Данил Корецкий - Кто не думает о последствиях…
Нина Михайловна нажала кнопку на пульте и выключила телевизор.
— Нин, ну я же смотрю…
— У тебя что, своих проблем мало? — сварливым тоном завела она обычную песню. — Заработки маленькие, по ночам работать не хочешь, девка из дома ушла, а он и в ус не дует! Чужие проблемы ему интересны…
— Чего ты цепляешься? Она же из-за тебя ушла… Я весь город объездил, не нашел! Что я сделаю? Заявлять пойду, опять оштрафуют…
— Из-за меня?! Да ты что?! — У Нины Михайловны даже голос осип. — Да я ишачу с утра до вечера, парик ей купила, компьютер! А ты что купил?!
Начинался скандал, и Иван решил отпустить тормоза и тоже облегчить душу.
— А я не ишачу?! Прихожу, а ты вечно с перекошенной мордой! И борщ всегда невкусный!
Он бросил ложку в тарелку, так что вокруг полетели брызги.
Но тут из прихожей донесся длинный и требовательный звонок. Настолько длинный и настолько требовательный, что Нина Михайловна замерла с открытым ртом, так и не выплеснув накопившийся поток слов.
Иван вытер рот ладонью и направился к двери, выглянул в глазок, но ничего не увидел, и это ему сильно не понравилось.
— Кто там? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал требовательно и властно, как у хозяина в своем праве.
— Открывайте, участковый!
«За что? — всполошился Иван Петрович. — Что на красный проехал? Или вчера через двойную осевую развернулся? Так нет, это ГИБДД… Да и не ходят из-за такого по домам… Может, за тот мешок, что на Лобачевского отвозил?»
— Какой такой участковый! — взвизгнула из-за спины Нинка. — Время сколько, видели?! По ночам участковые не ходят!
— Не откроете, дверь выбью! — раздался уже другой голос, твердый и шершавый, как рашпиль.
Иван Петрович понял, что и двойная осевая, и мешок — полная ерунда по сравнению с той бедой, которая надвинулась на их дом. И повернул головку замка.
Дверь распахнулась, четыре тяжелые фигуры в касках, черных масках, бронежилетах и с автоматами наперевес ворвались в квартиру и разбежались по комнатам. Иван оказался прижатым к стене, железные пальцы схватили его за горло, запрокинув голову так, что он больно ударился затылком о стену.
— Где оружие и взрывчатка?! — в упор рассматривая его бешеными глазами над черным краем маски, спросил обладатель шершавого голоса. Чувствовалось, что он был готов к выстрелам навстречу и схватке не на жизнь, а на смерть!
— Ка-какое ор-руж-жие? Нету… Нету…
«Тяжелые» вернулись.
— Все чисто!
Супругов Воробьевых отвели на кухню. Туда же зашли участковый в форме и несколько штатских — у одного на поводке была маленькая собачка. Последними завели соседей из соседней квартиры. Они мялись — с одной стороны, как-то неудобно, а с другой — интересно.
— Я следователь, — представился молодой человек с короткой стрижкой. — Вот постановление на обыск в вашей квартире. Предлагаю добровольно выдать запрещенные предметы, оружие и взрывчатку!
— Да откуда она у нас! — Нина Михайловна начисто потеряла агрессивность. — Вы что-то перепутали!
Супруги надеялись, что это ошибка, но тут один из штатских включил телевизор.
«Личность террористки установлена, это Виктория Ивановна Воробьева из города Волговятска», — скороговоркой говорил диктор, и на экране появилась фотография блудной дочери. Надежда на ошибку растаяла, как снег весной. Родители окаменели.
— Так что ничего мы не перепутали, — сказал командир «тяжелых», с шершавым голосом. Не встретив вооруженного сопротивления, он успокоился, и глаза у него стали самыми обычными — усталыми глазами делающего тяжелую работу мужика.
— Хорошую дочку воспитали, спасибо!
— Нет, нет, не может быть, — Нина Михайловна зажмурилась и замотала головой. — Мы же так дружно жили… Я ей парик купила дорогущий…
Штатский с собачкой обошел комнаты, тоже доложил: «Все чисто!» — и вместе с «тяжелыми» покинул квартиру.
— Ясно, начинаем! — распорядился следователь.
Участковый занял место у входной двери, а следователь с двумя специалистами и понятыми зашли в комнату Вики. Родители пошли следом и стали на пороге. Мягкая игрушка — потрепанный бурый медведь в мелированном парике, сидящий на небрежно заправленной Викиной кровати, удивленно смотрел пластмассовыми глазами на такое нашествие незваных гостей.
Двое молодых парней включили ноутбук. На экране появились крупные буквы: «Ненавижу вас всех!»
Следователь хмыкнул.
— Говорите, очень дружно жили?!
— Ну да, — не очень уверенно сказала Нина Михайловна. — Ничего не понимаю… Может, обиделась? Вон парик, знаете, сколько он стоит?
Следователь порылся в столе, извлек какую-то тетрадку, полистал.
— А это что? — Он показал родителям открытую страницу.
«Халима, Захира, Уарда… Салима — полная здоровья, Афрах — счастливая, Фаиза — победительница…» И росписи напротив каждого имени.
— Не знаю, — выдавил из себя Иван Петрович. Он ничего не понимал.
Нина Михайловна промолчала, только головой качнула.
— Но росписи чьи?
— Росписи ее, Викины…
— А вот тут еще какие-то слова на арабском… Она что, арабский язык учила?
— Мы не знаем…
Соседка-понятая осуждающе поджала губы, ее муж свирепо выпятил нижнюю челюсть. То ли они не одобряли странное увлечение Вики, то ли злились на неосведомленность ее родителей.
— Подойди, Сергей, — сказал специалист, занимающийся ноутбуком. — Тут есть кое-что интересное…
Следователю уступили место перед монитором, и он быстро прочел переписку.
— Кто такой Эмиль? — закончив, спросил он.
Но никто из родителей ему не ответил.
— Где обитает этот красавчик, определили? — снова спросил следователь, но с другой интонацией, и стало понятно, что он обращается к коллегам.
— Да, — сказал компьютерщик. — Повезло, что он статическим IP-адресом пользовался и без всяких анонимайзеров. Дагестан, село Узергиль. И еще один корреспондент из этого Узергиля — какая-то Тамара. Вряд ли простое совпадение…
— Хорошо, очень хорошо, — потер руки следователь. — Сообщи дежурному, пусть передаст инициаторам. У них небось каждая минута на счету… — И повернувшись к понятым, сказал: — Ноутбук изымаем, эти арабские записи тоже… Ну, и парик, на всякий случай.
После чего принялся составлять протокол обыска.
Глава 3
РАЗМИНКА «МЕЧЕЙ»
Подмосковье. Стрельбище
Интерактивный тир — вещь, несомненно, хорошая, но навыков стрельбы на дальние дистанции в нем не выработаешь. И из пулемета тут не постреляешь, не говоря о гранатометах и огнеметах, да и гранаты не пометаешь… Для всего этого надо выезжать на стрельбище.
На полигоне учебного центра внутренних войск, который «мечи» использовали для проведения практических стрельб, в этот день было, как обычно, ветрено. Ветер здесь всегда. С одной стороны — он затрудняет стрельбу, с другой — это реальная обстановка, в которой всегда и приходится действовать.
Сергей Ратников и Виктор Котин вышли на позиции. Слева от каждого были кирпичные кладки, имитирующие ступенчатую стену, приблизительно метр высотой и два шириной, старательно раскрашенные солдатами обслуги в черно-зеленый камуфляж. Стены позволяли стрелять из-за укрытия — с колена, лежа и даже из окна, которое имитировал квадратный проем в средней ступеньке. Позиции разделяла дорожка от исходного к огневому рубежу, которая по армейскому пониманию порядка была посыпана желтым песком и по тому же армейскому пониманию порядка обрывалась через двадцать метров. Дальше начиналось поле, заросшее травой и сорняками.
— Ну, что, начинаем? — спросил оружейный техник Горев. Если прицелы сбиты, именно ему придется с ними возиться.
— Начинаем, начинаем…
Снайперы привычно расчехляли оружие. Сегодня это были винтовки «Rangemaster.338», утопленные в поролоне легких и надежных алюминиевых кейсов. Немудрено — каждая являлась сложным, особо точным прибором и стоила около миллиона рублей. Рядом лежали стойки для крепления мишеней, большой молоток, карематы[19], стояли зеленые металлические контейнеры для транспортировки ночных прицелов, коробки с патронами, пустой патронный ящик для сбора стреляных гильз, деревянные колышки, пакет с разноцветными надувными шарами и две ростовые мишени на заостренных древках.
— Сегодня ветер меньше, чем в прошлый раз, — сказал Ратников.
— Угу, — ответил Котин.
— Ну что, проверим сначала по пристрелочной, на сотку?
— Угу.
— Сегодня ты красноречив, как никогда. О чем задумался?
— О главном вопросе физики: почему у тех, кто побывал на войне, крыша едет?
— Ничего себе! Не знаю, как насчет «едет», но у тебя под крышей все перемешалось. Физику с философией путаешь, — усмехнулся Ратников. — А чего ты вообще над этим вдруг заморочился?
