Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях
— Да отцепись ты…
— Молчу, молчу, — прошептал он и тоже затих. Когда перевязка была закончена, Груня спросила:
— Это серьезно?
— Не знаю, — честно ответила я, — рану надо промыть, осмотреть как следует. В машине это пустое дело.
Стало тихо, все напряженно уставились на меня, Витек хмурился и вдруг заявил:
— Ты ведь собак лечишь?
— Да, — насторожилась я.
— И операции делаешь?
— Ну…
— Тогда порядок. Нужно найти спокойное местечко…
— Э-э… — разволновалась я, — какой еще порядок? Да вы что…
— Слушай, — полез ко мне Ряха, — какая разница, собака или Витька? — С моей точки зрения, разница все-таки была, я им так прямо об этом и заявила, но меня уже никто не слушал. — Чего для операции нужно? — деловито осведомился Ряха.
— Откуда я знаю? — насмерть перепуганная, огрызнулась я. — Слушайте, придурки, а если у него пуля в брюхе? Как я ее вытащу? Я сроду пули не вытаскивала, даже у собак. А вдруг…
— Дело такое, — перебил меня Витька, подозрительно бледнея на глазах. — В больницу никак нельзя. Либо ты попробуешь заняться раной, и тогда есть шанс, что я выкарабкаюсь, либо я сдохну прямо в машине.
— Васенька, — зашептала Груня, — пожалуйста, постарайся. Витька человек мужественный, он потерпит. Правда, Витя?
— Потерплю, — кивнул он и добавил, побледнев до сероты:
— Куда мне деваться.
Я посмотрела на всех троих по очереди, прикидывая, как бы подоходчивее им втолковать… и тут же поняла, что дело это безнадежное. Даже Груня принципиальной разницы между врачом и ветеринаром не видит, а об этих двух олухах и говорить нечего. С другой стороны, если мы будем и дальше дискутировать, Витька вполне может истечь кровью. Во мне произошла короткая схватка, и, как обычно, здравый смысл проиграл.
— Ладно, — вяло согласилась я, стараясь не думать о том, что мне предстоит ковыряться в Витькиных кишках. — Нужны инструменты и подходящее место, конечно.
— Где же мы инструменты возьмем? — испугалась Груня.
— В ветеринарке инструменты есть? — спросил Витька.
Я только вздохнула.
— Поехали, — кивнул Витек Ряхе, мы поменялись с ним местами, а Груня объяснила, куда следует ехать.
— Там сигнализация? — деловито осведомился Ряха. Выглядел он чрезвычайно решительно, а глаза горели дурным блеском. Тут до меня дошло, что они задумали совершить кражу со взломом, и я торопливо заявила:
— Там дежурный.
— Справимся, — зловеще кивнул Ряха.
— Не надо, — замотала я головой. — Я схожу и возьму инструменты и лекарства. — При последних словах я покосилась на Витьку, и сердце мое болезненно сжалось, но я смогла справиться с эмоциями, посоветовав себе относиться к Витьке как к очень большой собаке. Кстати, и определенное сходство есть, но тут в голову мне пришла крайне неприятная мысль: со всеми этими волнениями я забыла, зачем пришла к Груне, а сейчас вспомнила. Что, если мои недруги поджидают меня возле поликлиники? Я поежилась и попыталась смотреть на жизнь с оптимизмом. Не получилось. Поэтому я робко предложила Ряхе:
— Давай в поликлинику ты сходишь, обратишься к дежурной, а я ей позвоню. — Ряха не стал спрашивать, почему так лучше, и молча протянул мне телефон. Дежурила Татьяна, а разбудить ее можно только с пятой попытки, что я и сделала, после чего наврала с три короба про срочную операцию и сообщила, что сейчас подъедет молодой человек… сразу же возникла проблема: неизвестно, что там у Витьки, то есть что мне может понадобиться. Особо не мудрствуя, я перечислила все, что смогла вспомнить. Хорошо, что Татьяна спросонья соображала плохо, да и вообще по жизни сильно тормозит.
— Присылай своего парня, — зевнув, сказала она и отключилась.
Мы как раз подъехали к поликлинике, я втолковала Ряхе, куда пройти и где позвонить. Он ушел, а я стала ждать, то есть Ряху ждали все, но Груня с Витькой просто его ждали, а я ждала, что из этого выйдет, появятся мордастые или нет? Время шло, а никто не появлялся.
— Чего он так долго? — подала голос Груня, а я подумала: «Может, зря мы его ждем… может, он уже того… как Шляпа?»
Но тут Ряха появился, причем с моей сумкой, с которой я обычно езжу по вызовам.
— Куда теперь? — спросил он, садясь за руль. Вопрос адресовался Витьке, и они начали обсуждать: есть ли для них в городе безопасное место на сегодняшний день, и вскоре пришли к выводу, что такого места нет.
