Виктор Галданов - Аптечное дело
Лариса чуть подольше задержала на мне свой взгляд. Вид у нее при этом был все такой же рассеянный. Потом она закурила, и возникла пауза, которая скорее всего ничего не означала.
— Папа приезжает сегодня вечером, — сказала она.
— На самом деле? — Голос мой звучал очень вежливо, а мозг работал, как хорошо отлаженный механизм.
— Может быть, заедешь к нам, познакомишься с папой, поужинаем вместе, можешь и заночевать.
— С удовольствием, если бы не важное дело.
— Неужели Вероника не сумеет позаботиться о себе сама?
— Не сейчас.
— У тебя к ней… не только профессиональный интерес?
Я не стал развивать эту тему и вежливо улыбнулся.
— Прости, пожалуйста, но сегодня вечером я не смогу поехать к тебе.
— Папа очень заинтересовался тобой, — продолжала Лариса. — Я рассказала ему о нашем разговоре. Он о тебе высокого мнения и очень хотел бы увидеться. И еще он хотел сказать кое-что, что тебе необходимо знать.
Я почувствовал прикосновение ее пальцев. Они скользнули по руке.
— Что именно?
— Он не уточнял. Он просто просил передать тебе его слова. А отец не из тех, кто поднимает шум из-за пустяков.
— Видимо, нам на самом деле необходимо собраться всем вместе.
— Может быть, завтра?
— Не знаю, возможно.
— Если у тебя появится свободное время, позвони. Мы обычно ужинаем около восьми. Позвонишь?
— Обязательно, — пообещал я.
— Запиши наш номер.
Я записал телефон.
— Твой отец вернется только поздно вечером? — спросил я.
— Да. У него сегодня одно их этих ужасных собраний пайщиков. Мне придется его ждать, даже не знаю, чем себя занять. — Лариса повертела в руках пустой стакан. — Может быть, угостишь меня коктейлем?
— Хотя мне пора уходить…
Я заказал еще два коктейля. Лариса не сводила с меня глаз, голубых и пустых, как весеннее небо.
— Ты будешь ночью в городе?
— Да.
— Где?
— Здесь. — Я только что принял это решение, показавшееся мне удобным и единственно возможным в данной ситуации.
Лариса глубоко затянулась сигаретой.
— Почему ты такой жестокий? — спросила она резко.
— Должно быть, я просто отвратителен.
— Нет, ты великолепен.
— Мне почему-то тоже так кажется, хотя мои вкусы отличаются эксцентричностью.
— Я тебе не нравлюсь.
— Мы просто плохо знаем друг друга.
— Мы могли бы познакомиться поближе.
Я и не сомневался, что могли бы, еще как могли бы еще тогда, в Москве. Это было ясно как дважды два. Но у меня не было серьезных планов на подобное знакомство. Сейчас я понимал, почему именно сам решил заняться Ларисой Бурциевич. Это была удача, на которую не приходилось рассчитывать. Но, вероятно, подсознательно я уже несколько часов знал, что такая удача мне выпадет, и когда встреча произошла, то воспринял ее как должное. Принесли еще два сухих мартини, я поднял стакан, на этот раз уже не отдавая салют противнику, а готовясь сделать выпад.
— Меня накажут за невыполненное задание, — сказал я.
— Наказание не будет серьезным, — улыбнулась девушка.
Я обвел взглядом все линии ее фигуры. Она даже не покраснела. Лариса смотрела мне прямо в глаза, ее губы чувственно приоткрылись. Лицо мое выразило желание…
— Я уже говорил, что несколько медлителен, — пробормотал я. — Может быть, я что-то упустил.
— Хочешь исправить ошибку?
— Иногда ошибки доставляют наслаждение.
— Я тоже получила бы наслаждение от подобных ошибок. — Она надула губы. — Но ты так занят…
— У меня много дел, но думаю, что к одиннадцати часам удастся их закончить. Если захочешь со мной встретиться в это время, мы бы составили неплохой бутерброд и наверстали упущенное. Как тебе такая перспектива?
— Я так и знала, что не смогу сопротивляться, — сказала с улыбкой Лариса, снова дотронувшись до моей руки.
Голова моя была холодна, но над некоторыми человеческими чувствами она была не властна. Я не мог не замечать соблазнительные груди, вздымаемые дыханием, не мог не чувствовать того желания, которое исходило от девушки. Мне даже казалось, что ей, как и мне, становится все сложнее исполнять отведенные нам в этой пьесе роли. На некоторое время об этом можно будет и забыть…
— Мне пора, хочу закончить дела к одтннадцати. Давай встретимся в «Шоколаднице». Остальное решим за ужином.
— Я уже все решила. Лечу к отцу и предупреждаю его, что не ужинаю дома. В восемь встречаемся.
— Мне кажется, я доставляю тебе немало хлопот, — заметил я.
Она покачала головой, внезапно развеселившись.
— Сегодня все по-другому. Это сама судьба столкнула нас.
— Вероятно.
Мы допили коктейли, я расплатился, проводил Ларису до машины и галантно открыл дверцу. Девушка уселась за руль и неторопливым движением оправила юбку.
— Я буду ждать. Ты ведь не обманешь?
— Только не сегодня вечером, — ответил я, проводив взглядом отъезжающую машину.
