Татьяна Полякова - Ангел нового поколения
— По-твоему, Олегу грозит опасность?
— Я тебе свою историю рассказала. А что я думаю, совершенно неважно. Сейчас меня больше волнует Пятое Евангелие. Я вот что вспомнила. Есть мнение, что Пятое Евангелие написал сатана, спаси нас господи и помилуй. — Анна торопливо перекрестилась.
— Какое мнение? — не поняла я.
— Бытующее в массах. Ты детективы читаешь?
— Да. Хотя я больше любовные романы люблю.
— Про это потом расскажешь. Короче, в одной книжке все крутилось вокруг Пятого Евангелия, и его точно написал… тот-чье-имя-называть-мы-не-будем. Вполне логично отправить нас по следу и тоже его поискать. Хотя, если честно, мне кажется, что все это слегка отдает плагиатом. Его шутки приелись, и фантазия на троечку.
— Не пойму, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, — недовольно заметила я, вдруг почувствовав, что начинаю бояться. Чего? Кажется, тень мелькнула за окном. Птица пролетела? Боковым зрением я уловила какое-то движение у компьютера. Или показалось? Успокоиться, дышать ровнее.
— Никогда, — вдруг заявила Анна.
— Что? — растерялась я.
— Я никогда не говорю серьезно. Начни я говорить серьезно, то окончательно съеду с катушек. А я хочу сохранить остатки здравого смысла. Иметь хоть какие-то мозги — это так здорово. А сидеть в психушке, точно кактус… — Она передернула плечами и зажмурилась. — Допустим, его посетила свежая идея и мы должны найти это Евангелие. Ты убеждена, что больше никаких указаний не было?
— Нет.
— Значит, придется ждать. Как-то не верится, что Пятое Евангелие, кто бы его ни написал, оказалось в нашем городе. Я бы предпочла поискать в Италии или в Иудее… хотя там взрывают и стреляют. Впрочем, загранпаспорта у меня все равно нет, так что либо ты полетишь туда одна, либо…
— Ты так шутишь? — перебила я.
— Пытаюсь, — отмахнулась Анна. — Давай выпьем чаю. Это невежливо, но я бы еще что-нибудь съела. Постоянно хочется есть. Наверное, нервное.
— Толстой ты не выглядишь, — заметила я, направляясь в кухню. Она пошла за мной.
— Видела бы ты меня год назад. Красавица.
— И что потом?
— Потом мама умерла, и глюки пошли.
Мы устроились за столом и выпили чаю. Анна отодвинула чашку и взглянула на меня с печалью.
— Небось жалеешь, что ночевать меня пригласила. И в самом деле, чего хорошего в одной квартире с сумасшедшей.
— Что ты выдумываешь, никакая ты не сумасшедшая, — нахмурилась я. — Теперь этим Азазелем займется милиция.
— Мамашей моей тоже милиция займется? — невесело хмыкнула она. — Нет, моя дорогая, с дьяволом борются в одиночку.
— А если вдвоем попробовать? — сказала я скорее из упрямства. Анна задумалась, как видно, всерьез отнесясь к моему предложению.
— Что ж, попробовать можно. Вдвоем в любом случае веселее. С чего начнем?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Ты же сама говорила, надо дожидаться указаний, уж если он для чего-то избрал меня… — Я улыбнулась, надеясь, что это прозвучало как шутка, на самом деле получилось довольно кисло.
— Давай, — легко согласилась Анна. — Я в самом деле могу у тебя остаться? — уже серьезно спросила она.
— Оставайся.
— Можно, я телик включу? Я под него хорошо засыпаю… раньше засыпала.
— Пожалуйста.
Мы вернулись в комнату, включили телевизор. Шел какой-то сериал, Анна молчала, уставившись на экран, а я все никак не могла сосредоточиться на фильме. Я пригласила в дом незнакомого человека, к тому же сумасшедшую, по ее собственным словам, наверное, я сама с ума сошла. Но, странное дело, присутствие Анны меня успокаивало. «Ей надо выспаться, в конце концов, это акт милосердия с моей стороны», — убеждала я себя, хотя хорошо знала, что пригласила ее остаться по другой причине: я сама боюсь. А она тот человек, от которого не надо прятать свои страхи. Азазель стал навязчивой идеей, я могла думать и говорить только о нем. Анну это не смущало, она, как никто другой, способна была понять мое состояние.
В одиннадцать я разобрала постель, устроила Анну на раскладушке и пожелала ей спокойной ночи.
— А ты странная, — вдруг заявила она. — Хоть бы паспорт у меня спросила.
— Зачем?
— Ну… на всякий случай.
— Не нужен мне твой паспорт, — рассердилась я. — Если ты меня обманываешь, это будет на твоей совести.
— Ага. И когда я умру, Азазель уволокет меня в преисподнюю. Хотя и здесь немногим лучше. Спокойной ночи. Можно оставить настольную лампу включенной? Тебе не помешает? Я темноты боюсь.