Это меня здорово огорчило. Время шло, кровотечение у Витьки вроде прекратилось, и сам он выглядел совсем неплохо, только громко скрипел зубами, но в таком деле наверняка ничего не скажешь, так что я предпочла бы поторопиться, если уж выходит, что помогать ему придется мне.
— Можно к кому-нибудь из девчонок, — робко предложила Груня, с каждым мгновением заметно бледнея, так что уже не только догнала в бледности Витьку, но даже успела перегнать. И это тоже здорово тревожило меня — как бы вместо одного пациента не обнаружилось сразу два.
Груниных подруг отмели сразу. Витька сказал, что у родни и подруг его будут искать первым делом, а Витька, должно быть, знал, что говорит. Ряха уже третий раз объезжал скверик, а дельных предложений не поступало.
— Можно в дворницкую, — брякнула я, и все посмотрели на меня, как на чокнутую, а я принялись торопливо объяснять:
— Там места много, есть электричество, вода, и даже газ есть, проблем не возникнет. Папа медитирует, а Михалыч наверняка уже напился, так что даже не поймет, зачем мы приезжали.
Все трое смотрели на меня с растерянностью на лицах. Я назвала адрес, и Ряха направил машину в нужную сторону.
Я оказалась права, папа вовсю общался со вселенским разумом, не подавая признаков жизни, Михалыч в своем углу громко храпел. Рядом с ним приткнулся мужичок в клетчатой рубашке, судя по всему, тоже без сознания. Дверь в дворницкую была открыта, и даже свет горел. Витька самостоятельно добрался до нар в углу, правда, Груня поддерживала его под локоть. Ряха решил отогнать джип подальше, чтоб не мозолил глаза. А я с тоской и отчаянием начала готовиться к осмотру больного, вымыла руки, натянула перчатки и разложила инструменты. Витька, при виде моих приготовлений, сделался зеленым, а Груня, испуганно тараща глаза, начала шмыгать носом.
— Может, все-таки в больницу? — робко предложила я. Витька отчаянно замотал головой, а я стала его утешать:
— Вдруг пули в тебе и нет вовсе, вдруг она куда улетела…
— Сидит, зараза, — вздохнул Витек, — я ее чувствую. Вот Тут-5 прямо в брюхе.
Я тяжко вздохнула, разрезала рубашку и принялась промывать рану.
— Где чувствуешь? — спросила я испуганно.
— Чего?
— Пулю, естественно.
— Вот тут, — ткнул Витька пальцем себе в пупок, а я сильно засомневалась, потому что пупок выглядел прекрасно, не похоже было, чтоб его что-то тревожило.
Через пять минут я с облегчением вздохнула, потому что выяснилось, что Витька с перепугу здорово преувеличивал — никакой пули в нем нет, ни в пупке, ни в другом месте, улетела пуля в неизвестном направлении, слегка задев Витькин упитанный бок, содрала кожу, мягкие ткани, ну и жир, само собой. Хотя крови из Витьки вылилось предостаточно, но главное, что ни о какой операции речи не шло. Я так воодушевилась, что минут за пятнадцать смогла заштопать Витьку, предварительно сделав ему укол. Обработать рану и наложить швы для меня вещь пустяковая, я даже запела на радостях, что все так расчудесно обошлось, и тут вторично обратила внимание на Витькин пупок, то есть не на сам пупок, а на пространство, находящееся чуть ниже. По первому-то разу, когда я думала только о пуле, я на его татуировку даже не взглянула, а теперь заинтересовалась. Внизу живота, возле известного места, полукругом было выколото слово из трех букв. Буквы были большими, украшенными гирляндами из цветов и бабочек. Я смотрела на все это с некоторым недоумением, Витька, заметно повеселевший после обезболивающего укола, хмуро крякнул и сделал попытку чем-нибудь прикрыть причинное место. Я вспомнила слова Груни о том, что Витька наколки стесняется, оттого штаны снимает исключительно впотьмах. Мне б, конечно, отвести взгляд, но буковки были так затейливо украшены, а я от природы любопытна, оттого и хотела рассмотреть, что там к чему, я имею в виду рисунок. Витька вдруг резко сменил окраску с бледно-зеленого до багрового и начал торопливо натягивать штаны, а я, сообразив, что он может решить, что интерес мой вызван не гирляндой цветов, а его дтоинствами, хотела втолковать дурню, что суетится он напрасно, мне его добро без надобности, ну и сказала:
— Интересно…
— Чего тебе интересно? — стал он вредничать.
— Наколка, естественно. Это ты сам додумался или подсказал кто?
— Сам.
— Молодец. Ну и на фига тебе это украшение, если ты его прячешь? — Тут я опять смешалась и добавила:
— Наколку эту…
— Чтоб дуры, вроде тебя, понять могли, что у меня где.