Потом я вернулся в вестибюль, взял конверт, вложил в него открытку и написал на конверте имя Зиганшина. Положив конверт на конторку дежурному, я сразу отошел в сторону, оставшись незамеченным, — администратор как раз был занят разговором с дамой объемных габаритов. С другого конца вестибюля я наблюдал, как дама отплыла от конторки, а администратор, увидев конверт, прочел имя и бросил его в одну из ячеек за своей спиной. Я вернулся к конторке и взглянул на отделение, куда было брошено мое послание. На нем стоял номер 1013.
— У вас есть свободные номера? — спросил я администратора. — Я хотел бы заказать комнату на десятом этаже. Знаете, люблю жить высоко над землей, но все-таки не слишком.
После некоторой дискуссии с администратором я согласился на номер 1017. Казалось, само божественное провидение помогает мне.
Багажа у меня не было, я оплатил номер вперед и поднялся наверх, сразу же заказав лед и бутылку «Баллантэйнз». Когда заказ принесли, я, удобно растянувшись на кровати, погрузился в чтение документов, присланных Гарбузовым.
15
Сначала я взял досье Константина Табакова — оно было самым коротким. Представление о профессоре, уже составленное мной, лишь подтвердилось. Стало больше информации о различных датах и местах.
Семья родом из Усмановска. Выпускник Московского университета. Диплом с отличием. Преподавал в МГУ в течение пяти лет. Женат, дочь, получил звание лауреата Госпремии в 1968 году. Жена умерла при родах второго ребенка. Затем он возглавил одну из кафедр на факультете фармакологии. Заместитель директора химико-фармацевтического центра. Все проверено, все подтверждено. Ныне посвятил себя частным исследованиям. Автор книги «Молекулярные основы синтеза биопрепаратов», имеет много публикаций в научных журналах. Не принадлежит ни к каким политическим партиям. Скромный человек, и те немногие, с кем он имеет близкие отношения, его высоко ценят… Справка из налоговой инспекции сообщала, что в прошлом году за продажу патентов на разработанный им «табастит» он получил около четырехсот миллионов рублей дохода. Да уж, их семейка и впрямь не бедствовала.
Следующим был Владимир Миркин. При встрече с ним у меня возникли некоторые ассоциации, в досье нашлось им подтверждение.
Родился в маленьком поселке под Смоленском, отец — плотник, но на этом его сходство со Спасителем нашим заканчивалось. В шестнадцать лет уехал в Москву. Участвовал в боксерских поединках в среднем весе. Ушел в профессиональный кикбоксинг. Сломал ногу. Поступил охранником в частную фирму. Затем перешел в коммерческий банк руководителем охранной службы. Стал заместителем председателя правления в другом банке. Потом последовала серия быстрых продвижений по службе, в результате которых Миркин стал управляющим всей корпорацией «Фармбиопром».
И вот здесь его биография становится интересной. Очевидно, концепция Владимира Миркина по работе с персоналом была столь эффективной, что жалованье его поднялось до шести тысяч долларов в месяц — цифра, необычная даже для столь юной отрасли промышленности. Он отстаивал интересы «Фармбиопрома» в длительной борьбе с конкурентами и правительственными домогательствами.
«Фармбиопром» возник на волне ваучерной приватизации, объединив наиболее лакомые и прибыльные фармацевтические заводы страны. Смешанное частно-государственное владение позволило корпорации урвать львиную долю экспорта и прочих государственных заказов, а также прямо диктовать свою волю при закупках из-за рубежа. При этом на заводах царила потогонная система и выплачивалась едва ли не самая низкая в стране зарплата.
Каким же образом скромный охранник без образования и связей поднялся до такой должности? Объяснение этой метаморфозе было одно: образование у него было иного рода и связи в несколько иной сфере. Скорее всего эта «сфера» убедилась в преданности юного Миркина и поручила ему поработать на ниве фармацевтики. Пожалуй, портрет, полученный от Гарбузова, очень хорошо объяснил появление Владимира Миркина во время драки в аллее и его ошибку, благодаря которой похитители сумели скрыться. Ошибка его состояла в том, что он двинул меня не дубинкой и не кастетом, а кулаком, благодяря чему не вырубил меня, са просто свалил с ног. У меня стало создаваться впечатление, что именно Миркин сунул мне в карман записку тогда, в «Москве». Или он, или Пирчюпис. Окончательно в своих выводах я уверен не был. Единственное, чего не хватало для полноты картины, это указания на какую-нибудь связь между Миркиным и Пирчюписом. Судя по досье, Миркин был так же далек от политики, как и Табаков. Из всех существующих в Москве клубов он посещал только «Не бей рогами!» «Все же, — подумал я, — бьюсь об заклад, что Миркина знает куда больше меня обо всей этой шараде. Или я ничего не смыслю в людях». Я налил себе еще одну порцию виски и начал читать материалы о Роберте Соломоновиче Бурциевиче. Это была еще одна простая биография, характерная для любого среднего гражданина страны Советов. Роба Бурциевич происходил из зажиточной семьи из-под Могилева. Отец был аптекарем, дела его шли ни шатко, ни валко. Затем в шестидесятых семья переехала в Израиль, где отцу удалось открыть свою аптеку. Именно у папани Соломона Роберт работал в эмиграции. Затем дела их пошли в гору. Вероятно, в самой этой обыкновенности происхождения крылись причины того, что спустя годы именно Россия была выбрана местом строительства крупнейшего завода корпорации «Фармбиопром», а сама корпорация твердо встала на ноги и уверенно распространила свое влияние на другие регионы.
