Питер Таскер - Молчаливый гром
Кудо удивился.
— Я не виноват, — сказал он, — я ничего такого не слышал.
— А мог бы ты это выяснить для меня? Хотя бы узнать, продвинулись ли они!
— Попробую, — сказал Кудо. — Должен же ты заработать себе на пару завтраков.
Мори поразмыслил о своих денежных делах. Они не блестящи. Квартирная плата должна повыситься на пятнадцать процентов, и владелец дома будет только рад, если он съедет. Жилье вообще дорожало. Одно за другим возникали жилые здания, облицованные по фасаду мрамором. Где раньше были закусочные, торговавшие лапшой, и люди с повязками на лбу, зацеплявшие для вас огромные куски льда, теперь шейпинг-клубы и магазины компьютерного оборудования и шведской мебели.
Везде одно и то же, подумал Мори. Младшие школьники ежегодно ездят на Гавайские острова и остров Бали. Мелкие предприниматели покупают антиквариат, пользуясь прямой телевизионной связью с Европой. Люди стали почти бледнолицыми, средний рост увеличился, они стройнее. Девочки-подростки красят и завивают волосы. Студентки выглядят, как манекенщицы. Дамы средних лет, которым надлежит быть завернутыми в темные кимоно, носят итальянские платья. Люди стали богаче жить и что-то происходит. Вероятно, все это хорошо для бизнеса и бизнесменов. Они платят…
Из-под панельной обшивки стены появился большой таракан, гладкий и черный, как из вороненой стали, с пятисантиметровыми усами-антеннами. Прошествовав к «Веселому тараканьему мотелю» он остановился у входа и заглянул.
— Стой, дурень, — пробормотал Мори.
Но насекомое шмыгнуло внутрь. Приклеившись, таракан задергался, расшумелся, но все было тщетно — он угодил в западню.
Место встречи госпожа Хара предложила сама — первоклассное кафе в Харадзюку. Когда он туда добрался, ее еще не было, и он тотчас же почувствовал себя там нежеланным, как гусеница в классе на занятиях в школе икебана.
Во-первых, кроме него, там не было ни одного мужчины. Домохозяйки среднего возраста отдыхали там от хождений по магазинам и парикмахерским. Элегантная дама лет тридцати пяти, каких предостаточно в дорогих кафе Токио, курила сигарету и смотрела в пространство. Молоденькие девушки, возможно, студентки, перелистывали вощеные страницы журнала мод. В углу проникновенно мурлыкал среди фикусов в кадках Нат Кинг Коул. Было тихо, основное пространство меню заполнил перечень разных сортов кофе, мороженого, фруктов и бисквитов. Мори заказал кофе «Килиманджаро», порцию «Мягкого клубничного рая» и пачку «Майлд сэвн» у официанта, похожего на робота.
Мори не узнал госпожу Хара, появившуюся с некоторым опозданием. На ней были кюлоты из бледно-зеленого вельвета, яркая ситцевая блузка и туфли на высоком каблуке.
Волосы ее были распущены в стиле «купе-соваж», отчего она выглядела десятью годами моложе. Она вошла запыхавшись и улыбнулась. Мори попытался найти в усевшейся против него в кресло даме сходство с усталой, заплаканной женщиной, благоговейно говорившей с ним недавно о своем муже.
После нескольких слов общего характера Мори, отчаявшись выяснить что. — то новое о привычках и интересах ее мужа, предъявил ей фотографию Накамуры.
Госпожа Хара, прищурившись, поднесла ее к глазам — ей явно требовались очки.
— Когда это снято? — спросила она.
— Некоторое время назад, — уклончиво ответил Мори. — Ваш муж знал этого человека?
— Ну как же, конечно, — сказала она и с любопытством взглянула на Мори. — Это мой младший брат.
— Ваш брат? — переспросил Мори, не веря ушам. — Вот этот, в белом плаще?
— Нет, не этот, — сказала госпожа Хара, — а тот, что слева.
Она имела в виду круглолицего бизнесмена с чемоданчиком. Мори взглянул в его лицо. Действительно, заметно некоторое сходство.
— Чем занимается ваш брат?
— Он работает в информационной системе «Ниппон», — сказала госпожа Хара с некоторой гордостью. — Он начальник президентского офиса. Он подчиняется непосредственно Иванаге-сэнсэю. Вы слышали об Иванаге-сэнсэе, не правда ли?
— Конечно, — сказал Мори. — Каждый слышал об Иванаге-сэнсэе.
Слишком много совпадений. Мори задал еще несколько поверхностных вопросов, и они распрощались.
Он поехал к себе в офис. Там его ожидало записанное на автоответчике сообщение Кудо.
