Владимир Безымянный - Смерть отбрасывает тень
Сразу стало легче дышать.
– Пиявцы ненасытные, что мы людям оставляем – только воздух, так, кажется, сказано у классика, – пробасил толстый Шульман.
– Попрошу без лирики, – осек его Леонов. – Давайте поконкретнее. Так вот, уважаемый Валентин Владимирович, как вы убедились, здесь собрались исключительно мои друзья. Надеюсь, легко уяснить, что они не только обеспокоены создавшимся положением, но и не намерены… – в его голосе прозвучала плохо скрытая угроза, – да, не намерены и дальше смотреть сквозь пальцы на литературные забавы вашей пассии.
– Мне не нравится такая постановка вопроса, – твердо сказал Борисов. – Эта ситуация возникла еще до моего знакомства с Петровой. Более того, я полагаю, что детали моей личной жизни здесь можно опустить… Хотелось бы узнать, почему вы, Дмитрий Степанович, не предприняли до сих пор никаких шагов, чтобы погасить конфликт в самом зародыше? – с вызовом спросил Борисов.
– Не разводите антимонии, любезнейший! – взорвался Леонов. – Мы платим вам приличные деньги не за то, чтобы выслушивать бестактную болтовню… Кстати, именно вас в первую очередь при случае спросят: «Чем вы, уважаемый товарищ Борисов, занимались, когда у вас под носом орудовали лица, расхищающие народное достояние?…» Последние три слова – цитата из писульки вашей… Петровой.
Бледноватое лицо Борисова пошло багровыми пятнами. Он готов был вспыхнуть, сорваться на крик, но, мгновенно оценив ситуацию, промолчал и лишь брезгливо поморщился.
В разговор неожиданно вклинился Селезнев:
– Наш друг, – сказал он, не спуская с Валентина воспаленных, как при хроническом конъюнктивите глаз, – уже прикинул, что дельце жареным пахнет, и решил слинять втихаря, – он хихикнул, прикрыв рот рукой. – А главное…
– Костя! – прикрикнул Леонов, – по-моему, я не давал тебе слова. Помолчи, будь добр…
– Еще чего! – Селезнев, уязвленный пренебрежительным тоном Леонова, поднялся и воинственно пригладил седые волосы. – Я извиняюсь, конечно… Но уж позвольте мне, Дмитрий Степанович, кое-что добавить к сказанному вами, – он скрестил руки и выкатил по-петушиному грудь: – Буквально два словечка, для примера. Вчера я повстречал одного знакомого, даже можно сказать, друга. Неприятности там у него… А работает он в хитрой организации с очень трудным названием. Никак не запомню, – он снисходительно ухмыльнулся, коротко взглянув на Борисова. – Постояли, поболтали, л выяснилось, что некий зеленый ревизоришко уж больно рьяно принялся потрошить ту организацию. Принципиальный, знаете ли, придирчивый. Буквально землю носом рыл… Но довести дело до конца ему не удалось… Вошли двое в предоставленный ему для работы кабинет. Предъявили удостоверения. Пригласили понятых и – представьте себе! – изъяли из стола, за которым тот сидел, скромный пакетик с довольно круглой суммой… Сами понимаете, какой финал напрашивается… А все из-за того, что до этой ревизии он крепко насолил кое-кому из наших друзей… Но, – Селезнев удрученно развел руками, – справедливости на сей раз не пришлось восторжествовать. Нашелся некий умник…
– Прошу тебя, Костя, закрой рот! – резко одернул его Леонов. – Сейчас не время сводить мелкие счеты.
Борисову стало ясно, что словообильный монолог Селезнева не вписывался в планы Леонова и уводил собравшихся от цели разговора. Он помнил, о ком шла речь, – это был ревизор Плотников, работник КРУ, честный, толковый молодой специалист. Получив сообщение о происшествии с Плотниковым в конторе «Промтехснаба», Борисов, чуя подвох, поспешил на выручку к коллеге. Потребовав документы, с которыми должен был работать скомпрометированный ревизор, он без труда обнаружил в отчетности грубые нарушения – превышение затрат по всем статьям расхода, в том числе и выплату по фиктивным ведомостям значительных сумм несуществующим работникам управленческого аппарата и его подразделений. Все было так примитивно состряпано, что оставалось только диву даваться, на что рассчитывал начальник «Промтехснаба», пустившийся на эту авантюру.
Однако по надежным каналам он был предупрежден о сроках предстоящей проверки. В создавшемся положении реальными были только два выхода – или «купить», или опорочить ревизора. Первое, надо полагать, не удалось. Тогда и был пущен в ход трюк с подложной взяткой, чтобы избавиться от проверяющего и выиграть время, необходимое для наведения «порядка» в документации.
