Аркадий Адамов - Черная моль (сборник)
Зотов исподлобья взглянул на Сергея и резко, с ударением произнес:
– В разговоре с товарищами по работе, Коршунов, а тем более в других местах, не прибегайте к жаргону преступников. Чтобы я больше не слышал от вас этих словечек. Ясно?
– Ясно, товарищ майор, – краснея, ответил Сергей.
– А что касается этого Папаши, – задумчиво продолжал Зотов, – дело тут обстоит не так просто. Как думаете, Гаранин?
– Так и думаю, – пробасил Костя. – Интересный тип.
– Интересный – не то слово, – многозначительным тоном поправил его Зотов.
Поздно вечером Сергей вызвал на последний допрос Валентину Амосову. Он уже собирался приступить к нему, когда в комнату вошел Сандлер. Сергей встал.
– Допрашивайте, Коршунов. Я послушаю, – сказал Сандлер, усаживаясь за стол Гаранина.
Сергей сел, придвинул к себе протокол допроса и строго посмотрел на заплаканное, чуть бледное лицо Валентины.
– Действительные преступники установлены и разоблачены, Амосова, – сказал он. – Объясните, почему вы лгали и мешали следствию.
Валентина в ответ всхлипнула и опустила голову.
– Почему вы солгали, указав мнимых спутников во время поездки в Москву?
– Чтобы вы легче поверили, – тихо ответила Амосова.
– Почему лгали Голиковой насчет ее находки?
– Я этот платок сразу потеряла и боялась признаться.
– Так. А почему лгали насчет вашего зимнего пальто?
– Я его действительно собралась продать. А когда произошло убийство, я подумала, что дяде станет меня жалко и он купит мне новое.
– Вы кругом изолгались, Амосова, – вступил в разговор Сандлер. – Скажите, вы, наверное, и раньше лгали всегда и всем?
Валентина повернулась и вдруг, встретившись с ним глазами, сказала устало и горько:
– Мне всегда казалось, что когда лжешь – легче жить. Я получила хороший урок, на всю жизнь.
– Посмотрим, пойдет ли он вам на пользу, – задумчиво сказал Сандлер и прибавил, обращаясь к Сергею: – Выпишите ей пропуск, Коршунов. Пусть отправляется домой.
Когда Амосова вышла, Сандлер посмотрел на огорченное лицо Сергея и рассмеялся:
– Не унывайте, Коршунов. Вам еще просто недостает опыта. Но у вас есть главное, что нужно людям нашей профессии. И это мне нравится.
Сандлер на минуту умолк, потом уже совсем другим, озабоченным тоном произнес:
– Имейте в виду. Дело это не закончилось арестом Горелова. У нас на горизонте появилась другая, куда более опасная фигура – Папаша. Понимаете? Так запугать этого мерзавца Горелова и толкнуть на убийство – это не шутка. И никаких подходов к нему пока нет. Папаша… – задумчиво повторил он. – Нет, не знаю такой клички. А странно! Ведь преступник он, кажется, старый. Да, очень странно.
Глава 3
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С СОФРОНОМ ЛОЖКИНЫМ
Москва задыхалась от зноя. Под палящими лучами солнца расплавлялся асфальт. С утра до вечера на центральных улицах были видны голубые автополивщики, в веере их хрустальных струй мелькали обрывки радуг. Но ничто не приносило облегчения. Вода, падая на раскаленный асфальт, почти мгновенно превращалась в теплые струйки пара. Около киосков и вагончиков с газированной водой стояли длинные очереди.
Вечер не принес прохлады. Душный и горячий воздух, казалось, еще больше сгустился, нечем было дышать.
Сергей, Гаранин и Лобанов устроились в самом далеком и глухом уголке Нескучного сада. Они разлеглись на траве и лениво переговаривались.
– Ох, – простонал Сергей, переворачиваясь на бок, – все мышцы болят!
– Самбо – великая вещь, – нравоучительно произнес Лобанов, жуя травинку. – В нашем деле абсолютно необходимая. Вот, помню, у Воронцова был случай.
При упоминании о Воронцове Сергей невольно нахмурился. За последнее время их отношения еще больше испортились. Сергей болезненно переживал свою первую неудачу. И именно потому, что Воронцов больше других посмеивался в свое время над его версией и в результате оказался прав, Сергей невзлюбил его еще больше. Но главное в этой взаимной неприязни было презрительное мнение Воронцова о новом сотруднике. Поэтому Воронцов в присутствии Сергея становился ядовитым, задиристым и самоуверенным и тем неизменно вызывал негодование у Сергея.
– Ничего хорошего в вашем Воронцове не вижу, – раздраженно произнес он.
– Ну, это ты напрасно, – безмятежным тоном возразил Лобанов. – Виктор в общем неплохой парень, ей-богу!
– Склочник он! Мелкая душонка! – вскипел Сергей. – А вы просто языка его боитесь.
– Ха-ха-ха! – залился Лобанов. – Слыхал, Костька? Склочник… Это Витька-то!…
Молчавший до сих пор Гаранин при последних словах Сергея повернулся со спины на бок и, обращаясь к Лобанову, сердито спросил:
– Чего ты веселишься? – и со сдержанной силой произнес: – Клевета это! В своей личной обиде слишком далеко зашли, Коршунов.
Минуту все молчали. Гаранин тяжело перевалился через плечо я больше не смотрел на Сергея. Лобанов перестал смеяться, лицо его стало серьезным.
От их единодушного отпора Сергею стало не по себе. «Личная обида». Эти слова глубоко задели его, я задели потому, что были правильны. Сергей тут же признался себе в этом. Он привык к крепкой, открытой дружбе, к честным и прямым отношениям с людьми. И ему стало стыдно за свою вспышку, за явную несправедливость своих слов. К этому прибавилось ощущение своей вины перед людьми, которых он считал своими друзьями и которые действительно были его друзьями.
Сергей встал, прошелся по полянке и остановился перед Гараниным.
– Ну, согласен. Погорячился, – негромко сказал он. – Беру свои слова обратно.
– Вот это другой разговор, – повернулся Костя, с земли протягивая ему руку. – В таких случаях, брат, самолюбие – в карман.
– Похвально, весьма похвально, – с шутливой торжественностью произнес Саша. – А теперь могу рассказать нашему молодому сотруднику еще один случай, в назидание. Из моей практики.
– До чего же ты хвастать любишь, – с досадой произнес Гаранин.
– Ничего подобного, просто люблю рассказывать, – обиделся Лобанов.
Помолчали.
Потом Гаранин встал, отряхнулся и, взглянув на светящийся циферблат часов, сказал:
– Пошли, братцы, а то я все бока уже пролежал. Они прошли парк, и у выхода Костя простился с друзьями.
Сергею вдруг стало грустно.
Интересно, что сейчас делает Лена? У нее теперь каникулы. Уехала, наверное, из Москвы. А может быть, нет?
– Слушай, Саша, – неожиданно обратился он к Лобанову. – Хочешь, и тебя познакомлю с одной очень красивой девушкой?
– А ради чего? – насторожился Лобанов. – Тебе самому хочется ее видеть?
– Нет, так просто, – растерялся Сергей, не ожидавший такой проницательности от своего друга.
– Что ж, можно, – согласился Лобанов.
Они разыскали телефон-автомат и вместе пошли в стеклянную будку, Сергей набрал номер, услышал длинный гудок и вдруг решительно повесил трубку.
– Не буду я ей звонить, – мрачно объявил он.
Лобанов удивленно посмотрел на Сергея и, видно поняв, что творится у него в душе, убежденно сказал:
– И не звони. Чувства, знаешь, не склеивают.
На следующий день около семи часов вечера дежурный по МУРу доложил Зотову:
– В вашей зоне крупная квартирная кража. Запишите адрес. Машина у подъезда.
…В передней большой, хорошо обставленной квартиры в новом доме на Песчаной улице оперативную группу МУРа встретил сотрудник районного отделения милиции. Он отозвал Зотова в сторону и коротко доложил:
– Обстановка сохранена полностью. Хозяин квартиры – ответственный работник Комитета по делам строительства, крупный инженер Шубинский. Ему сейчас плохо, лежит в столовой на диване. Я вызвал врача. Кроме того, – понизив голос, добавил он, – по его требованию я вызвал сотрудников Комитета госбезопасности. У него, оказывается, какие-то секретные бумаги хранились.
– Из комитета еще не приехали?
– Нет, сейчас будут.
– В каком состоянии Шубинский?
– По-моему, плох.
Зотов приказал своим спутникам приступить к осмотру квартиры, но в столовую пока не заходить, чтобы не тревожить больного.
В этот момент в парадную дверь позвонили. Вошли два незнакомых человека в штатских костюмах и спросили, кто начальник группы. Им указали на Зотова.
– Капитан госбезопасности Фролов, – представился Зотову один из прибывших, протягивая удостоверение. – С кем я говорю?
– Майор милиции Зотов. Прошу вас сюда, в столовую, капитан. Выясним у потерпевшего, что похищено и кому из нас, собственно, придется вести дело.
Войдя в столовую, Зотов увидел лежащего на диване Шубинского – полного человека с седыми волосами и аккуратно подстриженной седой бородкой. Рядом с ним на стуле сидела женщина в белом халате. Она держала его обессиленную руку и следила за часами, как видно, считая пульс. Увидев вошедших, женщина бережно положила руку Шубинского и бодрым тоном сказала:
