая форма допуска к секретной информации.
Черт, а я на Григорьевича разобиделась. Придется идти на мировую. Ладно, ради дела помирюсь, прощу все обиды, а потом снова обижусь. Мысленно я прикинула, сколько времени уйдет на получение разрешения. Я бегу к полковнику, потом набираю текст, он мчится к генералу. Тот может задержаться где-нибудь, в итоге я получу разрешение часа через два.
— Слава, часа через два у вас будет разрешение. — Я стремительно поднялась, но Слава сделал странный жест рукой, останавливая меня. Он слегка прикоснулся к моему плечу и прижал его к спинке стула. Я, честно говоря, обалдела. Он что, клеится ко мне, что ли?
— Я получу разрешение гораздо раньше. Подготовьте мне фамилии и номера уголовных дел. Пожалуйста, — мягко добавил он.
— А каким образом вы получите? Вы что, вхожи в святая святых? К самому генералу? С тех пор как меня перевели в штаб, я его совсем не вижу, общаюсь исключительно через полковника.
— С тех пор как я получил допуск к секретной информации, автоматически получил право входить к генералу по мере необходимости. — Этот красавец изъяснялся высокопарно.
Он даже ростом, выше стал. Прибавил сразу сантиметра три, а может, и пять.
— Ну, Слава, куда мне до вас. — Я резко веко-чила, не ожидая повелительных жестов молодого выскочки. — Срочно за разрешением. Вот вам номера уголовных дел, фамилии потерпевших. Слава, учтите, что они все люди одинокие, безродные, можно сказать. Получив такие сведения, мы сможем, по теории вероятности, обнаружить преступника. Ведь он рассчитывает получить наследство. Если, разумеется, это наследство вы отыщете в дебрях компьютерного мира.
— Отыщу. — Слава раздувался от собственной значимости у меня на глазах.
Куда подевался милый интеллигентный юноша? Этот новый Слава меня не интересовал как мужская особь. Разве что по служебной линии.