Благодаря вмешательству Борисова от Плотникова удалось отвести обвинение во взяточничестве, и Валентин блаженствовал – отстоять коллегу оказалось задачкой далеко не из легких.
Разумеется, Леонов и его окружение были отнюдь не в восторге. Эти непредсказуемые вспышки порядочности в характере Борисова могли быть опасны в дальнейшем, и довольно скоро Валентин почувствовал, что каждый его шаг находится под двойным контролем. Это открытие заставило его еще раз убедиться, что выйти из игры не удастся. Да он и не собирался, но Леонов и компания никак не хотели понять этого. «Они взвинчены и обеспокоены – думал Борисов, – но, с другой стороны, нельзя давать им повод окончательно усесться себе на шею…»
– Мне не ясна позиция, которую занимает ваш друг, – вмешался в разговор дотоле не проронивший ни слова Николай Иванович, лицо для Борисова совершенно новое. Говорил. он, отчеканивая каждой слог, слегка окая. Голос его звучал уверенно. – Да и от вашего благодушия, Дмитрий Степанович, тоже мало пользы… Прошу простить, но мне надоел весь этот детский лепет. Активную, так сказать, разоблачительную деятельность Петровой необходимо пресечь немедленно, пока мы владеем ситуацией.
– Николай Иванович, вы уж больно круто берете. Наш друг может неверно вас понять, – попытался смягчить обстановку Леонов.
– Я не нуждаюсь ни в защите, ни в опеке! – возмутился Борисов. – Мне больше по душе прямой разговор, чем всякого рода намеки или дипломатические жесты.
Николай Иванович с достоинством поднялся. На еще крепких, почти квадратных плечах неплохо сидел добротный твидовый костюм. Даже духота не могла заставить его, как и прочих присутствующих, снять пиджак, словно они опасались утратить некое реноме.
– К сожалению, я вынужден покинуть вас. У меня на двадцать один ноль-ноль назначено деловое совещание.
Селезнев и Шульман присоединились к нему. Борисов попытался в суматохе проскользнуть в коридор, но Леонов остановил его.
– Валентин Владимирович, я прошу вас уделить мне несколько минут.
Проводив гостей, он вернулся в комнату: – Я понимаю, в каком щекотливом положении вы оказались, – Леонов вплотную подошел к Борисову и опустил свою тяжелую руку ему на плечо. – Давайте-ка без фокусов, батенька!.. Не стоит ни в моих словах, ни в словах Николая Ивановича усматривать какую-то угрозу, – он был слегка пьян, белки глаз заметно отливали желтизной – вероятно, печень давала о себе знать, по лицу блуждала самодовольная улыбка. – Лучше худой мир, чем добрая ссора, – это мое правило.
– Великолепно!.. Это звучит особенно убедительно, после того как вы состряпали иезуитский план шантажа беспомощной женщины, – зло рассмеялся Валентин.
Суть плана состояла в следующем. Месяц назад по просьбе Леонова Ольга короткое время замещала заболевшего кладовщика. Управленческий персонал на фабрике был небольшой, и просьба Леонова была в порядке вещей. Не имея опыта работы на складе, заваленная всевозможными накладными, доверенностями, письменными распоряжениями, задерганная телефонными звонками, Ольга, откровенно говоря, проморгала момент, когда со склада обманным путем вывезли продукции значительно больше, чем полагалось по документам. На проходной машину задержали, был составлен соответствующий акт – попытка хищения была предотвращена. Валентин всполошился и настоял, чтобы Леонов «замял» этот случай. Тот подозрительно легко согласился. Однако несколько дней назад вдруг припугнул Борисова, что вынужден будет извлечь на свет божий некий неблаговидный документ, и тогда Ольге не избежать крупных неприятностей. Только теперь, Борисов раскусил ловкий ход Леонова: на складе находилась «левая» продукция, которую по какой-то причине не успели вывезти, и Леонов воспользовался этим, чтобы скомпрометировать Ольгу…
Борисов вскочил с нар и затравленно заметался по камере. Потом снова сел, обхватив голову руками, и начал горестно раскачиваться. «Компания Леонова никому не прощает промахов, – мелькало в сознании. – Одним ударом рассчитались с Олей… А теперь настойчиво и бесшумно убирают меня со своей дороги… И шансов выйти отсюда нет… Кто поверит убийце?…»
Даже в самых страшных снах возмездие не являлось Валентину в образе следователя, обвиняющего его в убийстве любимой девушки. «Я просто обязан защитить себя} – окончательно решил Борисов, – и отомстить шайке Леонова… Терять больше нечего…»
