Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному
— Чудовище, — отреагировала она немедленно. — Конечно же, я помню. Григорий купил его по завершении своей первой большой сделки после нашей женитьбы. Он был так велик, что вечно возникали проблемы с парковкой. Кроме того, он был слишком тяжел для женщины. Нам пришлось нанять шофера. — Мимолетная тень появилась на ее лице и сразу же исчезла.
— Понимаю. Кстати, не случалось ли, чтобы им пользовались другие?
— Никогда, — твердо сказала она. — О Господи, неужели наше «Чудовище» еще живо? Я была уверена, что эта машина давно уже на свалке.
— Сейчас она принадлежит одному коллекционеру. Помимо всего прочего, нам бы хотелось найти его. — Он снова отпил джина, прислушиваясь, как позвякивают кубики льда о стенки стакана. — Позвольте задать вам один вопрос. Не сохранилась ли у вас в памяти дата — двадцать шестое апреля 1966 года?
Она задумчиво посмотрела на него.
— Почему я должна была запомнить этот день?
— Вы правы. — Барский заметил, что сержант втянул девушку в разговор, и по выражению ее лица можно было предположить, что ему удалось закрепиться на плацдарме. — Вряд ли после стольких лет вы могли запомнить, где был автомобиль в какой‑то определенный день.
— Я еще могу вспомнить, где была я, но автомобиль… Дайте‑ка мне подумать… — Она достала сигарету из элегантного портсигара, и Барский зажег спичку. — Мне кажется, я кое‑что могу вспомнить. Я собиралась в больницу. Это было накануне рождения Насти. В Клину, где мы тогда жили, было очень жарко, и мы собирались перебраться в другое место, где у нас был домик. Машину муж тогда забрал, она была нужна ему по работе, и он умчался на какое‑то сверхсрочное заседание. А наш шофер, должен был, не дожидаясь его, взять автомобиль, о котором мы говорим, и приехать за мной.
— Следовательно, в тот день автомобиль как бы ушел из‑под вашего контроля. А как называлось это место?
— Он должен был съездить в Каширу.
— Сходится, — сказал Барский. Он помнил, что четверо, участвовавшие в нападении на бронированный автомобиль, были убиты именно по дороге в Каширу. — Как бы мне найти этого шофера?
— Его звали Амир, и вы вряд ли найдете его. Он мертв. Он позвонил мне тогда и сказал, что не сможет приехать… что его брат и еще трое его друзей попали в какую‑то историю. Я так разволновалась, что начала рожать. Так на свет появилась Настенька. Это было…
— Двадцать шестого апреля 1966 года. Благодарю вас, Елена Федоровна. Скажите, ваш шофер с тех пор так и не появлялся?
— Нет. Машина так и стояла в нашем гараже в том домике, а самого его нашли спустя несколько дней. В реке…
Елена Федоровна неожиданно всхлипнула и, прижав платочек к глазам, быстро вышла из комнаты. Вернулась она спустя несколько минут и передала Барскому шкатулку из бересты. Внутри он обнаружил свидетельство о рождении на имя Амира Газыоглу, удостоверении о награждении медалью «За взятие Берлина» и фотографию, которая заставила его бросить быстрый взгляд на Настеньку. Ему стало ясно, откуда в роду Бурмашевых появились брюнетки. Да и девушка оказалась не столь юной, как ему подумалось вначале.
— Он не просил вас позвонить кому‑нибудь? Или передать записку? Или…
Елена Федоровна быстро закивала головой.
— Да, совершенно идиотская просьба. Позвонить какому‑то дяде и сказать, что племянники приглашют его на дачу покушать грибов.
— Каких еще грибов?
— Ры… кажется рыжиков. Не правда ли глупо? Чтобы я в моем состоянии звонила…
— Но вы позвонили?
— Да. Странно, правда, почему он сам не мог позвонить этому дяде?
— Потому что вокруг было слишком много желающих отведать рыжиков, — заключил Барский, вставая. — Но дядюшка их любил больше всего на свете. Даже больше родных племянничков.
Глава девятая
Вертолет уверенно барражировал в безоблачном небе над Ленинградским шоссе.
— Мы можем сесть в Клину? — спросил Барский пилота.
— Вы что, думаете, что мы имеем право садиться на любой крыше? — Пилот коротко переговорил с землей. — Вообще‑то можно, но ветер мне не нравится. Как насчет Подсолнечной?
— Вы же пилот. Только дайте и мне звякнуть в пару мест.
Барский связался по телефону с местным управлением внутренних дел, и за ним пообещали прислать машину.
Вертолет сделал разворот и пошел на снижение. На поляне их ожидал белоснежный «форд‑корона» с мигалками — краса и гордость местной милиции.
