Артемий Люгер - Быть киллером
Ещё через день я стоял на палубе небольшой шикарной яхты — голый до пояса, как положено бывалому морскому волку, в белых полотняных брюках и фуражке с морским «крабом». Изображать турка мне было легко благодаря бронзовому средиземному загару. Одного только я не учёл: что море — не суша. Через полчаса меня замутило, да так, что пришлось мне спешно бежать в рубку и блевать там в раковину. За борт было бы подозрительно: морской волк — и такое… Так и бегал каждые десять минут под осуждающим взглядом Пал Палыча. А гостей моя беготня, кажется, наоборот, даже успокоила. Всё, о чём говорил Пал Палыч, произошло без сучка и задоринки. Послав меня на корму, Пал Палыч крикнул по-английски охраннику, чтобы тот ему помог затащить в рубку какую-то тяжёлую штуковину, и как только они скрылись в рубке, я достал пистолет, и ещё через десять секунд наш клиент без звука нырнул в морские волны. Могу только добавить, что когда я подошёл к нему, он обернулся, и в его глазах я увидел не только страх, но и что-то такое… Ну, как бы обречённость, что ли… Я ещё тогда подумал: какая же у них, у этих… жизнь, если они каждую минуту смерти ожидают. А ещё через полминуты из рубки показался Пал Палыч и позвал меня на помощь. Несмотря на его боевое мастерство, оглушённый охранник был для него слишком тяжёл. Вдвоём мы отправили его вслед за его шефом.
Ещё через час мы пристали к маленькой бухточке, где молчаливый человек принял от нас яхту, дав взамен ключи от автомобиля, на котором мы и вернулись в город. Несмотря на удачу операции, настроение у меня, хотя я не подавал виду, было поганым. Но для таких случаев у меня имелось хорошее лекарство под названием «Даша». Не дожидаясь ночи, я принял двойную дозу и успокоился. Ужинали мы в итальянском ресторанчике в центре Ларнаки, а утром на следующий день летели бизнес-классом в Питер.
ГЛАВА 16
Работа в салоне занимала, хотя и не очень активно, руки и ноги и совсем не занимала голову. Времени для размышлений у меня было больше чем достаточно.
Мне было ясно, что Вадим Сергеевич, Александр Петрович, Пал Палыч, а также покойный Михаил Петрович, — все те, кого Вадим Сергеевич называл системой — были гэбистами. При этом гэбистами отставными, к нынешнему ФСБ относящимися скорее отрицательно, чем положительно. Было также ясно, что это были офицеры в немалых чинах. Если Виктор Семёнович был действительно генералом, то явно не меньше генерала был и Вадькин отец. И уж яснее ясного было то, что их прежняя работа заключалась не в слежке за инакомыслящими. Это была, конечно, разведка или контрразведка. А у таких свои люди есть повсюду, то есть скрыться от них невозможно — достанут всюду. Ну, а кто при таком раскладе я — бывший младший сержант со школьным образованием? Сотрудник? Наёмник? Ответа на этот вопрос я найти не мог. Беда моя была ещё в том, что посоветоваться мне было не с кем. О родителях не приходилось и думать: узнай они, чем я занимаюсь — два инфаркта гарантированы — и это в лучшем случае. А друга у меня нет. Ведь друг — это человек, которому ты можешь открыть душу, чего я не мог сделать ни в коем случае. С тоской я понял, что друга у меня не может быть принципиально. И что на это я обречён всю оставшуюся жизнь. Оставалась только Дашка. Которая всегда чувствовала моё настроение и как могла утешала. Иногда словами, а чаще телом. Но даже ей я не мог полностью открыться, уж не говорю — посоветоваться. Конечно, она понимала, что я занимаюсь какими-то неблаговидными, может быть, даже грязными, делами, но о моей настоящей работе всё-таки не подозревала. Ведь одно дело жить, ну пускай не жить, а только спать с человеком, зарабатывающим деньги не совсем чистыми способами, а другое — с убийцей. И как бы эта профессия не звучала на других языках — на русском единственно верным было слово «убийца». Профессиональный убийца.
Не раз и не два задавал я себе вопрос: чем всё это (имея в виду не столько свою работу, сколько свою судьбу) кончится? Ведь не всегда мой глаз и моя рука будут мне служить так же верно, как сейчас. И что тогда со мной будет, не выкинут ли тогда меня из системы. Как ненужную вещь? При этом прекрасно понимая, что выкинуть из систему совершенно определённо значит выкинуть из жизни.
Ответа на этот вопрос я найти не мог и, подумав (не один раз), решил поговорить с Вадимом Сергеевичем. Рассудил так: моя карьера (скажем так) — в его руках, вот пусть он мне и ответит на этот вопрос.
— Вадим Сергеевич, — сказал я, в очередной раз выслушав его очередные указания, — у меня к вам вопрос. Так сказать, личный…
— Валяй, — сказал шеф, явно находившийся в хорошем расположении духа.
— Сейчас, — начал я, — я выполняю ваши задания и, кажется, выполняю их качественно. Но ведь может случиться так, что задания такого рода вам больше не понадобятся. Вот поэтому я и думаю, а не стоит ли мне получить какую-нибудь серьёзную профессию, которая могла бы вам или, как вы говорите, системе, приносить пользу в будущем. То есть, не стоит ли мне поступить в институт или на какие-нибудь курсы, ну что-нибудь в этом роде… Тогда в будущем…
— Всё понял, можешь не продолжать, — прервал Вадим Сергеевич. — Хорошо тебя понимаю, и отвечу тебе подробно и основательно. С чего бы начать?…Ну, начнём так. Когда-то в древности люди жили натуральным хозяйством. Нужен тебе тулуп — вырасти овцу, остриги, убей, выделай кожу и пошей себе сам. Нужен плуг — пойди в кузницу и выкуй. Сегодня, Андрюша, время денег. Какой нам смысл выращивать годами специалиста, когда можно его нанять. Причём, специалиста высочайшей квалификации. Есть ли нам смысл обучать тебя или кого-то другого английскому, французскому или португальскому и засылать его в ту страну с заданием, когда мы можем там, на месте, купить нужного человека. Знакомый тебе Александр Петрович знает Литву, как уроженец. Да он, собственно, там и родился. Такие люди есть у нас во всех странах этого сраного СНГ, да и во всех странах бывшего Восточного блока. А купить вчерашнего эмигранта или даже природного француза или немца сегодня не проблема, вопрос только в цене. И если бы ты знал, сколько там охотников на нас поработать, то свой вопрос не задавал бы. И дело ещё вот в чём: если нам нужен финансист — то вовсе не мировое светило, а просто профессионально грамотный человек. То же самое с инженером, лётчиком и так далее. А вот ты — другое дело. Ты человек с определённым, сегодня весьма востребованным, талантом. Говоря модным в наше время языком коммерции, все они — товар оптовый, а ты — товар (пусть тебя не смущает это слово) штучный. Переучивать тебя на экономиста это всё равно что Кулибина переучивать на слесаря-сантехника. А поэтому иди отдыхай, и живи спокойно: твой талант ещё долго не обесценится. А что будет через двадцать лет — ни ты, ни я знать не можем. Поэтому не забивай себе голову. Да, ещё: твоя работа в салоне, как ты понимаешь, больше для отвода глаз. Поэтому, когда нужно, не стесняйся, только попроси заранее: — Хочу неделю, хочу десять дней, на Мальдивы, на Канары — ради бога. Если в тебе нет необходимости, отпустим с дорогой душой. Как ты понимаешь, далеко не у каждого есть такие возможности.
Я, конечно, понимал, что Вадим Сергеевич мне польстил, разумеется, не без умысла, но этот разговор несколько уменьшил мои сомнения — не полностью, но хотя бы отчасти успокоил. К тому же я помнил когда-то вычитанную мудрость: Если ты не можешь жить, как тебе нравится — пусть тебе нравится, как ты живешь. Ко мне она имела самое прямое отношение хотя бы потому, что я не очень представлял себе, что это такое — жить, как мне нравится. Теперь в минуты сомнений я взял за правило повторять про себя: «Ты, Андрюша, штучный товар. Тебе ничего не угрожает». Позже я где-то вычитал, что такой способ самоуспокоения называется аутотренингом. И какое-то время он мне действительно помогал.
Несколько раз, выдумывая себе премии за самоотверженный труд, я подбрасывал родителям солидные суммы, так что они смогли купить себе избушку-развалюху в Горелове, по Варшавской железной дороге. В отце сразу проснулся никогда окончательно не засыпавший инженер — строитель, и он сразу с энтузиазмом принялся за приведение этой развалюхи в божеский вид. В матери, всю жизнь прожившей в Ленинграде, тоже проснулись гены бабушки Глаши из калужской деревни и она ретиво взялась за выращивание плодовых и овощных. И, разумеется, цветов. Время от времени я брал на работе два-три дня и ездил на «фазенду», как стали называть дачи после фильма «Рабыня Изаура». Ездил, в основном, когда отцу требовалась помощь для дела, где одной пары рук было недостаточно.
В один из таких приездов, потчуя меня любимыми моими варениками, мама сказала:
— Что-то мне подсказывает, Андрюша, что у тебя появилась постоянная девушка. Подумай, а не пора ли тебе перевести её из разряда подружек в разряд жён. Я знаю, что и девушкам этот разряд больше нравится.