«Не стоит беспокоиться, — говорил он. — Делом Хары пока не занимаются. Можешь еще пожить».
Настроение Мори упало. Его будто кольнуло в затылок.
Конечно, Мори слышал об Иванаге-сэнсэе. О нем писали газеты и чуть не ежедневно говорили по телевидению. Этому человеку, помимо всего, популярность явно была приятна.
Насколько Мори знал, Иванага сформировал «Ниппон инфосистемс» будучи еще студентом Токийского университета. Сперва это была небольшая компания, издававшая проспекты и журналы с объявлениями о рабочих вакансиях. Она набирала силу по мере того, как активизировался рынок рабочей силы. Иванага был талантливым бизнесменом. Он дерзко заявил о себе в сферах торговли недвижимостью, монтажным оборудованием для компьютеров и финансов. «Ниппон инфосистемс» развивалась и укрупнялась очень быстро. Ее офисы распространились по всей стране, ей принадлежали казино в Лас-Вегасе, отели в Манхэттене, теннисные корты в Шотландии и даже замок в долине Луары во Франции.
Ее основатель Иванага-сэнсэй, высокий, худощавый и круглоглазый, совсем не походил на японца. Временами, правда, он появлялся на официальных встречах в лимонно-коричневом кимоно и с большим рубиновым перстнем на левой руке. Но еще учась в университете, он опубликовал сенсационную книгу стихотворений «хайку», взбесившую «пуритан» жестким нигилистским тоном, занимался медитацией Дзэн, вставал в пять утра и занимался карате, ездил на мопеде с мощным двигателем и управлял собственным вертолетом. Он заплатил девяносто миллионов долларов за работу Пикассо раннего периода. И он просаживал по пять миллионов за уик-энд в Лас-Вегасе. Помимо всего, он снимал кинофильмы и спал с кинозвездочками.
Журналисты и телекомментаторы называли его «неояпонцем», поскольку его стиль жизни не имел ничего общего с манерами традиционно держащихся в тени японских бизнесменов. Вместе с тем, он декларировал свои националистические идеи, призывая образовать экономический блок, построенный на фундаменте иены. Как раз этими вопросами, сообразил Мори, и занимался Хара в своем министерстве.
Мори пришлось обратиться за дополнительной информацией, уточняющей эти общие сведения, к Танигути, своему приятелю — кладезю всяких сведений. Танигути поставлял материал в несколько еженедельников для рубрики скандалов. В свое время он был одним из ведущих репортеров «Гэндай симбун» — самой многотиражной ежедневной газеты мира, — но увлекся расследованием финансовых сделок некоего крупного политика и с ненужным упрямством довел работу до публикации фактов. Как и следовало ожидать, историю замяли. Единственный, кто пострадал — репортер.
Коллеги под нажимом сверху изгнали его из пресс-клуба, работу в «Гэндай» он потерял. Пришлось перейти на положение свободного журналиста и зарабатывать на жизнь поденщиной.
Но талант есть талант. Танигути умел добывать и представлять в острой, увлекательной форме материалы из всех сфер жизни общества. Он запросто переключался с репортажей из гостиных «фасонного массажа» на расследования заговоров и государственных переворотов. Когда в труднодоступном районе потерпел аварию и разбился огромный самолет, в результате чего погибли две сотни пассажиров, Танигути оказался на месте аварии раньше спасателей. Сделанные им фотографии были опубликованы в цвете в еженедельнике «Сёрсди»: искалеченные трупы, отрубленные конечности, одинокая рука, насажанная на сук дерева — это была настоящая сенсация.
Мори отыскал Танигути в его крошечной квартирке в Икэбукуро. Жена покинула его, когда он потерял постоянную работу, и теперь Танигути жил кое-как: стол был завален банками из-под пива, из них торчали окурки, в частности, и со следами губной помады. На полу валялись странички рукописей. Компьютером Танигути не пользовался, писал на старой машинке.
— Они этого не переживут, — сказал он, осклабившись, и указал на очередное свое творение — репортаж о скандале в крупном торговом доме. — Они предложили мне десять миллионов, лишь бы я промолчал. Надо было видеть их рожи, когда я отказался.
Танигути наслаждался, расковыривая гнойники, изъязвившие общество. Когда его пытались подкупить, он становился лишь злее и неприступнее. Его боялись, и он был счастлив от этого. Его удары становились чувствительнее.
Он предложил Мори виски, поставил запись пятой симфонии Малера, и они уселись беседовать.
— «Ниппон инфосистемс», — сказал Мори. — Иванага-сэнсэй, вот кто меня интересует.
Танигути понимающе кивнул.
