Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун
Вообще-то про татуировку и про пораненную правую ступню своего соседа нам рассказал Демин – и поэтому улики сейчас ложились ровнехонько одна к одной.
– Это не я, – побелевшими губами прошептал-просипел Федько.
А следователь уже кликнул конвой и требовал принести ему бланк протокола допроса. Все изменилось в одночасье для Михаила Михайловича. Только что он был всего лишь свидетелем и горел желанием помочь в благородной борьбе с обнаглевшими бандитами, и вот уже он не свидетель, а подозреваемый, да что там подозреваемый – он уже обречен заранее, это же видно, достаточно только взглянуть на этого бессердечного следователя. От сумы да от тюрьмы, как говорится…
– Хватит! – сказал я. – Отснято!
Мне было очень плохо сейчас. Как всегда, когда приходилось сталкиваться с непарадной стороной жизни. И презирал я Федько. И жалко его было. А оператор будто прочитал мои мысли.
– Так ему и надо, – пробормотал.
Сделал паузу, будто размышляя, а потом остервенело сплюнул.
13
Издали завидев меня в коридоре телецентра, Гена Огольцов припал на колено – на глазах у изумленных людей, случайно оказавшихся поблизости в эту минуту, – и провозгласил:
– О солнце глаз моих! О гений наш!
Поскольку в этот момент его руки были простерты в мою сторону, не могло быть никаких сомнений – это при виде меня Гена испытал столь бурный восторг. Шедший вместе со мной по коридору Гончаров был не в счет – его Огольцов не знал, да и вообще, наверное, видел впервые.
– Господа! – Гена повел рукой вокруг, приглашая присутствующих разделить его чувства. – Вы видите перед собой человека, чья программа вошла в семь номинаций «Телетриумфа»!
Он зааплодировал, и вместе с ним зааплодировали другие. Я, к счастью, уже дошел до Гены и поднял его с колен. Он дурачился, по обыкновению, а к этой его особенности я успел давно привыкнуть.
– Не надо громких слов, – попросил я. – Истинный гений всегда скромен.
– Как хорошо сказано! – восхитился Гена.
– Уж мне-то, как гению, это хорошо известно, – добавил я.
– Да, да! Ты прав, как всегда!
Не знавший ни Гену, ни его веселого нрава Гончаров молчал и, как мне казалось, недружелюбно таращился на Огольцова. Я подмигнул Гончарову – все в порядке, мол, вы еще привыкнете.
– Ты к себе? – спросил Огольцов.
– Да.
– Провожу.
У него всегда были резкие переходы от шутовства к деловитости.
– Что с твоими новыми проектами?
– Пока по-прежнему.
– Женя, ты не попадешь в эфирную сетку!
Прозвучало не как угроза. Предупреждение, вполне дружеское. Мне нечего было на это ответить, и я промолчал.
– Ты пытался кого-нибудь привлечь к своему проекту?
– М-да, – протянул я.
– И как?
– Никак.
– Упрямый осел! – посетовал Гена.
Гончаров, не ожидавший столь быстрого перехода от признания моей гениальности к прямо противоположной оценке моих умственных способностей, с негодованием посмотрел сначала на Огольцова, потом на меня. У него даже лицо вытянулось.
– Ну, за осла ты ответишь, – вяло попытался я защитить свою честь.
– Осел! – убежденно повторил Огольцов. – С твоим упрямством не на телевидении надо работать, а знаешь где?
– Где?
Огольцов шумно вздохнул и промолчал. Наверное, такой работы еще не придумали, где мое упрямство могло бы пригодиться.
– Ты бы не упирался, – просительно произнес Гена. – Пошел бы к Боголюбову, поговорил. Ну плюнь ты на свои антипатии!
– Да я уже плюнул было, – признался я.
– Ну!
– Все равно ничего не получилось.
– Не может быть! – изумился Гена и даже руками всплеснул. – Да Боголюбов спит и видит тебя с твоей программой в собственной телекомпании! Он в «Стар ТВ» собрал целое созвездие, а самой большой звезды там пока нет. И чтобы он отказался?
Гена недоверчиво покачал головой. Мы тем временем дошли до офиса. Там не было никого, все в разъездах.
– Кофе будешь? – спросил я у Гены.
– Нет.
– А что будешь?
– