Леопольд Тирманд - Злой
Из ближайших ворот вынырнули две фигуры. Лица прятались под полями шляп и под толсто намотанными шарфами. Одна фигура — высокая, другая — пониже. Оба на миг задержались возле лежащего на мостовой Гальского и не спеша двинулись безлюдными Иерусалимскими Аллеями к Маршалковской.
— Что это была за бессмысленная речь, пан председатель? — спросил тот, что пониже. — Что он сказал?
— Совсем не глупо сказал, — ответил высокий. — Стоит над этим задуматься.
Ещё через несколько минут над Гальским склонилась какая-то тёмная тень. Тяжело дыша, словно после долгого изнурительного бега, неизвестный приподнял голову доктора. Гальский на секунду пришёл в себя, ему показалось, что перед ним пылают светлые, пронзительные глаза. Однако он тут же снова впал в беспамятство. Со стороны Кручей послышались медленные, немного шаркающие шаги, стук палки или зонтика. Человек-тень бережно положил Гальского на тротуар и беззвучно исчез в нише ворот. В мутном свете фонаря появился низенький пан в котелке, с зонтиком. Увидев Гальского, он наклонился к нему и кивнул головой, как человек, для которого не существует неожиданностей, всё просто и понятно. Вынув из кармана пальто блокнот, низенький пан в котелке записал номера ближайших домов, быстро и внимательно огляделся вокруг, а затем снова нагнулся над Гальским, пытаясь его поднять.
— Ну, светловолосый красавец, — проворчал он, — нам нужно что-то делать. Я же не брошу тебя здесь в таком состоянии. Ну, парень, опомнись. За красоту и чары приходится иногда дорого платить.
Он вынул из кармана платок и обтёр кровь на губах Гальского. Со стороны Маршалковской уже доносились шаги и голоса прохожих.
4
……………………………………………………
Кубусь посмотрел на часы: было четыре часа. Он стоял на углу улицы и решал, что делать. Они с Колянко условились встретиться в половине пятого в небольшом кафе «Крисенька», за несколько шагов отсюда. «Почему именно в “Крисеньке”? — размышлял Куба. — Что ещё за сентименты журналиста Колянко».
Прежняя Варшава, Варшава маленьких кафе — таких, как «Крисенька», на глазах исчезала. На её месте вырастал новый город. Куба долго с интересом созерцал кремовое высотное здание Дворца культуры, потом обратил внимание на беспорядок, царивший вокруг: котлованы, кучи кирпича и песка, доски, железобетонные плиты, арматура, грузовики и самая разнообразная строительная техника громоздились у подножья строящегося здания. Из всего этого хаоса строительного мусора, рвов и насыпей, из неимоверной бестолковщины и неразберихи должна была вскоре родиться самая большая площадь в Европе.
Куба прекрасно понимал чувства Колянко, который договорился встретиться с ним в кафе «Крисенька».
Было время, когда в двух тёмных комнатках, куда заходили прямо с разрушенной улицы, размещалось одно из самых популярных варшавских кафе. Тогда оно называлось «Крушинка» и подавали в нём две хорошенькие официантки. С тех пор минуло десять лет, и на улицу Нови Свят и в Краковское Предместье вернулся утраченный блеск столицы.
Куба опёрся о железную ограду на углу улицы и закурил. Толпа росла — люди выходили из контор и учреждений, трамваи заполнялись пассажирами. Зелёные и красные огни светофоров, солдаты, женщины, разглядывающие витрины, железнодорожники, морские офицеры, служащие, продавцы авторучек и зубных щёток, девушки, юноши с напомаженными волосами, ожидающие свидания возле киосков, — всё это было родным для Кубуся. Он удовлетворённо вздохнул, посмотрел на часы и двинулся в направлении «Крисеньки». Кто-то схватил его за плечо.
— Как поживаешь, Кубусь? — услышал он позади себя.
Куба обернулся, и лицо его осветилось улыбкой.
— Мориц! Вот это да… Клянусь счастьем! Куда ты делся?
Перед Кубусем стоял высокий крепкий парень в вельветовой расстёгнутой куртке, из-под которой выглядывал и зелёный грязноватый пуловер, и углы воротничка голубой, давно не стиранной рубашки. На молодом лице, уже с мужскими, словно бы искривлёнными чертами, написана была беззаботная удовлетворённость.
— Да как-то живу, — ответил он, стискивая руку Кубуся. — А ты? Ряшка у тебя такая, будто тебя желтком крестили.
— Такая уж у меня красота, — сдержанно ответил Кубусь. — Что поделываешь, Мориц? Почему не появляешься? Когда-то заходил время от времени.
— Не могу я к тебе заходить, ты теперь великий. Звезда «Экспресса» редактор Вирус. Откуда мне знать, кого ты помнишь, а кого нет.
