Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях
— Интересно…
— Чего тебе интересно? — стал он вредничать.
— Наколка, естественно. Это ты сам додумался или подсказал кто?
— Сам.
— Молодец. Ну и на фига тебе это украшение, если ты его прячешь? — Тут я опять смешалась и добавила:
— Наколку эту…
— Чтоб дуры, вроде тебя, понять могли, что у меня где.
— А-а… — протянула я уважительно. — Слушай, а ты на башке не пробовал написать: «Мозги»?
— Очень умная, да? — скорчил презрительную мину Витька. Но тут в разговор вступила Груня, которая по мере того, как операция подходила к концу, все больше суровела и на муженька начала смотреть без сострадания.
— Человек ему жизнь спас, а он ему гадости. Натуральная скотина, еще на котов баллоны катит, да в них благодарности в сто раз больше. Вот хоть возьми Пафнутия…
Тут мы дружно поискали глазами котяру и обнаружили его на папиной груди, где он мирно спал. Выглядело это трогательно, но кот был жирным и затруднял дыхание, это может мешать папулиному выходу в астрал, оттого я подошла и, склонившись к родителю, поинтересовалась:
— Пап, ты как?
— Отлично, — отозвался он через полминуты.
— Кот не мешает?
На второй вопрос папа не ответил, я подумала-подумала и оставила кота на месте.
В этот момент вернулся Ряха и устроился рядом с Витькой на нарах.
— Когда будешь делать операцию? — спросил он бодро, подмигнув Витьке.
— Уже сделали, — махнула рукой Груня. — Пузо раскорябал, а сколько скрежета зубовного, впору сразу скончаться.
— Тебе бы так пузо раскорябать, — обиделся Витька.
— У меня его нет, — отрезала Груня и стала гладить кота, сев рядом с папулей.
Все замолчали, прислушиваясь к храпу Михалыча и неизвестного мужика. Витька с тоской понаблюдал за ласками, которые супруга дарила коту, вздохнул и вяло поинтересовался:
— Это что, правда, батя твой?
— Конечно, — пожала я плечами.
— Запойный?
— Не-а, он в астрале.
— В чем он? — оживился Ряха и даже перегнулся ко мне, так его разбирало. Витька сделал вид, что понял, но насторожился.
— Папа так в контакт с мировым разумом входит.
— А почему здесь?
— Потому что он изучает жизнь алкоголиков. Папа постоянно что-нибудь изучает, — сочла я нужным пояснить, чтоб у людей не сложилось превратного представления. — Вот сейчас алкашей.
Вообще-то папа философ и художник, — непроизвольно поморщилась я, так как распространяться об этом не любила. Скажешь, что папа художник, так всем непременно надо взглянуть на картины. Нет, чтобы на слово поверить, что папуля гений, а как дело дойдет до картин, тут вовсе беда. Они у папули такие затейливые, замучаешься втолковывать, что там на них и почему. Сама я в живописи не больно сильна, так как все это создает определенные трудности, а я трудности не люблю и упоминать о том, что папа художник, тоже. Но и утаить информацию не сочла возможным. Если уж мы все теперь в одной лодке, то есть я хотела сказать, по уши в дерьме. — А еще он махатма, уходит в астрал, ну и общается.
— Долго? — спросил Витька, приглядываясь к папе.
— Когда как. Иногда день, иногда неделю.
— Круто, — покачал головой Витек, а Ряха вздохнул:
— Нам бы сейчас тоже в астрал не помешало. На пару недель, чтоб не нашел никто.
Эта мысль напугала меня, и я отчаянно затрясла головой:
— Не, в астрал так сразу нельзя, нужна подготовка. Да и вообще это небезопасно. У папы ученик был, ушел однажды в астрал и не вернулся.
— Как это? — на разные голоса спросили все трое.
— Так, — опять вздохнула я, — не вернулся. В тело, я имею в виду. Может, до сих пор где-то бродит.
— А тело? — спросил Ряха, посидев некоторое время с открытым ртом.
— А тело похоронили, — удивилась я. — Куда ж его денешь?
— Круто, — опять сказал Ряха, глядя на папу с интересом. Меня этот интерес сильно беспокоил, ну, а вдруг этот придурок тоже в астрал полезет, и я торопливо добавила:
— И ничего не круто. У папы были неприятности. Менты прицепились, требовали вернуть мужика на место, назад в тело. Папа пошел его искать, но тот как в воду канул.
— И чего? — напрягся Витек. — Посадили?
— Кого? — не поняла я.
— Отца твоего?
Такая мысль мне показалась совершенно дикой.
— За что сажать папулю? Он же сам ушел, мужик этот. И папа всегда предупреждает, что в астрале надо держаться рядом с ним, а мужик не послушал…
— Папуля мужика замочил, а менты придраться не смогли? — в восторге спросил Витька. Они переглянулись с Ряхой и в два голоса заявили:
— Круто.