— Хорошо, — согласилась я и оставила ночник включенным.
Сон не шел. Должно быть, разговор с Анной произвел на меня впечатление, я подсознательно чего-то ждала. Прислушивалась, боялась пошевелиться, чтобы не нарушить тишину квартиры, а чувство было такое, что за спиной кто-то есть. Перестав бороться с бессонницей, я открыла глаза, взгляд блуждал по стене напротив, пока не замер на картине, и тут меня точно ударили в грудь. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать, потом зажмурилась и заставила себя медленно открыть глаза, мысленно шепча: «Мне показалось, это просто обман зрения». Рисунок был выполнен на компьютере, обнаженная девушка стояла на коленях, держа руки поднятыми, в ее ладонях был цветок лотоса. Но теперь вместо цветка я увидела распятие. Я пристально вглядывалась в него, ожидая, что вот-вот видение исчезнет и я вновь увижу цветок. Но сколько бы я ни ждала и ни молила о том, чтобы это поскорее произошло, я по-прежнему видела распятие.
— Этого не может быть, — пробормотала я, приподнимаясь и косясь в сторону Анны. Она как будто спала. Я выскользнула из-под одеяла и подошла к картине. В руках девушка держала распятие, причем фигура Христа была изображена головой вниз. — Господи, — пробормотала я и коснулась распятия рукой, точно надеясь, что после этого оно непременно исчезнет. Медленно отвела руку, страдальческий лик Христа стоял перед глазами. — Не может быть…
— Ты чего? — подняла голову Анна, должно быть, я разбудила ее своим бормотанием. Я перевела на нее испуганный взгляд, не зная, как объяснить свое поведение. — Что случилось? — повторила Анна, в ее голосе послышался испуг. Она быстро поднялась и подошла ко мне.
— Картина, — с трудом выговорила я. — Что ты видишь?
— Голую девку… о, блин… У нее в руках перевернутое распятие. Спятила ты, что ли, покупая такую гадость.
— Ты видишь распятие? — переспросила я.
— Разумеется. А ты нет? — Она с сомнением посмотрела на меня.
— Здесь должен быть цветок. Лотос. Я нашла этот рисунок в Интернете.
— А теперь здесь распятие, — кивнула Анна, лицо ее как будто сразу осунулось и приобрело землистый цвет. — Святая вода в доме есть?
— Есть. С Крещения осталась.
— Тащи сюда.
Я бросилась в кухню, святая вода в красивой фляжке стояла в холодильнике. Я схватила ее и вернулась в комнату. Анна деловито отхлебнула воды из фляги и сбрызнула картину.
— Неужели исчезнет? — в тупом оцепенении сказала я. Распятие по-прежнему было в руках девушки. — Это другая картина, — глядя на Анну, изрекла я. — Это не моя картина. Выброси ее, немедленно выброси ее в окно.
— Выбросить можно, только не факт, что завтра ты не обнаружишь ее на том же месте.
— Выброси! — крикнула я, отступая на шаг. Анна схватила меня за руку.
— Стоп. Смотри на меня. Успокойся. Все, что происходит с тобой, происходит вот здесь. — Она коснулась пальцами моего лба. — Контролируй себя. Помни, если ты начнешь паниковать, тебе одна дорога — в психушку. Ты ведь не хочешь быть кактусом? Отвечай, — требовательно сказала она.
— Не хочу, — пробормотала я, зажмурившись.
— Отлично. Открой глаза. Ты себя контролируешь. Дыши ровнее. Картина висит на стене. Она изменилась. Почему, мы не знаем.
— Не знаем, — эхом повторила я.
— И ты, и я это видим. Следовательно, такое возможно. Вот и все.
— Возможно, чтобы картина сама изменилась? — переспросила я.
— Но ведь она изменилась? Значит, это возможно. В этом мире возможно все. Мы просто плохо его знаем.
Она разжала пальцы и выпустила мою руку. Я растерянно смотрела на нее, не зная, что делать дальше. В конце концов собралась с силами и перевела взгляд на картину с какой-то невероятной надеждой, что все изменится и в руках девушки будет лотос. Теперь распятие казалось зловещим, точно острие кинжала, нацеленное девушке в грудь.
— Но этого не может быть, — чуть не плача, сказала я, мозг отказывался верить в происходящее.
— Может, — утвердительно кивнула Анна. — Хотя тут дело вкуса: либо может, либо мы спятили. Мне нравится первое.
— Это ты, — медленно произнесла я. — Конечно, это ты. Ты подменила картину, ты…
— Разумеется, это я, — спокойно кивнула Анна. — У меня было что-нибудь в руках, когда я вошла в квартиру? Нет. Предположим, я спрятала картину в одежде, тогда на бумаге должны быть складки. Ты их видишь? Тоже нет. Лист такого формата по-другому не пронесешь. Ты обращала внимание на картину, когда вернулась? — Она ждала ответа, и я ответила:
