Владимир Колычев - Ледяная месть
— Я не понял, что за дела? — с тоскливой надеждой в голосе спросил я.
Голова трещала, нос распух и сильно болел, разбитая губа раздулась.
— «Мочить» тебя, козел, едем, — отозвался мордоворот с переднего сиденья.
И сам он на Бармалея похож, и взгляд у него людоедский — казалось, он собирался сожрать меня целиком.
— «Мочить», — подтвердил водила. — За ноги вниз головой подвесим, потом опустим в чан с соленой водой. Когда кожа твоя размякнет, мы ее аккуратно ножичком снимем…
— За что?
Умирать я не хотел. Особенно сейчас не хотел, когда в моей жизни появилась Анжела. Но паники не было. Страх заледенил горло, но душа в агонии не забилась.
— А с киллерами только так и поступают.
Я обреченно уронил голову на грудь. Была у меня догадка, и она сейчас подтвердилась. Это Скопов сводит со мной счеты.
— Чего ты замолчал? — спросил «Бармалей».
— А чего говорить?
— Ну, то, что ты киллер, мы знаем. А зачем Настю, дочь нашего босса, убил?
— Не киллер я. И Настю не убивал. Только вам же не докажешь!
— Отмазы не канают.
— Вот и я о том же, — вздохнул я.
— Настю кто заказал?
— Без понятия… Да и не Настю это заказывали.
— А кого?
— Мужа ее.
— Кто заказал?
— Сам хочу знать.
— Я же сказал, отмазы не канают!
Я снова опустил голову на грудь, уже понимая, с кем имею дело. Доказывать этим гоблинам свою невиновность — только унижаться перед ними. В моем случае лучше молчать. Хотя и это не поможет…
— Чего заглох? Отвечай давай, кто Настю заказал?
— Дорох, менты! — предупредил «Бармалея» водитель.
Действительно, впереди по курсу я заметил гаишника, который указывал жезлом на бандитскую машину.
— Давай, глуши клиента!
Браток, сидящий слева, воткнул мне в плечо шприц, а другой сунул мне в руку початую бутылку с виски. К тому времени, как гаишник подошел к машине, я уже спал мертвым сном.
Яркий свет слепил глаза, но я не мог их закрыть: мои веки пластырем были прилеплены к надбровьям. И голову в сторону не отвернешь, потому что ее скотчем примотали к высокой спинке кресла, на котором я сидел.
— Настю кто заказал? — спросил уродливый Дорох.
Он стоял по ту сторону лампы в темном подвальном помещении, поэтому я не мог видеть его. Но его голос влез в мое сознание, как та ядовитая змея — в чужую нору.
Я промолчал, и стоящий за моей спиной бандит тут же закрыл мне одной рукой нос, а другой — рот…
Какое-то время без воздуха жить можно, затем от нехватки кислорода голова начинает выворачиваться наизнанку. Муки такие, что хотелось сдохнуть. Смерть совсем рядом, еще две-три секунды, и все. Но эти секунды могут растянуться на вечность… Да и не позволяли мне пережить эти секунды: каждый раз в последний момент в меня впускали жизнь.
И сейчас, жадно хватая ртом воздух, я жалел о том, что не успел умереть.
— Настю кто заказал? — Дорох снова обрушил на меня свой проклятый вопрос.
— Я же говорю, что это ее мужа заказали.
А ведь когда-то я был не прочь поговорить со Скоповым. Я-то думал, он заинтересован в том, чтобы найти настоящего убийцу.
— Кто заказал?
— Не знаю.
— А кто знает?
— Тот, кто Диму вашего убил. Диму и его друзей. Тут какая-то беда из прошлого. Сначала Воротников, потом Дима, на днях вот Костю Бурунова убили…
— Кто убил?
— Я же говорил, что Бурунова Оврагов убил, но Шилкин в это не верит.
— Кто такой Шилкин?
— Капитан Шилкин, он занимается убийством Бурунова.
— Пусть занимается. А мы занимаемся убийством Насти Скоповой.
— Ее убил тот же человек, который убил Воротникова и Бурунова. А Бурунова убил Оврагов… Скорее всего…
— Что значит «скорее всего»?
— Ну, может, и не он Воротникова убил…
— Плевать мне на Воротникова. Настю кто убил?
— Не знаю!
— Ты был у нее дома перед убийством?
— Был. И менты меня за это закрывали. Но потом отпустили. А почему? Потому что алиби у меня было.
— Ты это алиби придумал. Договорился с таксистом, всего-то делов…
— Кто вам такое сказал?
— Таксист и сказал.
— У вас здесь и рыба заговорит!
— Ну, ты же не говоришь.
— Так я ни в чем не виноват…
— Жаль. А я собирался тебя по-быстрому убить. Но ты же не хочешь по-хорошему, поэтому не будет по-быстрому. Медленно, падла, подыхать будешь…
— Не убивал я Настю, — обреченно повторил я.