— Силен у тебя батя, — добавил Ряха.
У меня появилась мысль, что они меня не правильно понимают, и я начала прикидывать, как бы им попроще все растолковать про Шамбалу и про папину философскую доктрину. Впрочем, я сама в ней, говоря по чести, не очень… в общем, я только рукой махнула.
Все сидели и смотрели на меня, то есть смотрели Ряха с Витькой, Груня гладила Пафнутия. Стало тихо и почему-то грустно.
— Как твоя рана? — спросил Ряха Витьку.
— Нормально, заштопали, — ответил он и вдруг поинтересовался, обращаясь ко мне:
— Тебя как звать-то?
Я с удивлением моргнула.
— Меня?
— Ну…
— Так мы ж знакомились?
— Да забыл я твое имя со всеми этими делами. Помню, не по-людски как-то, а уж как точно…
— Василиса ее зовут, придурок, — обиделась за меня Груня, а я нисколечко не обиделась — забыл и забыл, больно мне этот хмырь нужен.
— Это Ряха, — сказал он, кивнув на друга.
— Очень приятно, — сказала я, а Ряха ответил:
— Мне тоже…
Мы опять замолчали.
— Ладно, — вздохнул Витька, — одну проблему решили, бок мне заштопали, теперь давайте думать, что делать дальше.
— Из города сматываться, — деловито предложил Ряха.
— А бабки? — скривился Витек. — Куда смотаешься без бабок?
— Найдем бабки, — порадовал его Ряха.
— Ага, чтобы их найти, надо отсюда выйти, а нам лучше всего забиться в нору поглубже.
— Это точно, — кивнул его дружок.
Витька перевел взгляд на жену и спросил:
— Груня, у тебя деньги есть?
— Есть.
— С собой?
— Конечно, с собой. Только ничего я тебе не дам. Деньги для кота. У него питание трехразовое, консервы дорогие, кот ест много, вдруг нам придется год прятаться или два?
— Дура, — рявкнул Витька, — о коте своем блохастом думает. Ты б лучше о муже думала. Вот пристрелят меня, узнаешь.
— А не фига было в бандиты идти. И сам ты блохастый. Пафнуша каждый день моется, а ты как запьешь, так тебя в ванную не загонишь.
— Вот дура, — в сердцах сказал Витек и замотал головой, точно лошадь, которая отбивается от мух. — Одни коты на уме, совсем чокнулась. Слышь, убогая, убьют нас. И меня, и тебя за компанию.
— Убьют так убьют, — философски заметила Груня. — Все под богом ходим. Раньше думать надо было. Когда в бандиты шел, а я за тебя замуж.
— Заладила, — проворчал Витек. — И чем тебе муж плох? Я хоть раз тебя обидел? Другой бы убил давно, совсем на котах свихнулась. Правильно маманя мне говорила, не будет толку от этой конопатой, и пацаны все…
— Я не говорил, — с опаской косясь на Груню, поспешно заверил Ряха. — Я даже наоборот… Я, кстати, всякую живность люблю.
— Тоже мне, любитель, — взъелся на дружка Витька, — посмотрел бы я на твою любовь, притащи тебе жена двадцать семь собак да кошек, и все жрать просят. А как орут, сволочи. Особенно вот этот, жирный.
— Он же глухой, — обиделась Груня, — он не слышит, что голос повышает…
Все опять замолчали, но не надолго.
— Слышь, Василиса, — обратился ко мне Витек, — а мы в этом подвале перекантоваться можем, хотя бы эту ночь?
— Конечно, — пожала я плечами.
— А мужики не побегут языками мести, когда очухаются?
— Скажете, что вы папины ученики, Михалыч не удивится.
— Ага. Сегодня здесь останемся, а завтра думать будем… Спасибо тебе, Василиса, извини, что так вышло… — Получилось это у Витьки так, точно он со мной прощался, потому я, потерев нос, сообщила:
— Да я тоже здесь останусь.
— Зачем? — удивился Витек. — Тебя ж никто не видел. Ничего не бойся, про тебя не узнают.
— Да у меня свои проблемы, — вздохнула я.
— Она к нам из-за этого приходила, — с сочувствием глядя на меня, сказала Груня.
— Да?
— Да. Думала, ты сумеешь помочь.
— Извини, — развел руками Витек. — Выходит, я теперь ничего не сумею, самому впору помогать.
— Это точно, — поддакнул Ряха, который, кстати сказать, особо несчастным не выглядел, скорее наоборот: энергия била в нем ключом и на месте ему явно не сиделось. Уже некоторое время он кружил возле папули, я старалась этого не замечать, но насторожилась, потому что интерес к папиной личности не приветствовала.
— Что ж, брат, — обозревая пространство подвала, сказал Витек, — надо бы водки, да на боковую.
— Водка есть, — порадовал Ряха и в самом деле извлек из кармана ветровки бутылку, затем вторую и добавил:
