Игорь Гриньков - Криминальная история
Подумай, как следует, и все взвесь!».
Никита показал письма Ногале. И, хотя, написаны они были печатными буквами, чтобы невозможно было определить по почерку личность автора, Ногала была уверена на сто процентов, что это дело рук Клары. Почему она так терпеть меня не может, задавала себе самой вопрос Ногала? Ведь мы были близки, я ее люблю, и ничего плохого ей не сделала? Ни разу не зашла в гости с тех пор, как мы с Никитой стали жить, только несколько телефонных звонков, и голос, наполненный какой-то непонятной ожесточенной иронией.
Никита Сергеевич воспринимал эти безграмотные письма с юмором. Что тут непонятного? Просто одна из бывших задушевных подруг исходит на говно, оттого, что у самой все наперекосяк, а другой повезло хоть самую малость.
Ногала почти привыкла к сожителю. Во-первых, удовлетворяет все просьбы, не делая при этом недовольную, кислую мину. Если сумма значительная, только поинтересуется:
— У тебя это не горит? Дай мне несколько дней, я решу проблему с деньгами.
Затем, не докучает расспросами: где была, с кем встречалась, чем занималась? Не расспрашивает о прежней жизни. Найдешь нужным, скажешь сама. Надежен, а ведь это так необходимо женщине! Не домогается лишний раз с сексуальными предложениями; иногда Ногала из чувства благодарности, особенно после какой-нибудь покупки, сама выступала инициатором интимного контакта. С ним ей было интересно, он так много знал и прикольно рассказывал всякие истории. «Розовость» любовницы воспринял с пониманием. Ногала оценила эту деликатность, а также поняла легкий намек, сделанный Никитой как бы невзначай. Однажды вечером она пригласила в гости подружку-лесби, свою ровесницу, и они недурно провели ночь втроем. Для таких встреч нужны были неболтливые партнерши, умеющие держать язык за зубами. За время совместного проживания с Никитой Ногала организовала посещение их квартиры еще трех девушек. Аномальные фантазии партнеров совпадали, поэтому исполнялись безоговорочно, охотно, без всякого принуждения, смущения и комплексов, по-своему, даже гармонично, под аккомпанемент легкой ненавязчивой музыки. Оргии удались на славу, все троицы каждый раз оставались довольными чрезвычайно устроенным шабашем.
А потом случилось то, что никогда не происходило у Ногалы с многочисленными клиентами мужчинами; она впервые испытала оргазм. Это еще больше привязало ее к Никите Сергеевичу. И хотя этот сладостный момент наступал у Ногалы крайне редко, но постепенно она стала получать удовольствие от интимного общения с Никитой. В ней начала просыпаться женщина, убитая прежними обстоятельствами.
Конечно, ни о какой любви не могло быть и речи, но привязанность к Никите Сергеевичу, благодарность за заботу, понимание, внимание, его способность разделить с ней сладость нетрадиционных утех все больше привязывало Ногалу к этому далеко уже не молодому человеку. А тут, он преподнес ей еще один сюрприз.
Ногалу, за свою короткую жизнь не бывавшую нигде, кроме запыленного, занесенного песками совхоза, районного центра, отличавшегося от совхоза только размерами, и города в сто тысяч жителей — республиканской столицы, Никита Сергеевич свозил в один из летних месяцев в санаторий в городе Пятигорск. Санаторий «Зори Ставрополья» располагал очень приличной базой для лечебно-оздоровительных процедур, даже родоновая вода для ванн поднималась в лечебный корпус по специальному трубопроводу. Совсем как по любимой поговорке проституток:
«Любой каприз за ваши деньги!».
Никита Сергеевич с Ногалой занимали просторный номер, то есть, палату с большой лоджией, на которой однажды ночью они даже согрешили. Ногала, опершись локтями о поручень балкона и прогнувшись в пояснице, ритмично и подчеркнуто непристойно покачивая обольстительным задом и тихо постанывая, с истомой в теле обозревала звездное небо и огни ночного Пятигорска, в то время как партнеру было не красот раскинувшегося ландшафта; он был поглощен ответственной работой.
Оказывается, существовала и другая жизнь! Утром, свежие и нарядные, они спускались на завтрак в столовую. Окружающие провожали их заинтересованными взглядами: молодая красавица-азиатка и несколько перезревший «фрукт» — спутник; но во взглядах не было порицания: мало ли что, вдруг, это жена или секретарша какого-нибудь банкира или депутата, сейчас это модно! Ногала млела от этих завистливых взоров, раскланивалась с уже знакомыми людьми и, как могла, разыгрывала роль светской львицы, и, надо сказать, у нее это неплохо получалось.
После завтрака — оздоровление, так крайне необходимое состоятельным людям: родоновые ванны, прозрачный зеленовато-голубой бассейн, иногда сауна, всяческие электрофорезы и массажи.
Сытный обед требовал обязательной сиесты, после чего наступала прогулка по Пятигорску. Походив по достопримечательным местам, в основном, по дорогим магазинам, груженые пакетами, они находили тихую пристань в виде немноголюдного ресторана или кафе с какой-нибудь экзотической кухней, где дегустировали с видом гурманов необыкновенные блюда, в небольшом количестве пробовали хорошие вина и танцевали. В такие минуты Ногала чувствовала приливы едва ли ни нежности к Никите Сергеевичу, такому доброму, великодушному, нежадному.
Эта поездка была для Ногалы настоящим праздником жизни! Она увидела совершенно другую, колоритную живописную природу и иной мир, в котором она, хоть и временно, но не являлась одушевленным предметом для потребления, а существовала как полноправный участник этой жизни.
С Никитой Сергеевичем они путешествовали по туристическим маршрутам и самостоятельно — по городам Кавминвод. В вечно солнечном Кисловодске Никита случайно встретил старых знакомых, семейную чету, давно уже проживавшую в Москве. Приятели обрадовались встрече, и засели в полуподвальном ресторане, где и провели почти весь день. Ногалу Никита отрекомендовал, как гражданскую жену, что ей польстило. Сидя в полумраке зала, стилизованного под рыцарский замок, Ногала не без интереса слушала остроумные разговоры мужчин; жизнь хоть и не дала ей образования, но умом явно не обделила. Это вам не пьяные толковища распоясавшихся клиентов, а интеллектуальная беседа неглупых, трезвых мужей! Жена друга Никиты отнеслась к Ногале не пренебрежительно-покровительственно, но как к равной себе, и это еще более повысило жизненный настрой молодой калмычки.
По возвращению из Пятигорска, все, вроде, пошло по старому, но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Все плохое в нашем бренном мире, так или иначе, заканчивается, а уж хорошее — и подавно.
Взрослым детям Никиты Сергеевича, давно живущим своими семьями отдельно от родителей, окончательно насточертело беспутство неугомонного папашки, и они выдвинули ему ультиматум. Или ты возвращаешься к маме, которая готова простить тебе оголтелый блуд, или мы отрекаемся от такого родителя! Может, ты сам откажешься от нас и своих внуков, которых и так почти забыл, и удочеришь молодую шалаву, каковая по возрасту гораздо младше нас? Хоть седины бы свои не позорил! Пока ты при положении и деньгах, она будет держаться на тебе, как иксодовый клещ, присосавшийся к жертве. Но через несколько лет незаметно подкрадется пенсионный возраст, и финансовые ресурсы иссякнут, тогда она просто вышвырнет тебя в помойное ведро, подобно использованному гандону!
Что и говорить, аргументы сильные, против них трудно что-нибудь возразить по существу! Никита Сергеевич и сам не редко задумывался над своим двойственным положением, которому иные мужики завидовали, но большинство товарищей-одногодков осуждало скрыто или явно, кто всерьез, кто ехидно посмеиваясь.
Что касается женщин, особенно замужних, то их праведному возмущению не было предела! В Никите Сергеевиче они видели яркое проявление природного кобелизма, присущего всему племени двуяйцовых индивидов. Только большинство из них развратничало втихаря, стараясь хоть внешне соблюдать правила приличия. А, этот, ишь, выискался — независимый, вызывающе положивший с прибором на общественное мнение! Бесстыдник бессовестный, подающий к тому же негативный пример остальным, временно притаившимся до удобного случая!
Никита Сергеевич и сам прекрасно понимал, что связующим звеном с Ногалой для него был только секс. Молодое, ладное тело возбуждало и притягивало, манило и дарило мгновенья наслаждения. В такие минуты, казалось, он был готов отдать оставшуюся часть жизни, такой пресной, безвкусной, без соли и перца. Но во всем остальном ничего общего с молоденькой любовницей у него не могло быть по понятным причинам. Да, и поиздержался Никита Сергеевич материально капитально; содержать молодую любовницу — удовольствие дорогое!
Долго подыскивал он удобный повод для тягостного разговора, пока в один вечер не решился и не выложил все Ногале. Та выслушала молча и под конец заплакала. В ее слезах было все: и прощание с благопристойной, налаженной, обеспеченной жизнью; и осознание того, что снова придется возвращаться к прежнему ремеслу; и даже некое сожаление о расставании с Никитой, не связанное с меркантильным интересом. В глубине души Ногала прекрасно отдавала отчет, что бесконечно их связь длиться не может.
