Микки Спиллейн - Тигр на свободе
– В посудомоечной машине нашли много денег. Вероятно, из-за них.
– Вы тоже так считаете?
– Нет. Итак, зачем пришел?
Я вынул из кармана три купюры по тысяче долларов и положил их перед Корбинетом.
– Проверьте, пожалуйста, номера серий, не из того ли они источника, что и первая, которую я вам дал.
Нахмурившись, он хотел что – то сказать, но потом нехотя взялся за телефон. На другом конце линии подошел человек, которому он назвал номера банкнот, потом подождал минуту, пробормотал что – то неразборчивое и повесил трубку.
– Ты оказался прав, Тайгер. Что теперь собираешься делать?
– Покончить с Видором Чарисом, – невозмутимо ответил я.
– Каким образом?
Я невинно улыбнулся и встал.
– Этого я лучше не скажу. Не хочу, чтобы у тебя был конфликт с совестью.
– Как хочешь, но предупреждаю: ты играешь в опасную игру.
– Кому вы это говорите, полковник? – Я направился к двери, а на пороге обернулся и сказал: – Во всяком случае, я благодарен вам, полковник.
– За что?
– Во-первых, за то, что вы закрываете меня своей спиной, а во-вторых, за то, что даете зеленый свет.
С этими словами я вышел и уже не слышал, что он кричал мне вдогонку.
Через полчаса я лежал в постели, раздумывая над своим положением. Был только один след, который мог привести меня к Видору Чарису – тот, что начинался в кинотеатре «Гренобль». Я пожелал себе удачи, повернулся на бок и уснул.
Когда я пришел, касса уже открылась, и перед окошком стояло человек шесть. Дождавшись своей очереди, я сунул в окошко деньги, кассирша дала мне билет, сдачу и углубилась в газету.
Я занял прежнее место, вынул револьвер и стал ждать.
Через три часа, вконец разочарованный, я вышел из кинотеатра: ни Видор Чарис, ни его сообщник так и не появились. Завтра в «Гренобле» последний день просмотра иностранных фильмов. В следующий раз они пойдут только через три недели, однако это будет уже слишком поздно.
Я позвонил в Ньюарк и спросил, не получали ли они каких-нибудь сообщений о Чарисе, но мне дали отрицательный ответ.
Последней надеждой был Делл. Однако он тоже не сообщил ничего нового, а только пообещал подстегнуть своих людей и заодно пригласил посмотреть сегодняшнее вечернее представление – парижскую новинку.
Был субботний вечер, самый одинокий вечер недели.
Я позвонил Грэтхен.
– Тайгер, я впервые встречаю такого человека. Ты не находишь, что сейчас поздновато для приглашения?
– У меня неприятности и ты должна меня утешить. Сегодня у Делла новое шоу и, если поторопишься, мы успеем. Но это не значит, что можно пренебречь туалетом. Ты должна быть, как всегда, соблазнительна…
Она звонко рассмеялась.
– На твою ответственность, Тайгер. Ты за мной заедешь?
– Возьми такси и приезжай сама. Так будет быстрее.
– О'кей. Ты потрясающий кавалер.
Десять минут спустя я уже был около ночного клуба. Делл ждал меня. Я предупредил, что скоро приедет дама, и попросил провести ее в мою ложу. Отдав распоряжение привратнику, он проводил меня к угловой ложе и задернул занавески. Я заказал официанту – арабу два виски и спросил Делла:
– Выпьете со мной?
– Охотно, Тайгер. Не часто предоставляется такой удобный случай.
– Новости есть?
– Этот человек не очень охотно показывается на людях, а предпочитает отсиживаться в норах. Но, поверьте, мои ребята начеку. Я повысил сумму премии и, если его заметят, вас сразу же уведомят, – он поднял стакан и выпил.
Вошел официант и раздвинул занавески. За ним стояла Грэтхен Ларк в белом облегающем пальто. Мы встали, и Делл одобрительно кивнул мне.
– Ну, а теперь я вас покину, – сказал он. – Сейчас начнется шоу.
– Входи, крошка, – пригласил я ее.
Улыбнувшись, она сняла пальто и бросила его на спинку стула. На ней было черное платье с глубоким вырезом.
– Ты выглядишь очень сексуально, – заметил я.
– Я этого и добивалась.
Я сделал знак официанту, и он принес выпивку. Я сунул ей в рот сигарету и дал прикурить.
– Я очень беспокоилась о тебе, – сказала она.
– Почему?
– Потому что… ты же знаешь, последний раз…
– Я еще жив.
– Ты выполнил свое намерение?
– Отчасти.
Она выпустила в воздух струю дыма и умоляюще посмотрела на меня.
– Тайгер, надеюсь, так и будет впредь: я не знаю, чем ты занимаешься, и, думаю, что это к лучшему, но прошу тебя – будь осторожен.
– Обещаю.
Она перегнулась через стол и взяла меня за руку. У нее были длинные прохладные пальцы, на них остались следы голубой краски, которую она, очевидно, не сумела смыть.
– Как продвигается портрет? – спросил я.
– Еще один сеанс и все. Но кто знает, когда у мистера Селвика снова найдется время. У него начинается рабочая неделя.
– Наверное, он рад, что может отдохнуть у тебя? Она улыбнулась.
– Да. Когда ему плохо, он приходит ко мне. Сидит в кресле и глотает свои пилюли. Никто ему не мешает, телефон не звонит. Иногда он даже засыпает. – Грэтхен сжала мою руку. – А когда я тебя нарисую?
– Обнаженным? – спросил я.
– Конечно, – невозмутимо сказала она. Мы оба рассмеялись.
Заиграл оркестр. Свет померк, и в луче прожектора появились четыре девушки. Они начали танцевать, вращая бедрами.
Грэтхен разочарованно взглянула на меня. Я пожал плечами.
Музыка смолкла, девушки исчезли и на сцену под ритмичную дробь барабана выскочили апаши: он – в обычной фуражке, черном пиджаке и красных брюках, она – в черной юбке с разрезом на боку и в свободной красной блузе. Они демонстрировали в танце обычную любовную игру: она манила его, отступая и увертываясь, а он охотился за ней.
– Я думала, твой друг предложит нечто особенное, – сказала Грэтхен.
– Я не знаю этого номера, – ответил я.
Танец становился более диким, барабанная дробь участилась, и неожиданно зрители увидели, что мужчина постепенно срывает с партнерши одежду.
Лица зрителей опять загорелись, влажные руки вцепились в края столиков.
Теперь танцующая пара превратилась в вихрь борющихся рук и двигающихся ног. Женщина была почти обнаженной. Наконец апаш сорвал с нее последнюю деталь туалета, а она вдруг дернула его за рубашку. Та расстегнулась и они упали на пол, свившись клубком. Тут же все увидели «изюминку» номера: оба исполнителя были женщинами.
Я отпил виски и бросил взгляд на Грэтхен: на ее виске пульсировала жилка, она побледнела и даже не обратила внимания, что в ложу заглянул Делл.
Я вышел. Делл отвел меня в угол и прошептал на ухо:
– Вашего человека видели. Сначала в магазине деликатесов. Потом его проводили до одного маленького кинотеатра.
– «Гренобля»? Он кивнул.
– У вас неплохой аппарат.
– Делаем, что можем. Он спрашивал у администратора, будет ли завтра и сегодня иностранный фильм.
Бедняга Чарис, подумал я. Тоска по родине доведет его до могилы.
– Ваш человек не узнал, где он живет?
– К сожалению, нет. У моего приятеля аллергия на полицию, а там на углу стоял коп, поэтому он не рискнул идти дальше.
– Большое спасибо, Делл.
Я вернулся в ложу. Номер приближался к концу. Посетители, не стесняясь, вставали, чтобы лучше рассмотреть происходившее на сцене. В этот момент прожектор погас, и загорелось обычное освещение.
Грэтхен постаралась разрядить обстановку нервным смешком. На ее лице еще было виноватое выражение.
– Это невероятно, – хрипло сказала она.
– Я же тебя предупреждал.
– Ты видел лица людей? – Она указала на столики – Особенно женщин.
– Тебе достаточно посмотреть на себя в зеркало, – заметил я с улыбкой.
– И ты мог так просто уйти?
– Я и не то еще видел в старушке Европе. Она выжидательно улыбнулась.
– Твой приятель опять предлагал тебе комнату?
– Нет, кое-что получше. Пойдем?
– Если хочешь.
– Хорошо. Я отвезу тебя домой.
– Зайдешь ко мне?
– Нет. Сегодня мне нужно как следует подумать и выспаться.
Мы простились с Деллом, и он вызвал такси. В машине она попросила сигарету.
– Ты красивая, – сказал я.
– Красивее Эдит Кен? – насмешливо спросила она.
– Эдит другого типа.
– Она ревнует. Не показывает этого, но женщины всегда чувствуют такие вещи.
– Разве ты сказала ей, что мы встречаемся?
– Конечно. Мы разговариваем по телефону почти каждый день. По-моему, она расстроилась, когда узнала об этом. – Грэтхен улыбнулась. – Откровенно говоря, мне это безразлично. А тебе?
– Я сижу рядом с тобой, дорогая. Она искоса взглянула на меня.
– В твоем лице всегда что – то меняется, когда ты говоришь о ней.
– Правда?
– Ты был когда – то влюблен в нее? Я закинул голову.
– Давно. Лет двадцать назад.
– Но как же…
Я видел в ее глазах любопытство, но мне не хотелось сейчас его удовлетворять.
