Ось ординат - Алейников Дмитрий Александрович

Буквально загипнотизированный увиденным, Слава протянул руку и, взявшись за край газеты, потянул ее к себе.

Девушка этот жест не одобрила:

— Да ты че, козел?! Ваще уже?! Да ты… — неожиданно поток иссяк, а девичье лицо чудесным образом потеплело. — Ой, а это вы?..

— Похоже, что я.

Слава выпустил страницу из рук и нервно оглянулся по сторонам. Половина вагона, привлеченная их возней, пялится на странного парня, другая половина тоже пялится, но исподтишка. Кто-то перешептывается, кто-то показывает пальцем. Интересно, это паранойя, или его уже узнают на улицах? Сомнительная ситуация.

Поезд сбавил скорость, подходя к станции. Слава резко поднялся, едва не выбив головой дайджест, и хотел уже улизнуть, но теперь уже девушка схватила его за руку.

— Ой, подождите! — второй рукой она судорожно рылась в сумочке, роняя на пол косметику, записную книжку, ключи. Наконец, выловила ручку. — Распишитесь, пожалуйста. Никто не поверит! Вы, в метро!

Что оставалось? Слава быстрым движение накарябал поверх своей физиономии пару слов и, получив свободу, выскочил из вагона. Девушка осталась любоваться его каракулями. Что-то она скажет, когда разберет надпись «Пошла ты!»?

Слава так и не понял, что такого «узнал» о нем Вовчик, что счел возможным одолжить денег и даже не спросить, на какой срок. Но что-то узнал и выложил двести баксов без напоминания и лишних уговоров.

Получив деньги, Слава тотчас двинулся к обменнику и перевел одну сотку на рубли. С завидным аппетитом съел порцию куриной шаурмы, запил ее колой и присел на скамеечку в сквере, чтобы переварить свой импровизированный обед. Домой не тянуло: мало ли кто еще заявится по его душу?

Солнце добросовестно припекало, и парень развалился на скамейке, закинув голову и подставляя ласковым лучам небритые щеки. Стоило, кстати, привести себя в порядок, а то, неровен час, заинтересуются его персоной случайные патрули, задержат для выяснения чего-нибудь неясного, а там слово за слово… неизвестно еще, какие анекдоты бродят по правоохранительным лабиринтам с подачи Михаила Серафимовича…

На скамейку рядом сели двое. Пожилой мужчина и юнец в самом расцвете призывного возраста. То ли отец с сыном, то ли преподаватель со студентом, то ли репетитор с оболтусом.

Едва сев, эти двое тотчас разложили на коленях две общие тетради с формулами и графиками, и тот, что постарше, с пол-оборота принялся объяснять молодому про графики с постоянной переменной.

Слава заглянул в конспект из праздного интереса и подумал с тоской, что косые линии, пересекающие кое-как обозначенные оси X и У не так уж сложны, и при желании Слава без труда разобрался бы в законах их построения, получил бы настоящий диплом и не забивал бы себе сейчас голову синтезированными проблемами. Сколько времени он убил зря! Сколько кретинов ходят сейчас в галстуках и кушают в ресторанах, а он, Слава, такой весь умный и талантливый сидит дурнем в вагоне метро. И все почему? Неужели только потому, что в самом начале марафона ему так крупно повезло?

Тем временем, пожилой математик начал выражать недовольство низкой сообразительностью своего спутника.

— Ну же, юноша! — гнусавил он, нервно поправляя очки на носу. — Это же так просто! После всех наших занятий вас ставит в тупик! Умопомрачительно!

Слава с ленивым интересом заглянул в тетрадь. График. Острие карандаша замерло в точке на оси X и нервно клевало его, требуя от молодого оболтуса правильного ответа. Оболтус сосредоточенно молчал, медитируя над раскрытой тетрадью и вроде как напрягая что-то в голове. Славе сделалось любопытно, кто быстрее сообразит: он, не видевший графиков со времен школы, или накачиваемый знаниями парень, вероятно, студент.

— Юноша! — почти взвыл пожилой мужчина. — Ну, о чем же вы задумались? Примитивный график! Уровень питекантропов! Ну, смотрите сюда. Смотрите! — карандаш ткнулся в график, кроша черный грифель. — Переменная X у вас является константой, так?

— Константой, — со знанием дела подтвердил студент.

— Значит? — преподаватель в последний раз предоставил ему возможность напрячь извилины.

— Значит? — с интересом переспросил студент.

Преподаватель испустил тяжелый полувсхлип-полувздох и обернулся по сторонам, как бы ища поддержки или призывая кого-нибудь в свидетели своих мучений. Совершенно неожиданно для себя он наткнулся на заинтересованный взгляд сидящего рядом молодого человека, то есть Славы. Несколько секунд он недоуменно смотрел в Славины глаза поверх своих очков, затем медленно отвернулся, возвращаясь к математике.

— Итак, по абсциссе у нас постоянное значение, — продолжал он много спокойнее. — Выходит, вы ничего не можете предпринять в этом направлении. Как бы вы ни думали или ни делали вид, что думаете, значение останется постоянным, а значит, график не выйдет за эту точку. Он может двигаться только по оси ординат, понимаете? И только двигаясь по оси ординат вы сможете найти приемлемое решение. Просто потому, что на оси абсцисс вы бессильны что-либо изменить. Теперь посмотрим, как обстоят дела с ординатой…

Слава слушал профессора довольно внимательно, и законы построения графиков открывались перед ним без особых усилий. Простая тема. Но, следя за мыслью преподавателя, пытаясь уловить на лету суть его объяснений, Слава обнаружил вдруг, что думает о своем, неожиданным образом проецируя клубок своих проблем на начерченную профессором систему координат, распутывая его отдельные нити на самостоятельные кривые. Неожиданно для самого себя парень иначе взглянул на свои неразрешимые проблемы. На свои проблемы, которые кажутся ему неразрешимыми. Неразрешимыми, пока он пытается решить их, идя им навстречу, как Дон Кихот шел навстречу ветряным мельницам. Ведь Слава и впрямь бессилен в противостоянии бандитам, Рамизу, шпионам и обвинившим его в стукачестве болванам с натянутой тройкой по матанализу. Бессилен. Бессилен, но только в их плоскости, на их оси, оси X, оси абсцисс. Но что если начать двигаться параллельно этим выстроившимся в ряд мельницам? Что если попытаться обойти их с фланга, зайти в тыл или просто уйти от них?

Смутная, еще не оформившаяся догадка раскручивалась в мозгу Славы новой шестеренкой, изменяя весь ход мыслей. Ось ординат, нестандартное решение — вот что спасет его!

Слава невидящим взором смотрел, как обозлившийся профессор, прорывая бумагу, чертит на листке искомый график — прямую линию, перпендикулярную оси X.

— Да нет же! — кипятился меж тем седовласый мэтр. — Оставьте абсциссу в покое! Она — константа! Константа, понимаете? Ничего с ней сделать нельзя. Придется смириться! Она остается такая, как есть. Все! Изменяются только значения по оси ординат. Понятно? Так что нужно делать?!

— Нужно менять данные по оси ординат!

Профессор озадаченно посмотрел на него через плечо. Выказал любопытство и балбес.

— Если ничего нельзя поделать с иксом, то придется повозиться с игреком! — развил свою мысль Слава.

Профессор осторожно кивнул:

— Ничего другого не остается. А?..

Слава вскочил и бросился прочь по дорожке.

Пожилой математик и бестолковый юноша посмотрели ему вслед.

Когда Слава исчез за поворотом, недоросль повернулся к профессору и осклабился:

— Во придурок, а?

— Придурок… — задумчиво повторил математик, пристально глядя на ученика, и только абсолютный дурак не прочел в этом взгляде, кого именно он считает придурком.

— Это как понять? — Слава с разбегу приложил к столу обе повестки. — Это тоже побочные эффекты?

Михаил Серафимович взглянул на бумажки без особого интереса.

— Это бутафория, — сказал он спокойно.

— Даже так? — парень подавил нервный смешок.

— Именно так. Что касается уголовного дела, то оно уже сдано в архив. Ну, мы вставили там пару строк о вас. Это требовалось для создания нового имиджа… Ума не приложу, зачем вас вызывают, но, поверьте, ничего у них нет. Если что, то тут вам даже не придется в роль входить. Говорите как есть: ничего не знаю, не помню. Но скорее всего через день-два они сами забудут об этой повестке. Что же до налоговой… А ничего! Это у них стиль работы такой — рассылают всем подряд наудачу. Кто придет — начинают «щупать». Вы просто не ходите.