— Сейчас по-другому заговоришь. Сейчас ты нам все расскажешь. Но это уже не считается. Ты нам все расскажешь, а умирать все равно будешь медленно… Или все-таки без наркоты расскажешь?
— Без наркоты?
— Ты же не хочешь умереть наркоманом? — засмеялся Дорох.
— Не убивал я Настю!
— Ну-ну…
Стоящий за мной браток перетянул мне плечо жгутом, обнажил локтевой сгиб и ввел в вену иглу.
Я понял, что мне вводят «сыровотку правды». Сейчас я расскажу все, что знаю, а потом меня убьют. Страшно. Но как-то не очень…
На душе вдруг стало спокойно и легко. Необычайно спокойно. Как в раю… Нет, мне совсем не страшно умирать. Мне страшно оставлять здесь этих несчастных людей, которые собираются меня убить. Ведь они не хотели меня убивать, просто им приказали. Сегодня им приказали убить меня, завтра кто-то убьет их. А убьют их за то, что они не смогли найти убийцу Насти Светозаровой. Жаль их мне, поэтому придется все рассказать как на духу. Вдруг мои откровения помогут им найти убийцу и этим избежать наказания?..
Я проснулся от острой головной боли. Ощущение было такое, будто в темечко всадили осиновый кол, а в уши загнали серебряную пулю.
Я лежал на матраце, постеленном прямо на голом полу. В окошко под потолком робко проникал утренний свет. Голые бетонные стены вокруг, грязный пол, дверь открыта…
Дверь открыта?! Я подскочил как ужаленный, сквозь головную боль осознав, что путь на свободу открыт. И тут же сделал еще одно открытие. Оказывается, и руки у меня свободны, и ноги. Кто-то перерезал на них клейкие ленты скотча…
Ну да, я же не признал вчера свою вину. Меня бросили в это подвальное узилище, чтобы я отлежался. Видимо, Скопов решил меня не убивать. Ведь если со мной что-то случится, он попадет под подозрение в числе первых, а ему такая радость ни к чему, поэтому и дал он своим церберам команду отпустить меня. Дорох спустился ко мне в подвал, срезал путы и ушел, оставив дверь открытой. Уехали братки, а я остался здесь. Сейчас выйду из подвала, покину негостеприимный дом и своим ходом отправлюсь домой. А потом мне позвонят и скажут, чтобы я не вздумал обращаться в ментовку… Да нет, не стану я никуда обращаться. Вдруг я сам крайним окажусь…
А в чем я мог оказаться крайним? Голову вдруг заклинило, и я завис в поисках ответа. Завис, но так ничего и не придумал. Да и черт с ним! Главное, убраться отсюда…
Я вышел из своего узилища в центральный отсек подвала, где стояло печально знакомое кресло и тумбочка с настольной лампой на ней. Бетонная лестница вывела меня в холл дома, и я едва не споткнулся о лежащего на полу человека.
Я узнал его, это был Дорох. Белая рубаха красная от крови. Кто-то прострелил ему грудь, причем сделал это дважды. Второй труп я обнаружил в каминном зале. Помощник Дороха лежал на диване. Такое ощущение, что его убили во сне. Видно, оружие было с глушителем, и парень даже не проснулся, когда погибал его шеф.
Больше трупов не было. Или я просто их не заметил. Некогда мне было разбираться в ситуации, валить я отсюда должен. И чем быстрей, тем лучше.
Дверь в дом также была открытой, во дворе никого. И собаки здесь нет… Бежать, бежать!
Очнулся я уже вдалеке от дома. Я шел по улице садового поселка, навстречу мне попадались люди. Они видели меня, наверняка кто-то обратил внимание на неадекватность моего поведения. К тому же в доме остались отпечатки моих пальцев. Да и свои вещи я не забрал, — где-то там остался мой телефон. Все это значило, что в убийстве могли обвинить меня.
Заметив полноватую девушку с играющим на щеках румянцем, я тряхнул головой, пальцами взлохматил волосы и широко ей улыбнулся:
— Девушка, разрешите вас пригласить!
— Куда? — просияла она.
— На убийство.
— Что?!
— В полицию надо позвонить, — совсем не весело сказал я.
Правильную тактику общения я выбрал или нет, но, как бы там ни было, девушка сама протянула мне мобильный телефон. Проще всего было позвонить на «ноль два», но моя память позволила достучаться до следователя Добронравовой.
Но и на «ноль два» я тоже позвонил. Хоть и гудела у меня голова как трансформатор под нагрузкой, но все-таки я сообразил, что подстраховка не будет лишней. Вдруг Добронравова вступила в сговор со Скоповым, чтобы тот выбил из меня показания? И я даже пожалел о том, что такая мысль посетила меня после того, как я ей позвонил…
