Наталья Александрова - Сестра моя — смерть
— Очень может быть, что он идет в Забелино, — почему-то шепотом произнесла Надежда.
Идти приходилось, все время тщательно ощупывая перед собой дорогу, потому что за столько веков туннель не то чтобы завалило, но всякой дряни насыпалось прилично. Надежда на ходу пощупала стены. Они были холодные, скользкие, но не мокрые. Пахло плесенью, но особенно много ее не наблюдалось.
А вообще-то Надежде некогда было смотреть по сторонам, потому что Алексей шел довольно быстро. Ход пошел резко вниз, потом уже было дальше все ровно. Они без всяких приключений шли минут двенадцать, только Надежда ушибла коленку и набила здоровенную шишку, не разглядев в темноте низкие своды.
— Как думаете, на какой мы глубине? — спросила она, слегка запыхавшись.
Алексей остановился, давая ей отдохнуть.
— Метров десять, не больше. Странно, неужели этому ходу восемьсот лет?
— Сами видите, камни неотесанные. Здесь всегда было очень сухо, подземные воды очень глубоко — метров сорок надо бурить. Стены все из камня, если бы хоть где-то было дерево, давно бы все сгнило.
Утеряв бдительность, Надежда споткнулась о большой выступающий камень и чуть не расквасила нос.
— Долго нам еще идти? Неужели тоннель длиной больше километра?
— Нет, это дорога петляет, а если напрямик от того места у реки до бывшего овощехранилища, то, думаю, метров шестьсот, «Если вспомнить задачник по арифметике, — размышляла Надежда на ходу, — то там утверждается, что средняя скорость пешехода от четырех до пяти километров в час. Пять километров пешеход из задачника идет быстрым шагом. А четыре — обычным. Но здесь не ровная дорога, я спотыкаюсь, падаю и, вероятно, сильно задерживаю Алексея. Итого, допустим, что идем мы со скоростью два с половиной километра в час».
Она посмотрела на светящийся циферблат часов.
«Идем мы пятнадцать минут, четверть часа, стало быть, если два с половиной часа разделить на четыре, получается примерно шестьсот метров, чуть больше. Значит, скоро мы дойдем до цели, какой бы она ни была».
Как бы в подтверждение ее мыслям, Алексей остановился.
— Тут ступеньки, будьте осторожны.
— По-вашему, мы дошли?
— Посмотрим.
Ступеньки располагались не сплошной лестницей, а достаточно редко, но все равно было заметно, что туннель идет вверх. Вот последние три ступеньки, оказавшиеся рядом, и все, они уперлись в потолок. Над ними были тщательно уложенные камни и никакого лаза или потайной двери.
— Да, понятно теперь, почему за восемьсот лет этот туннель не нашли.
— Дорога в никуда, — задумчиво пробормотала Надежда, — так не бывает.
— Опишите-ка мне здание, — велел Алексей.
— Ну что, когда я его видела три года назад, это был длинный каменный барак, окна только с торца. Очевидно, когда в нем была конюшня, то дверей было несколько, но когда колхоз стал хранить в здании картошку, то все двери и окна на первом этаже заложили простыми кирпичами, а само строение засыпали землей до половины, чтобы картошка не замерзла. Если рассуждать здраво, то выход из подземного хода должен находиться в подвале, но при строительстве конюшни помещику Воронцову подвалы не понадобились, стало быть, он просто распорядился их заложить.
— Вот что я думаю, — перебил Надежду Алексей. — Воздух тут достаточно чистый, должна быть вентиляция. Вы тут постойте, я сейчас.
Надежда постояла, потрогала камни, потом на ощупь в темноте направилась назад, туда, куда пошел Алексей. Луч его фонарика. мерцал далеко. Надежда шла-шла и нащупала в стене щель, то есть не то чтобы щель, а узкий проход.
"Если только боком! — мелькнуло в голове. — А вдруг я застряну, и никто не найдет?
И что этот Алексей все бегает? Верно говорят, дурная голова ногам покою не дает".
Фонарик показался из-за поворота.
— Идите сюда и посветите! — приказала Надежда.
Пляшущий слабый луч осветил узкую каменную щель. Почувствовав под ногой движение, Надежда отшатнулась: по полу бежала крыса.
— Так я и знала! — простонала она. — В подземелье всегда крысы.
— Еще бы им тут не быть! — спокойно отозвался Алексей. — Мы же в бывшем картофелехранилище. Не вздумайте визжать!
— Если со своей женой вы разговаривали в подобном тоне, неудивительно, что она вас выгнала, — проворчала Надежда.
В темноте было не видно, как он отреагировал. Алексей углубился в щель легко, словно просочился. Надежда подумала немного, сняла куртку и тоже полезла вслед за ним. Так они шли тихонько все время вверх, пока не дошли до небольшого окошка в стене, заложенного кирпичом.