Барский сбросил шлем и взглянул на часы.
— Сейчас пять, — сказал он пилоту. — Стемнеет через пару часов. Если я найду тех, кто мне нужен, в восемь мы сможем вылететь обратно. Если же нет, то придется переночевать здесь, если у вас нет срочных дел в городе.
— До пятницы я совершенно свободен, — сыронизировал тот. — Главное, чтобы начальство не возбухало.
— Хорошо. Значит, пока располагайте собой. Только дайте знать диспетчеру, где вас можно найти.
* * *
Следователя звали звали Олегом Ермилиным, и он был совершенно не похож на мента. Высокий, худощавый, очень юный на вид и скорее похожий на нападающего школьной баскетбольной команды, каковым, как выяснилось, он и был в свое время.
— Будет очень здорово, если вы сможете помочь нам закрыть это дело. То ли из‑за этого козла, то ли из‑за его тарантаса, но эфэсбэшники перевернули в нашей округе все вверх ногами, проверили каждую заправочную, каждую кафешку. И что мы имеем? Ровным счетом ничего, кроме нервотрепки, — сказал он, бросив толстый конверт на сиденье машины.
— Этой информации уже две недели, и я сомневаюсь, что она вам поможет. Но кто знает? — сказал Барский и назвал ему магазин, где Лифшиц пользовался своей кредитной карточкой.
— Я знаю тамошних ребят. Пару месяцев назад мы им помогли разобраться с местной шпаной и, если они что‑нибудь знают, то расскажут, — сказал тот.
* * *
Магазинчик был небольшой, но, как говорится, «навороченный», блистал зеркальными витринами в пластиковых рамах и модной пластмассовой черепицей на крыше. Гордое название «REZINA from AMERIKA» реявшее на фасаде и на флагах с эмб‑лемами «Тойоты» и «Мерседеса» до слез умилило Барского.
Старший менеджер взглянул на фотографию, которую Ермилин показал ему, затем сосредоточенно уставился на ряды покрышек на полках.
— Знаете, я вообще не понимаю, зачем мы установили автомат для этих гребанных карточек. — пробурчал он. — Но шеф сказал надо, значит надо. Он говорит, что в нашем магазине все должно соответствовать мировым стандартам.
— Естественно, название обязывает, — подхватил Барский.
— Точно, я помню этого парня. Крупный такой, симпатичный, со светлыми волосами. Я еще спросил его, нужны ли ему камеры, а он ответил, что у него они есть. Покрышки были 7‑50‑17, и мы их прямо сразу и установили.
— На легковую машину? — быстро спросил Барский.
— Да нет. Машины у него не было. Колеса он привез на пикапе. Здоровые такие колеса. Видно, эта штука, с которой он их снял, весит немало.
— Хромированные со спицами? — продолжал спрашивать Барский.
— Ни то, ни другое. Диски сплошные, порядком облупившиеся.
Ермилин выпустил дым из ноздрей.
— Миш, ты этот пикап раньше видел?
— Не уверен, но, похоже, он мне попадался. Двухцветный «форд» сорок девятого или пятидесятого года. Классная штучка.
— Это как раз то, что я хотел узнать. Покатили, старик.
Они сели в машину, и Ермилин повернул в сторону шоссе, ведущего на Питер.
— Этот пикап принадлежит одному местному подонку, за которым мы уже давно приглядываем. Зовут его Санька Спица. В Чуприяновке у него шарашка, которую он называет ремонтной мастерской, но на самом деле они, кажется, раскулачивают уг‑нанные машины. Мы знаем, что он со своими корешами может за час разобрать на запчасти любую тачку. Пока нам просто не удавалось поймать его на этом.
— Подожди с этим, — ответил Барский. — Здесь где‑то должен быть еще Вано Гоготишвили, от которого звонил Лифшиц. Сначала нам нужен он. Знаешь, где его найти?
— Конечно. У него казино на хуторе. Три или четыре раза в год мы шманаем его, но тоже покамест взять не можем.
Ермилин повернул на восток, и выбрался на шоссе.
Барскому показалось, что вокруг нет ничего, кроме полей и лесов. Странным казалось, что кто‑то может здесь что бы то ни было засевать, вспахивать или выращивать. Они свернули на проселочную дорогу, немного попетляли среди дубравы, выскочили на опушку леса, и неожиданно перед ними выросло трехэтажное здание из красного кирпича явно неоевропейской архитектуры. Дом, обнесенный забором чугунного литья, стоял в окружении высоких дубов.
Ермилин несколько раз позвонил. Им открыл немолодой грузин с морщинистым лицом.
— Доставай свою чачу, Вано. Надо поболтать.
