Федор Московцев - Избыток целей
В разговоре с Андреем она и не пыталась скрыть свою заинтересованность. А он, со своей стороны, был прекрасно осведомлен, что 100 % оптовиков платят аптекарям (ответственным лицам, принимающим решения по закупкам) от 5 до 15 % – независимо от того, частная это структура, или государственная. Исключение составляют те места, где за прилавком стоит сам хозяин. В остальных случаях фармацевты объебывают своего директора. Это закон.
Порадовавшись за свою собеседницу, что она так классно пристроилась – в самом деле, аптечные заботы отвлекут ее от козней против Совинкома – Андрей удалился, пожелав ей всяческих успехов.
В отличие от казанской больницы номер шесть, волгоградской железнодорожной больницы, областной офтальмологической больницы города Саратова, и от многих других учреждений, жизнь которых управлялась из приемной главврача, в волгоградском областном кардиоцентре существовал некий многополярный мир, в котором главврач хоть и поддерживал порядок, тем не менее каждый, вплоть до зам. главного инженера, или даже обычного охранника, что-то мутил по-своему.
Уникальные специалисты (из-за отсутствия своих кадров пришлось переманивать высокой зарплатой и жильем из других городов), как в свое время Игорь Быстров, пользовались своим исключительным положением. А всех остальных (или почти всех) взяли по знакомству. Главврач, конечно же, пользовался связями для решения многих рабочих вопросов, однако иногда был вынужден считаться с интересами сотрудников, даже если они шли вразрез с интересами кардиоцентра. Именно по этой причине Андрей избегал прямых наездов на многих сотрудников, предпочитая с ними договариваться. В конечном счете это отражалось на цене закупаемой продукции.
Так, например, странную политику повел Нечипоренко, заведующий кардиохирургией, назначенный вместо уехавшего Быстрова, про которого пациенты говорили между собой: «хочешь подешевле – обращайся к Нечипоренко, хочешь выжить – обращайся к Быстрову». По идее ему полагалось 5 % от закупаемой отделением продукции – как в свое время Быстрову. Но Нечипоренко как-то мялся, когда Андрей прямо задал вопрос. И вообще он был неясный невнятный мусчинко – прямая противоположность прежнему заведующему. Начались перебои с поставками расходных материалов – не из-за того, что у кардиоцентра не хватало денег, а банально потому, что заведующий не подавал заявку а уж тем более не контролировал прохождение счета и его оплату. (Быстров не только заваливал бухгалтерию своими счетами, но не слазил с главбуха до тех пор, пока та не проведет все платежки).
И вот этот валенок, которым помыкали не только ушлые медсестры и уборщицы, но и интеллигентные врачи, в один из дней принес главврачу маркетинговые выкладки по рынку расходных материалов – цены на шовный материал, клапаны, кустодиол (то есть на то, что закупает его отделение), и составил сравнительную таблицу цен. Некоторые позиции стоили дешевле, чем на Совинкоме. Халанский изобразил крайнюю заинтересованность к этому исследованию, стал «разбираться». Очевидно, ему было глубоко наплевать, в противном случае моментально позвонил бы Андрею на мобильный (главврач принадлежал к тому типу людей, которые все решают сразу, в присутствии подателя просьбы, а после того, как проситель ушел, информация о нем удаляется из всех памятей). И Андрей узнал об этом от Елены Николовой, которая всегда находилась в курсе всех событий. Впрочем, и она отозвалась как-то небрежно: «Нечипоренко затеял какую-то возню по поводу шовника». Николовой было поручено раздобыть его домашний телефон, и когда она узнала, Андрей позвонил и спросил в чем дело. Тот ответил: «Ну вот существуют же другие производители помимо Джонсона».
Это был поражающий своей новизной факт, Андрей лишь развел руками:
– Ну и фигли?
Нечипоренко стал мямлить, мол, меня попросили дать расклад по расходникам, вот я и сделал. Но так и не сказал, кто попросил и зачем. Андрей предложил встретиться и «обсудить некоторые детали», но в очередной приезд в Волгоград забыл, и вспомнил, лишь когда, вернувшись в Петербург, снова услышал от Николовой о существовании проблемы: «Он опять ходил к главному со своими бумажками».
В этот раз Андрей не стал звонить, а просто поручил Ирине отнести ему немного денег: «Позолоти ему ручку… только не балуй». И даже сумму не уточнил – на усмотрение зам. директора. И экономная Ирина отнесла ему пять тысяч рублей, которые он безропотно принял. После этого отнес главврачу еще один обзор по рынку расходных материалов, из которого явствовало, что у Совинкома лучший выбор и самые низкие цены. Эта бумага, как и все предыдущие, полетела в мусорное ведро. Главврач так и не понял, чем это заведующий кардиохирургией занимается вместо того, чтоб оперировать.
Больше Нечипоренко не возникал.
Зато в его отделении поднял голову рядовой врач по фамилии Штырцкобен, бывший однокурсник Андрея (Быстров бы в свое время расправился с ним в полминуты). Он принялся вымогать 10 % с суммы закупаемого препарата Вазапростан производства немецкой фирмы Шварц Фарма – якобы в противном случае кардиоцентр прекратит закупку. Свои претензии Штырцкобен обосновал тем, что в его компетенции выбор препарата, и на рынке достаточно много заменителей. На самом деле насчет закупок этого дорогостоящего лекарства Андрей договаривался лично с главврачом кардиоцентра. Вадим Второв, региональный представитель Шварц Фармы, дал беспрецедентные скидки, поэтому появилась возможность дать кардиоцентру скидку 15 % по цене, 10 % комиссионных, и при этом что-то оставалось на кармане. Курс лечения оплачивался напрямую из облздравотдела – деньги перечислялись под конкретных больных, которых Второв лично отслеживал (сумма за курс лечения доходила до $10,000). Иногда, если не удавалось провести платеж через облздравотдел, пациенты приходили в офис Совинкома и покупали Вазапростан за наличные – дешевле чем в розничной сети примерно на 50 %. И вот появляется какой-то клоун Штырцкобен и пытается поломать отрегулированную схему с множеством участников. Андрей просто проигнорировал его домогательства.
С отъездом Быстрова возвратные схемы в кардиохирургии прекратились, зато расцвели пышным цветом в других отделениях. Этот крайне опасный и нежелательный для Совинкома процесс контролировал Максим, брат Андрея.
Самые рискованные маневры исполняли «нарушители» (врачи из отделения нарушения ритма, однокурсники Андрея). Они сдавали разносортный хлам, собранный на выставках, причем просроченный и не зарегистрированный на территории РФ, бывало, засовывали просроченный интродьюсер в упаковку и заклеивали ее вручную, и даже заказывали самопальные этикетки (оно того стоило, стоимость одной единицы доходила до $1000 – коронарный баллонный катетер; или например стент – специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженого патологическим процессом, стент обеспечивает проходимость физиологических жидкостей, расширяя просвет полого органа в частности коронарной артерии). Эта продукция отгружалась кардиоцентру от Совинкома, а при поступлении денег на расчетный счет Андрей обналичивал их и отдавал «поставщикам» за вычетом 25 % (в разных отделениях по-разному). Это барахло оборачивалось по многу раз (в операционной его конечно же не применяли – опасно), и в конце концов упаковка настолько истрепалась, что даже надписи стали нечитаемы.
Андрей пытался наладить нормальные поставки, но его допустили лишь к этим отмывочным схемам. Расходные материалы, которыми реально пользовались, в том числе дорогостоящие ЭКС (электрокардиостимуляторы) заведующий закупал, минуя даже главного врача. Все шло через каких-то неведомых спонсоров, через какие-то сторонние организации.
Предполагалось, что все образуется с принятием на работу в Совинком его сына (заведующий сам попросил). Парня приняли, но это осложнило дело. Он оказался редкостным лоботрясом – не только не выполнял план, но даже в офисе редко показывался, преимущественно в дни зарплаты. Непонятно, о чем говорили отец с сыном, но Андрей рассчитывал, что обороты по отделению нарушения ритма существенно вырастут. А паренек, наверное, думал, что ему будут выплачивать зарплату лишь на том основании, что устроили по знакомству. Эксперимент обошелся в три зарплаты. На четвертый месяц хитро сделанного юношу уволили, его папаша так и не отбил заказами эти инвестиции. После увольнения даже отмывочные схемы прекратились, заведующий крепко осерчал и перестал здороваться.
В отделении реанимации с возвратами тоже не все ладилось. Маньковский, заведующий, приступил к капитальным накоплениям – собрался мигрировать за бугор – поэтому развил чрезвычайно бурную деятельность, которая не могла быть незаметной, так как, в отличие от других отделений, его расходные материалы по объему занимали много места, а стоили на порядок дешевле. Если стент стоимостью $1000 легко умещался в кармане, то реанимационная расходка (браунюли, трехходовые краники, системки) на ту же сумму занимала пару кубов. Маньковский ею не ограничился, он находил все новые и новые горизонты развития. В возвратном товаре стали появляться медикаменты (гордокс а ампулах) и даже перевязочный материал, который вообще ничего не стоит.