— Это уж колхознички тут работали, — сказал Алексей, ощупывая кладку. — Если бы в девятнадцатом веке, то аккуратнее сделали бы, Действительно, половина кирпичей лежала неровно, и раствор между ними потрескался.
Алексей вынул большой десантный нож и стал им осторожно ковырять раствор. Надежда светила ему фонариком. Он сделал все так ловко, что половина кирпичей выпала внутрь, прямо Надежде в руки. За кирпичным окошком было темно, но не так, как у них в туннеле. Алексей осторожно вынул еще два кирпича, сунул туда руку с фонариком. — — Ящики какие-то, — прошептал он, — нужно туда лезть.
Дальнейшие кирпичи вынуть было нетрудно, и вот уже Алексей осторожно перекинул ногу через стенку.
— Ждите меня здесь, с места не сходите. — И он исчез.
Прежде, чем он вернулся, прошла вечность и еще минут двадцать. Хорошо, что стрелки часов светились в темноте, иначе Надежда поддалась бы панике. Крысы ее больше не беспокоили, но одна мысль, что рядом находятся эти мерзкие создания, приводила ее в ужас. Сказать по правде, отметила про себя Надежда, людей из лагеря она боится гораздо меньше крыс. Когда вернулся Алексей, она клацала зубами.
— Похоже, это именно то, что надо, — довольно прошептал он. — Это место, где мы находимся, — подвал, а в ящиках продукты и обмундирование. Есть выход наверх, в само здание. Очевидно, склад оружия и боеприпасов там.
— Слушайте, я не могу больше стоять тут одна! — взмолилась Надежда. — Можно, я пойду с вами?
— Ну ладно. Похоже, в этом помещении, кроме нас с вами, никого нет. Сколько времени, первый час? Ну так они заперли все и охраняют снаружи.
Надежда влезла за ним в подвал и осторожно пошла мимо штабелей ящиков к лестнице, ведущей на первый этаж. В помещении, холодном и мрачном, горели тусклые лампочки — остаток от овощехранилища, как поняла Надежда. Половина огромного амбара была занята под склад.
Надежда молча шла мимо, Алексей же удовлетворенно хмыкнул. В конце находилось несколько комнат, отгороженных от основного помещения. Очевидно, раньше, при Советской власти, там помещался кабинет заведующего данным овощехранилищем. Небось стоял там обшарпанный письменный стол, в котором хранились всякие накладные и другие важные бумаги. Теперь Оттуда слышались голоса.
— Стойте на месте! — шепнул Алексей, толкнув ее за ящики, и улетучился.
"Если они выйдут, то могут меня заметить.
Я не на виду, но вдруг кто-то из них отойдет в сторону?"
Сама удивляясь собственной храбрости, Надежда сделала несколько шагов в сторону голосов. В отгороженный закуток вели две двери. На одной было написано: «Бригадир Хряпина Т. С.», но ясно, что никакого бригадира Хряпиной в этой комнате уже много лет нет.
Надежда открыла другую дверь с надписью «Весовая». Там были свалены пустые картонные коробки и стояли два ломаных стула.
Перегородка между комнатами была тонкая, дощатая, причем доски были набиты неплотно, со щелями и обклеены обоями, которые висели клочьями. Надежда осторожно отогнула край обоев и увидела интереснейшую картину. В небольшой комнате ярко светила лампа. У стены стояла молодая женщина, блондинка, достаточно симпатичная, но в данный момент страшно испуганная. В дрожащей руке она держала микрофон и внимательно смотрела вперед, как будто на Надежду. Платье на ней было очень красивое и, как определила Надежда на первый взгляд, дорогое. Дорогими были и туфли, и косметика. Женщина говорила негромко, сдавленным голосом, очевидно, от страха. Она умоляла какого-то Никиту сделать все, что потребуют ОНИ.
«Потрясающе! — сообразила Надежда. — Ее похитили и теперь снимают на видео, чтобы отправить кассету мужу, этому Никите, с требованием выкупа. Знает ли про это Алексей?»
Там, в соседней комнате, задвигались, яркий свет погас. В поле Надеждиного зрения попал рослый парень в пятнистом комбинезоне и в маске. Он подошел к женщине и грубо вырвал у нее из рук микрофон.
— Спокойнее! — тут же раздался голос, который мог принадлежать только главному.
Мужчины вышли, голоса их доносились уже из коридора.
— Заприте ее, только мебель вынесите.
И без грубостей.
Надежда узнала голос. Он принадлежал тому самому одетому в штатское, который злодейски распорядился на берегу реки расправиться с убежавшим парнем.
