Сергей Донской - Наркомент
Во время перевязки Воропайло расстался со своим табельным оружием, и теперь оно валялось в снегу на довольно приличном расстоянии. Мы одновременно посмотрели на одинокий пистолет, одновременно прикинули, кто первым может им завладеть, а потом снова встретились взглядами. После того как они скрестились, разбежались и столкнулись снова, в Пашиных глазах читалось тоскливое ожидание приговора.
– Ну и дурак, – веско произнес я. – Неужели ты думаешь, что я стану в тебя стрелять? Успокойся. – Я подошел к пистолету и придвинул его ногой к владельцу. – Вот. Доволен? А теперь насчет той квартиры. Мне больше некуда идти. Или ты хочешь, чтобы меня сегодня же взяли на вокзале или в какой-нибудь гостинице?
Одной рукой Воропайло взял пистолет, безрезультатно попытался вытряхнуть снег из дула и с сожалением оставил оружие в покое. Лишь после этих манипуляций он ответил на мой вопрос:
– Можешь кантоваться на этой буржуйской хате, если соплячка опять тебя не заложит. Я не записал адрес в журнале дежурств, а мои орлы на время обо всем забудут. Утром позвоню и распоряжусь.
– Насчет твоих орлов все ясно, – перебил я Пашу. – А я? Как быть мне, когда я казню Арарата? Предложишь мне явку с повинной?
Он закрыл глаза и простонал, явно преувеличивая свои страдания:
– Придумаем что-нибудь. Давай обсудим это потом. Сейчас увози нас. Кровь хлещет, как из кабана.
– А моя дочь? – не сдавался я. – С ней что будет?
– Я же сказал: за ней и моими родителями присматривают, поэтому не переживай, тыл у тебя обеспечен.
За моей спиной были сплошные трупы, улики и преследователи, так что вряд ли это можно было назвать обеспеченным тылом. Но вместо того чтобы спорить с Пашей, я открыл дверцу «восьмерки» и стал помогать ему занять место пассажира.
– Не забудь, – напомнил я, когда справился с задачей. – Ты обещал что-нибудь придумать. Я приду к тебе, когда все будет кончено.
– Не забуду. – Его голос звучал так, как будто он бредил или разговаривал во сне. – Я никогда ничего не забываю.
Я внимательно посмотрел на него, пытаясь определить, не кроется ли в последней фразе угрожающий смысл. Но Паша Воропайло уже отключился, и на протяжении всей дороги в город моим единственным собеседником был я сам. Ох, и много же наговорил я себе всяких гадостей!
4
Маленькая семейная авария – вот самое умное, что я смог придумать по пути в больницу. Две случайные жертвы, подобранные мною на ночном шоссе. Огнестрельные ранения мужа и культяпки на месте рук его жены никак не вписывались в эту скоропалительную легенду, но я не намеревался участвовать в медицинском консилиуме. А что станет врать Воропайло, меня не касалось. Я был уверен – сыщицкая смекалка его не подведет. Налет вооруженной банды и все такое. Если получатся какие-то нестыковочки, коллеги его поправят.
В приемный пункт травматологической больницы я вломился со Светкой на руках, предварительно закутав ее в шубу. Она до сих пор была без сознания, и ее голова раскачивалась в такт моим шагам, как неживая. Положенная на кушетку, она пробормотала какую-то бредовую тарабарщину и снова затихла.
Дежурный – не очень трезвый фельдшер в старомодной куртке «аляске», наброшенной поверх несвежего халата – полез было с расспросами, но я положил перед ним ключи от Пашиной «восьмерки» и веско сказал:
– В машине муж пострадавшей. Его состояние крайне тяжелое. Вот им и займитесь. – Выудив из кармана пятидесятидолларовую купюру, я присовокупил ее к ключам. – Лично я абсолютно здоров, поэтому в ваших заботах не нуждаюсь.
Я вышел на улицу за мгновение до того, как последовало продолжение. Быстрым шагом миновал «восьмерку», за лобовым стеклом которой маячило бледное лицо Воропайло, и поспешил, как пишут в книгах, «раствориться во мраке ночи».
Перемещаясь по безлюдным ночным улицам, я и в самом деле ощущал себя призраком. Без прошлого, без будущего, без определенного настоящего. Бесплотный дух, гонимый обстоятельствами, как никчемная былинка, подхваченная ветром.
Моим злым гением, источником всех бед и напастей являлся Геворкян, и нам двоим было тесно на этой огромной планете. Пока он здравствовал, я не мог поручиться ни за свою собственную жизнь, ни за безопасность своих близких. Не было у меня стопроцентной уверенности в том, что Пашины гаврики сумеют долго оберегать мою маленькую дочурку от новых набегов инородцев под предводительством Геворкян-джана. Да и мои родители, которых никто не обещал охранять, сами того не ведая, превратились в потенциальных жертв предприимчивых пришельцев. Чтобы положить конец, необходимо было их уничтожить. Или, по крайней мере, их злопамятного главаря. Как это сделать, я пока не знал. Но твердо знал другое: это должно быть сделано любой ценой.
Не забывал я и о существовании Чернякова, моего бывшего столичного шефа, со звонка которого и заварилась вся эта кровавая каша, расхлебывать которую выпало мне. Леонид Александрович был крайне заинтересован в том, чтобы я поскорее исчез, потому что, судя по всему, действовал он на свой страх и риск, тайком от главного руководства. Ведь владелец фирмы «Айс» вкладывал в итальянское оборудование огромные деньги, он всецело зависел от своевременных поставок и объемов продаж и ни за какие героиновые коврижки он не согласился бы поставить дело всей своей жизни под угрозу дискредитации и полного краха. А вот коммерческий директор, не вкладывавший в оборот ни копейки из собственного кармана, – тот был способен на любую пакость, лишь бы подзаработать на этом.
Допустим, во время одной из командировок в Италию тамошние мафиози сделали Чернякову интересное предложение, от которого он не смог отказаться. Тайком от босса он затеял поставки наркотиков в Новотроицк, имея свой процент за старания. С одной стороны, он не несет никакой юридической ответственности за деятельность фирмы – в случае разоблачения уголовное дело будет заведено против тех, кто оформлял документы и занимался поставками. С другой стороны, если вся эта грязь всплывет наружу и престиж фирмы будет непоправимо подорван, хозяин найдет способ, как наказать виновника без всяких юридических формальностей. Черняков не может этого не понимать. Так что мой главный враг – даже не Геворкян-джан, а господин Черняков Леонид Александрович, добраться до которого будет еще труднее, чем до его местного подельника.
Звонить в Москву и сообщать о грязных махинациях коммерческого директора было бы занятием абсолютно бессмысленным. Кто вызовет больше доверия – Черняков, чинно восседающий в своем кресле, или я, провинциальный проходимец, скрывающийся от правосудия? Нет, Чернякова придется вообще лишить права голоса. Навсегда. Иного варианта у меня просто не существовало.
До сих пор я только убегал, прятался и пытался исправить свою ошибку. Но больше так не могло продолжаться, потому что рано или поздно меня загонят в угол. Смерть моих преследователей – вот единственное условие, при котором появлялась надежда выжить у меня самого. Если при этом мне посчастливится разжиться какими-то доказательствами чужой вины, то останется лишь выложить их Паше Воропайло и положиться на его порядочность.
Правда, искать его высокого милицейского покровительства можно будет лишь после того, как я поквитаюсь за Светку. Прежде мне никогда в жизни не доводилось убивать ничего более живого, чем снулые карпы, но я был вынужден научиться этому искусству. Не я первый вышел на тропу войны – меня загнали на нее, вытолкнули, и оставалось лишь идти по этой скользкой от крови тропе дальше, вперед и вперед, потому что, оставшись стоять столбом на месте, я превращался в самую удобную и уязвимую мишень, о которой только могли мечтать мои враги.
Погруженный в эти размышления, я вспомнил, что шляться пешком по улицам в моем положении небезопасно, и остановился на обочине, высматривая в темноте машину, которая рискнет подобрать незнакомца глухой ночью.
Примерно с десятой попытки удача улыбнулась мне, приняв обличье старенькой двухдверной «БМВ-320». Внутри машины находились два молодых парня, комплекцией напоминавшие крепеньких бутузов, раскормленных до размеров взрослых мужчин. Один выбрался наружу и опрокинул сиденье, приглашая меня устраиваться сзади. Лишь забравшись туда, я сообразил, что разумнее было померзнуть еще немного и дождаться автомобиля покомфортнее. Когда парень возвратился на свое место, я почувствовал себя в западне. В моем распоряжении не имелось двери, через которую можно было бы выйти, не потревожив покой седоков, а они не принадлежали к той категории людей, которые позволяют докучать себе просьбами.
Даже не поинтересовавшись, куда я направляюсь, водитель стронул «БМВ» с места и погнал ее в неизвестном направлении.
5
– Куда едем? – спокойно осведомился я, согревая взглядом обращенные ко мне затылки, выбритые как бы специально для того, чтобы удобнее было дырявить их пулями.
