Наталья Александрова - Сестра моя — смерть
Ему, разумеется, и в голову не пришло, что что-то произошло в дамской комнате.
Войдя туда, Ольга увидела там поджидающую ее в страшном волнении сестру. Для того чтобы заставить сестру подыграть ей" в этот вечер, Ольге пришлось приложить массу усилий. Она кричала и скандалила, потом пробовала уладить дело по-хорошему, потом укоряла Лену в неблагодарности — не хочет сделать для сестры такую малость. Лена, в душе своей совершенно не авантюристка, согласилась с огромным трудом. И теперь, с одной стороны, мучилась угрызениями совести — то, что они делали, казалось ей аморальным, а с другой стороны, просто трусила — а что, если телохранитель заметит подмену? Хотя Ольга и уверяла ее, что Аскольд ничего не заметит, а если и заметит, то неприятности будут только у самой Ольги, тем не менее Лена боялась ужасно.
Однако как только на пороге появилась Ольга, дрожать и сомневаться стало некогда: сестра увлекла ее в вихре своей энергии. Убедившись, что в комнате никого нет кроме них, сестры закрылись в ближайшей кабинке. Там Ольга мгновенно выскочила из своего умопомрачительного платья (работа самого покойного Версаче), помогла Лене снять ее весьма скромный, хотя и неплохой французский костюм — Ольга сама отдала его Лене, он лежал у нее года полтора, потому что стал узок в бедрах. Теперь юбка тоже еле налезла, но Ольге было все равно. Проверив, как сидит на Лене «Версаче», она поморщилась — свободно, ну да ладно, авось Аскольд не заметит — все-таки мужчина. С прическами они долго возились днем. Ольга против обыкновения не вызвала своего парикмахера, пришлось обходиться своими силами. Неожиданно помогла мать. Она усадила их обеих перед зеркалом и тщательно уложила волосы, стараясь, чтобы прически были похожи как две капли воды.
Лена стояла, растерянно улыбаясь.
— Слушай, возьми себя в руки, ты же актриса! — прикрикнула старшая сестра. — Или балерины только ногами дрыгать умеют!
Ольга еще раз придирчиво осмотрела сестру, сунула ей в руку театральную программку и вытолкнула наружу. Сама она выждала пять минут, надела темный парик, эффектные очки с простыми стеклами, затем спокойно вышла из туалета, покинула театр и села в машину поджидавшего ее Игоря.
— У нас два с половиной часа, — выразительно произнесла она, постучав по циферблату золотых часиков.
— Понял, — радостно ответил Игорь и, резко тронув машину с места, на полной скорости рванул к дому, где жил его приятель, который уехал на неделю в Швецию и оставил любвеобильному Игорю ключи от своей квартиры.
* * *Аскольд внимательно оглядывал зал, периодически бросая взгляд на хозяйку. Смотреть балет было ему некогда, да, по правде сказать, и неинтересно. Боевик по видику — это другое дело, но только в свободное время. К работе он относился очень серьезно. В антракте хозяйка осталась сидеть на своем месте, не пошла, по обыкновению, в дамскую комнату и даже не вышла пройтись по фойе.
Это было необычно, но не вызвало у него беспокойства — Аскольд внимательно посмотрел на нее. Она показалась ему более напряженной, чем обычно, но и только. Правда, он видел ее со своего места только со спины. Но внимательному взгляду и этого было достаточно. Она просидела весь антракт, листая программку, к ней никто не подошел.
Второе отделение прошло спокойно. Хозяйка поднялась со своего места и двинулась потихоньку из зала. Аскольд, проталкиваясь сквозь плотную толпу зрителей, пошел следом.
Ольга не повернула, как все, к выходу, а снова зашла в туалет. Аскольд хмыкнул, но по-прежнему ничего не заподозрил. Публика быстро рассосалась, но Ольга все не выходила." Аскольд занервничал. Он уже сделал шаг к дверям туалета, решив самолично проверить, не случилось ли чего с легкомысленной хозяйкой, но она наконец появилась в дверях — явно взволнованная, с красными пятнами на лице. Аскольд шагнул ей навстречу и вдруг понял, что это не она, не Ольга. Женщина была невероятно похожа на Ольгу, но эта была моложе, лицо ее не было таким холеным, и вместе с тем в ней не было Ольгиной наглости и самодовольства. Она была гораздо беззащитнее и, пожалуй, женственнее.
Все эти отличия неизвестной женщины от Ольги Шуваловой Аскольд не сформулировал мысленно, он просто стопроцентно понял, что баба — другая, что его пытаются обмануть, уже обманули. Одним прыжком приблизившись к женщине, Аскольд схватил ее за руку и втащил в туалет — у него оставалась надежда, что Ольга спряталась там, только теперь пытаясь подсунуть ему двойника. Но внутри никого не было, он убедился в этом в считанные секунды, окон и других выходов тоже не было. Аскольд понял, что его провели, как лоха. Ольга поменялась одеждой с двойником, когда она первый раз вошла в туалет перед началом спектакля, этим и объяснялось странное поведение женщины, ее волнение — а он, Аскольд, не обратил внимания! Смотрел на нее три часа и не понял, что перед ним другая!
