Владимир Турунтаев - Методом исключения
— Зачем наугад? — возразил Бородин. — Как и таксист, поди сразу определил, который из троих сам просится, чтоб его опознали. Перед таксистом Суслик вон как дергался и рожу кривил, будто задницу ему скипидаром смазали, а те-то двое спокойно сидели. И там, в больнице, поди так же было?
— Ну, примерно так, — признался Орехов. — И что теперь у нас в активе? Только показания Режиковой и Брагиной?
— Не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Ехать или нет мне сегодня в Верхнюю Пышму? Хотел полистать уголовное дело Суслика. Думал, может, там что-нибудь выплывет.
— А если нет?
— Ну, тогда не знаю…
— А что там может выплыть?
— Не знаю…
— В общем, дела как сажа бела, — убито заключил Орехов.
В автобусе не разговаривали. Бородин смотрел в окно и о чем-то думал. То есть все о том же: ехать или не ехать. Не было у него уверенности, что это вконец запутанное дело удастся раскрыть. Но какие-то моменты остались не проработанными, и раз уж взялся, надо бы до конца все прояснить. Например, встретиться с Веркой. Вряд ли она много скажет, но поговорить с ней надо. И полистать дело. А уж тогда, если ничего не выплывет, можно и точку ставить.
Когда вышли из автобуса, он сказал Орехову:
— Пожалуй, смотаюсь в Пышму.
— Когда, сегодня?
— Завтра уже никакого смысла не будет туда ехать: надо успевать, пока птичка в клетке. Завтра ведь Суслика придется отпустить на все четыре стороны?
— Боюсь, что придется, — тяжело вздохнул Орехов. — А ты на чем хочешь ехать?
— Рейсовым.
— А обратно как?
— Там видно будет.
— С Сусликом поговорить не хочешь?
— А ну его к…
Из своего кабинета Бородин позвонил жене:
— …Ты как-нибудь там объясни гостям… Ну что, что! Надо смотаться в одно место… Часа на три… Все, все! — и бросил верещащую трубку.
12
В уголовном деле фигурировали четверо сверстников Суслика — свидетели и обвиняемые. Трое из них выбыли из города, четвертый заканчивал здесь десятилетку. Анатолий Свиридов. 18 лет. Он был свидетелем обвинения и к тому же, как видно из материалов дела, был связан дружбой с потерпевшим, который изнасиловал девчонку. Вряд ли у этого Анатолия может быть что-то общее с Сусликом. О девчонке в деле не было ни единого упоминания.
Ничего пока не всплыло.
Оставалась Верка. Однако по одному имени адресный стол справок не выдает. Значит, сперва надо было повидаться с матерью Суслика.
Было около десяти вечера, когда Бородин переступил порог квартиры Рябовых.
Вопреки его ожиданию, мать Суслика, Александра Сергеевна, встретила его спокойно. Поглядев в служебное удостоверение, пригласила на кухню.
С немым укором, нежно поглаживая собачку, она смотрела на него и на протяжении всего дальнейшего их разговора. И лишь когда речь зашла о Верке, не удержалась от площадной брани в ее адрес. Смысл ее тирады свелся к тому, что пока она, Александра Сергеевна, жива, духу этой… то есть Верки, в ее доме не будет. Потому что Верка из тех тварей, которые только одним известным способом и могут лишать разума слабохарактерных мальчиков.
И еще понял Бородин, что Верка и есть та самая девчонка, которую изнасиловал парень, проходивший по тому уголовному делу в качестве пострадавшего. Из-за которой Суслик и получил срок.
Адрес Верки Бородину все же удалось вытянуть из Александры Сергеевны.
Дверь ему открыл парень хипповатого обличия, длинноволосый, в закатанных до колен дырявых джинсах. Из комнаты в прихожую низвергались и били по ушам децибелы немыслимой силы.
Парень с готовностью, даже не спросив у Бородина, кто он такой, выкрикнул Верку из комнаты.
Она вышла, высокая, статная, с полуторагодовалым младенцем на руках. Простое лицо с голубыми, широко расставленными глазами и несколько великоватым припухлым ртом. Густые волнистые, коротко остриженные, белокурые, как и у хипповатого парня, волосы.
Разговаривать и тут пришлось на кухне.
Младенец вел себя спокойно, пока Верка, узнав, где находится ее милый, не взвыла по-бабьи в голос и с причитаниями. Пришлось ей заголосившего в унисон с матерью сынишку унести обратно в шумную комнату и сдать кому-то на руки. А самой умыть лицо холодной водой. И пока она умывалась, здесь же, на кухне, Бородин постарался ее успокоить, сообщив, что завтра к вечеру Евгений Рябов вернется к ней в целости и сохранности. Так что на все вопросы опера она отвечала предельно коротко, но исчерпывающе:
— Когда вы познакомились с Евгением?
— Мы с детства знакомы.
— Ребенок от него?
— Нет.
— От Жерланова?
— Да.
Жерланов — тот самый парень, из-за которого Суслик отмотал срок.
— Когда Евгений стал за тобой всерьез ухаживать?
— В августе прошлого года.
— До этого у него была девушка?
— Да.
— Ты с ней была знакома?
— Нет.
— А как ее звать — знаешь?
— Леной.
— Евгений продолжал с ней встречаться после того, как стал за тобой ухаживать?
— Нет.
— На чем основана такая уверенность?
— Я бы почувствовала.
— Такая любовь?
«Да» — ответила глазами.
— У Евгения много друзей?
— Есть.
— Твой брат в их числе?
— Да.
— А Толя Свиридов?
— Тоже.
— Но ведь он на суде выступал свидетелем обвинения!
— Нет.
— Что значит нет? Я не улавливаю…
— Он там ничего плохого про Женю не сказал. Наоборот…
Бородин пожалел, что толком не прочитал показания Свиридова — слишком спешил.
— Свиридов знаком с Леной?
Кивок.
— Встречался с ней?
— Да.
— До самого последнего времени?
— Нет. Осенью Лена с другим парнем ходила. Женя говорил, что тот недавно ее бросил, и она куда-то уехала насовсем.
— Как Евгений об этом узнал?
— От Толика.
— Свиридов переживает из-за всего этого?
— Конечно!
— Как это у него выражается?
— Я не знаю. Но Женя за него боится.
— Чего именно боится?
— Как бы, говорит, глупостей Толик не наделал.
— Так и сказал: глупостей?
— Нет, он по-другому сказал.
— Как?
— Ну не буду повторять! А смысл такой.
— Ну хорошо. И как же насчет глупостей? Уже поди наделал?
— Я не знаю.
— Ты на этих днях видела его?
— Вчера ходила.
— И что он сказал тебе про Евгения?
— Не знает он ничего.
— А с матерью Евгения ты разговаривала?
— Нет. Не ходила я к ней.
— Почему?
— Не могла.
— Почему она тебя не любит?
— Считает, что я во всем виновата. И ребенок.
— А Свиридов с ней говорил?
— Обещался сходить сегодня.
— Ждешь его?
Кивок.
— Он в чем ходит зимой?
— Когда в пуховике, а когда в дубленке. У них с Женей одинаковые дубленки и шапки.
— У вас тут что, в Верхней Пышме, фабрика дубленок и норковых шапок? Полгорода, смотрю, в них ходит.
Первый раз за все время разговора Вера улыбнулась:
— Нет, это фабрика детской игрушки по бартеру их так много получила…
Около полуночи Бородин вернулся в здешнюю милицию и оттуда позвонил Орехову домой.
— Слава, сейчас дуй в райотдел, хватай дежурную машину и…
— Кто мне ее даст сейчас?
— Это твои проблемы, а машина чтоб была! Подъедешь сюда, прямо к милиции.
— Да что там случилось, хоть скажи!
— Брать будем.
— Кого?
— Кстати, прихвати с собой Суслика, он нам больше не нужен.
13
Когда они втроем — Бородин, Орехов и опер из местной уголовки поднимались по лестнице в квартиру Свиридовых, Бородин на всякий случай переложил пистолет из кобуры в карман куртки и снял с предохранителя.
Позвонили.
За дверью тихо. На лестничной площадке темно, свет вырублен.
Стояли почти не дыша, напряженно прислушиваясь.
Но вот за дверью скрипнула половица. Что-то тихонько звякнуло.
— Кто?..
— Толик, это я, открывай! — скороговоркой выпалил Бородин, имитируя суматошный говорок Суслика.
И опять все тихо. Но вот из-за двери послышался глуховатый голос:
— Чего тебе?
— Чего-чего!.. — продолжал играть Бородин под рассерженного Суслика. — Верка прислала сказать… Да открывай, короче, бля!..
Суетливо защелкали замки. Дверь приотворилась. Бородин выбросил на порожек ногу, а Орехов, ухватившись за край двери, отворил ее настежь.
Крупный парень с модной стрижкой и золотым крестиком поверх белой майки побледнел на глазах и молча попятился вглубь прихожей.
— Лицом к стене и руки на стену! — громко скомандовал Бородин.
Анатолий беспрекословно исполнил команду, прижавшись к стене еще и лбом.
Орехов прошел в комнаты, в то время как Бородин прощупывал на парне одежду, а местный опер отправился за понятыми.
