Михаил Серегин - Фейерверки смерти
…Простоват Никита Корнилов для совсем уж матерого бандита.
— Свиридов Владимир Антонович? — вдруг произнес Станицын.
— Совершенно верно, — без промедления ответил Владимир, ожидая, что еще придумает Станицын.
— Вы тоже арестованы.
Фраза не произвела на Владимира никакого впечатления — гораздо больше его удивило то, что события после появления группы захвата развивались так нединамично, вразвалочку, своим поступательным движением напоминая фланирование щеголя по набережной в праздничный день.
Нет бы ворваться, повалить всех носами в пол, проорать сочную канонаду ругательств, произвести несколько качественных профилактических касаний заблудших граждан сапогами — так нет же! Душеспасительные неторопливые беседы со всеми по очереди.
— За что это? — равнодушно спросил Владимир.
Услышав последние слова Станицына, Берг поднял голову и изумленно уставился на него, пытаясь найти хотя бы легкий отголосок опасной и неудачной шутки на его непроницаемом хмуром лице.
Станицын кивнул на Владимира, и тому тотчас нацепили на руки вожделенные стальные "браслеты" и грубо толкнули в грудь так, что Владимир не устоял на ногах и грохнулся в кресло… Оно завизжало колесиками по полу и плавно въехало в стену.
— Так что там такое? — переводя дыхание, спросил Владимир. — Трагическое умерщвление восемнадцати тараканов на кухонном моционе?
— Почти. Вы также подозреваетесь в убийстве, — сказал Станицын.
— Ну уж это чушь! — вдруг взвился с дивана доселе беззвучно стонущий в самом его углу Иван Германович Берг. — Уж он-то точно не убивал Мещерина, это я могу легко подтвердить.
У него алиби. Он не мог подложить взрывчатку в его машину, потому что безотлучно находился при мне! Он мой личный телохранитель! Или, быть может, вы обвините и меня… в том, что я убил собственного друга и многолетнего компаньона? А, майор Станичкин?
— Станицын, — спокойно поправил тот. — Я и не утверждаю, что ваш телохранитель причастен к взрыву автомобиля Мещерина. Ему инкриминируется иное…
Он посмотрел на уже почуявшего что-то совсем недоброе и в самом деле жуткое Владимира тяжело, испытующе и серьезно и веско закончил фразу:
— Вы, Свиридов, подозреваетесь в преднамеренном убийстве Алексея Мещерина. Сына Евгения Ивановича.
Свиридов вздрогнул:
— Кого?
— Алексея Мещерина, убитого вчера вечером. По этому делу существуют самые подробные показания очевидцев. Где вы были вчера примерно в одиннадцать часов вечера?
— Я? — Свиридов посмотрел на Берга и после некоторой паузы произнес:
— Вчера мы с Иваном Германовичем совершали вечерний моцион.
— А если конкретнее?
— М-м-м… мне кажется, что как раз в этот момент… примерно в то время… у нас с Иваном Германовичем сломалась машина, — при этих словах Владимир в высшей степени выразительно посмотрел на ерзающего в кресле Крота и совершенно спокойного, ровно и безмятежно улыбающегося Мику, — и мы были вынуждены искать иной вид транспорта. Не оставалось ничего иного, как максимально приблизиться к народу и поехать на лоховозе… то есть, конечно, на троллейбусе.
— Все это нам известно, — сказал Станицын. — Вы доехали на троллейбусе до конечной?
— Совершенно верно.
— Конечная — это улица Тархова, не так ли?
— Да.
— А на этой улице — вернее, на прилегающей к этой улице площади, на которой разворачиваются троллейбусы восемнадцатого и десятого маршрутов, — вы встретили трех молодых людей, неадекватно на вас отреагировавших?
Точнее, молодые люди — тоже, кстати, не апостолы Павел и Петр со святым Михаилом — ехали вместе с вами по восемнадцатому маршруту.
Я верно излагаю?
— Сдается мне, Иван Германович, нам нечего сообщить этому господину, — тоном одного из клиентов Шерлока Холмса, которому прославленный сыщик только что на его глазах распутал чудовищную историю, сказал Владимир.
И вдруг…
…чудовищная мысль просочилась в мозг, вяло встрепенулась там, как получивший пару пинков от сержанта ППС пьянчужка, валяющийся у мусорного контейнера и испускающий мирный алкогольсодержащий храп по поводу всенародного праздника, — и вдруг всколыхнулась и резко выпрямилась во весь рост.
Свиридов поднял на Станицына затуманившийся взгляд, и суровое лицо майора расплылось, как от эффекта видеосъемки.
— Но ведь таких совпадений попросту не бывает, — произнес Владимир.
— Вот именно, — без всякого выражения, но с выпукло прощупывающимися нотками удовлетворения сказал Станицын. — Я вижу, вы все поняли. Значит, вы признаете себя виновным в убийстве Мещерина Алексея Евгеньевича, восьмидесятого года рождения?
— Это было в рамках допустимой самообороны, — тихо сказал Владимир. — Он держал нож у горла Ивана Германовича. Он бы убил его, если бы я не выстрелил.
Услышав свое имя, Берг поднял голову и уставился на Владимира.
— Что? — тихо спросил он, очевидно, еще не вникнув в сущность того жестокого и, быть может, уголовно наказуемого открытия, которое только что — к немалому потрясению для себя — сделал Владимир.
— Да так, ничего, — отозвался Свиридов. — Просто я пришел к заключению, что сын Евгения Ивановича Мещерина был законченным ублюдком. И Евгению Ивановичу вовсе не стоило так расстраиваться — судя по всему, тот и без того был в последнем градусе наркозависимости и не сегодня завтра двинул бы кони.
— Без того — это без чего? — недоуменно спросил Иван Германович.
— Не умри он вчера вечером, он все равно умер бы очень скоро, — ответил Свиридов. — Потому, что сей отпрыск был наркоманом.
— Но откуда… откуда такие сведения?
— Оттуда, откуда и сведения об убийце этого молодого человека, — равнодушно произнес Свиридов, уже совершенно оправившись от потрясения, — мы… точнее, господин майор Станицын — нашли его.
— Да… и кто? — задушенно лепетнул Берг.
— Я.
— Вы?!
— А что, вы не помните того малолетнего отморозка, который просек у вас ваши кредитные карты, и потом ему вперло отжать их для личных, очень даже незамысловатых нужд. Тот самый, которому я прострелил голову, прежде чем он не перерезал вам горло?
Берг бессильно трепыхнулся и всплеснул руками:
— Боже мой!
Александра, стоявшая у стены под прицелами автоматов, сухо произнесла:
— Прежде чем нас увезут греться в казенный дом с решетками, я хотела бы сказать, господин майор, что в тот момент, когда вы пожаловали сюда в гости, некто Корнилов, кстати, присутствующий здесь, рассказывал нам занимательную историю про то, что моего отца и его личного телохранителя приговорили к смерти, и собирался назвать нам имя человека, который сделал этот заказ.
Станицын медленно повернул голову к Кроту, и тот скорчился под его холодным пронизывающим взглядом, а потом вдруг распрямился, как выстрелившая тугая пружина, и буквально выкрикнул:
— Да ты слушай больше, майор, чего она тут тебе эту порожняковую байду втирает, сука, бля! Да бля буду…
— Будешь, коли захочешь, — холодно прервал его Станицын. — Продолжайте, Александра Ивановна.
— А что тут продолжать? — произнесла та. — Тут и продолжать нечего. Корнилову известно имя человека, который наверняка связан со всем тем, что происходило в последнее время с моим родителем. Пусть Крот и назовет это имя.
А, Крот?
Свиридов скривил уголок рта в скептическую полуусмешку и посмотрел на Корнилова, который налил себе полстакана водки "Кристалл" из недавно початой бутылки и опрокинул его в рот одним коротким, быстрым движением.
Бандит с трудом сдерживал волнение и страх, и это ясно читалось на его широком лице с разлапистыми дрожащими губами и мелкими каплями пота, выступившими на лбу и на висках.
— Ну, Крот, — подал голос и Микаэл, который до того времени стоял у стены за спиной у Корнилова, не тронутый группой захвата.
Крот замотал головой, а потом вскинул голову на Станицына и…
Свиридов не видел выражения лица майора и того, что прочитал в его глазах Никита Корнилов, но только он мог поручиться за то, что исказившиеся черты бандита можно было объяснить лишь одним: тем, что Корнилов прочитал свой смертный приговор.
— А ведь и скажу! — вдруг рявкнул Крот, вставая из-за стеклянного столика, за которым он нервно пил водку. — Еще неизвестно, кому этот расклад влетит в больший геморрой! Ты ведь реально сечешь, майор, что тебе катит за то, что ты терся со мной и Микой… и если узнает Китобой…
— Что — если узнает Китобой? — холодно спросил Станицын.
— Тогда тебе земля в самом деле пухом покажется по сравнению с тем, что…
— Много базаришь в порожняк, мелочь, — прервал разглагольствования Корнилова оперативник. — Я думаю, надо закатать тебя в СИЗО с архангелами из беспредельных, чтобы научился себя вести.