Такого прокола с ним не случалось никогда в жизни. Конечно, он видел ее только со спины и на некотором расстоянии, но для профессионала такое непростительно. Как объяснить это нанимателю? Его не интересует, куда ты смотрел, ты профессионал, ты сам выбираешь позицию для наблюдения, и если охраняемую персону у тебя под носом сумели подменить — грош тебе цена.
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Аскольда. По-прежнему держа женщину за руку, он выволок ее в фойе, грозно навис над ней и спросил шепотом:
— Где Ольга?
— Она.., она должна была приехать к концу спектакля.
— А ты кто такая?
— Я ее сестра…
— Какая еще сестра? У нее же нет никаких сестер!
— Есть.., мы не виделись.., я жила с отцом…
Не выпуская ее руки, Аскольд быстрым шагом направился к выходу. Он решил ехать домой и там во всем разбираться.
Хотя в фойе было уже пусто, в дверях толпились последние задержавшиеся зрители — кто-то ждал машину, кто-то обменивался впечатлениями о балете. Аскольд, расстроенный своей недопустимой оплошностью, утратил бдительность. Он не обратил внимания на невысокого худощавого мужчину в темно-сером костюме, который подошел к нему вплотную в толчее перед выходом. Только почувствовав ледяной холод узкого лезвия, вонзившегося под левую лопатку, Аскольд понял, что допустил сегодня еще одну оплошность. Это была его последняя мысль: узкое жало стилета вошло прямо в сердце, и Аскольд рухнул на ступеньки театра бездыханным.
Испуганная блондинка в вечернем платье от «Версаче» не успела понять, что произошло: только разжались стальные пальцы Аскольда, как двое мужчин подхватили ее под руки и, не дав прийти в себя, втолкнули в большую черную машину с затемненными стеклами. Она хотела крикнуть, но рот уже залепили чем-то отвратительно клейким. С двух сторон ее сжимали мускулистые молодчики, она не могла крикнуть и даже шевельнуться. Машина резко рванула с места.
Последние зрители на ступенях театра увидели резко упавшего мужчину. Кто-то склонился к нему, кто-то полез за валидолом, думая, что у человека сердечный приступ, кто-то пытался вызвать «скорую помощь». В такой суматохе никто не заметил похищения элегантной блондинки: просто женщину посадили в машину, очевидно, телохранители — по одежде было видно, что она не из простых…
Маленькую ранку на спине бесчувственного человека тоже никто не заметил, а когда через две минуты подъехала машина «скорой помощи» и молодые спортивного вида санитары погрузили мужчину на носилки, внесли в машину и уехали, включив сирену, свидетели инцидента и вовсе успокоились. Никто из них не удивился тому, что «скорая», которую обычно ждут часами, появилась сегодня так быстро.
* * *Игорь выжимал из машины все, что мог, но на Фонтанке они попали в пробку, и когда доехали до театра, последние зрители уже разошлись. Ольга порядочно перепугалась — то, что она подставила сестру, ее мало беспокоило, но вот то, что ее авантюра наверняка уже раскрылась и Аскольд все доложит мужу — это ее пугало всерьез. Никита и без того на нее страшно зол, сегодняшняя история только подольет масла в огонь.
Убедившись, что возле театра ни Лены, ни Аскольда не видно, Ольга попросила Игоря отвезти ее к матери. Скорее всего, Лена должна быть там — Аскольд наверняка, обнаружив подмену, не стал бы ее держать… Хотя кто его знает.
Мамаша ужасно удивилась ее позднему визиту и сказала, что Лена у нее не появлялась и не звонила. Конечно, она не преминула устроить очередную сцену на тему «брошенная мать», но сегодня Ольге было не до ее тонких переживаний. Она тряслась за собственное благополучие. Набрав от матери телефон своей квартиры, Ольга бесконечно долго вслушивалась в длинные гудки. Дома никого не было.
Да куда же они все делись?
В театре их нет, к матери Лена не заезжала и не звонила, домой не вернулась. В городе у нее нет никаких знакомых, так что идти ей некуда. Но Лена — ладно, допустим, она могла в театре с кем-то познакомиться, хотя это совершенно не в ее характере, но Аскольд?! Ведь это не человек, это робот! Он точен, как часы, и предсказуем, как железнодорожное расписание. Если его нет в театре — следовательно, он должен быть дома. Может, еще не доехали? Конечно, времени прошло много, но пробки…