— Оставь эти глупости, ладно? Чем занимаешься?
— Как когда. Немного тут, немного там… — уклончиво ответил Мориц.
— Как у тебя с монетой?
— Смотря что ты мне можешь предложить. Если отвалишь куска два взаймы, возьму с удовольствием. Меньших сумм не принимаю.
В голосе Морица звучали ирония и агрессивность. Тон Кубуся сразу же изменился — исчезли нотки дружеской сердечности.
— Это неплохо, — отозвался он. — Потому что я за один кусок работаю почти месяц. Так что не могу тебя поддержать. Проводи-ка меня немного, — добавил Кубусь.
Зелёный сигнал открыл дорогу. Оба перешли на ту сторону Аллей и не торопясь направились к площади.
— Знаешь, Куба, — начал Мориц, — я даже несколько раз к тебе собирался.
Кубусь быстро взглянул на него: в словах Морица уже не было насмешливой задиристости.
— Ты же знаешь, где меня искать, — ответил Куба. — Всегда можем поговорить.
— Человек стареет, разные мысли бродят в голове. Ты в этом разбираешься, правда?
— Кто это тебя так обработал? — спросил Кубусь, показав на свежий шрам, изуродовавший подбородок Морица.
Наглые зелёные глаза Морица потемнели, стали серьёзными и злыми.
— Неужели ударился о что-то? — с интересом переспросил Кубусь.
— Неважно, — ответил Мориц. — Дело ещё нужно уладить, последнее слово пока не сказано.
— Водку пьёшь?
— Пью. Почему бы не пить? Но знаешь, Куба, у меня к тебе дело: не мог бы ты придумать для меня какую-нибудь работу?
Кубусь немного помолчал. Потом медленно сказал:
— Зачем? Напьёшься, нахулиганишь, а я потом буду за тебя оправдываться? Если ещё не хуже.
Мориц не отвечал. Шёл задумчивый, ковыряя в носу.
— Не зайдёшь выпить со мной рюмочку? — спросил он минуту спустя.
— Некогда. Договорился встретиться через пятнадцать минут.
— Хватит, — заверил Мориц. — Как раз успеем раздавить четвертушку. Подожди.
Он быстро зашёл в магазин потребительской кооперации, мимо которого они проходили, и через несколько секунд вышел, пряча четвертушку в карман вельветовой куртки.
— Идём, — позвал он Кубу и свернул на улицу Видок.
……………………………………………………
— Видишь ли, Кубусь, какая ситуация, — заговорил Мориц. — Знаешь, у меня есть девушка.
— Поздравляю, — обрадовался Кубусь. — Нежные чувства меняют человека. Представляю себе…
— Погоди, — перебил Мориц. — Это не так просто. На этот раз всё как-то иначе.
— Нормально, — согласился Куба. — Могу быть свидетелем. Или дружкой. Как хочешь. Куплю вам свадебный подарок. Лучше всего — скатерть или электрический утюг. Это будет залогом прочного семейного существования, хорошо?
— Кто знает? — мягко проговорил Мориц. — Она живёт в Анине, — добавил он внезапно, без особой связи с разговором.
Куба посерьёзнел.
— Чудесно, — проговорил он, — тогда рискну. В течение недели постараюсь дать тебе ответ. Забеги ко мне в редакцию.
— Нет, — быстро возразил Мориц. — Не забегу. Лучше не надо. Никогда ничего нельзя знать… В конце концов, я не хочу тебе мешать. Как узнаешь что-то, сообщи мне, только знаешь… Что-нибудь такое меня… Рекомендаций для меня нет, справки с предыдущей работы тоже.
— Ладно, — ответил Кубусь. — Где тебя искать?
— На работе, — с гримасой проговорил Мориц, — за кинотеатром «Атлантик». Видишь ли, нужно сколотить немного деньжат, пока я не зажёг домашний очаг. Сейчас имею дело с билетами — это единственный фарт, который мне остаётся.
— Договорились, — согласился Куба. — Мне пора идти. Жди известий!
Они пожали друг другу руки. Куба свернул на Маршалковскую и зашёл в кафе «Крисенька». За неказистым столиком, между окном и блестящим никелированным аппаратом для приготовления кофе, сидел Колянко и читал газету. Куба присел рядом.
— Ты опоздал, — отметил Колянко, не опуская газеты.
— Пан редактор желает мне что-то сказать?
— Конечно. Хочу с тобой поговорить теоретически.
— Слушаю. Обожаю теорию. Ничто меня так не волнует, как…
— Не дури! Ты понимаешь, что я имею в виду, говоря о влиянии прессы на всё происходящее?
— Прекрасно понимаю. Вообще я и сам так думаю.
— Значит, нужно начинать действовать…
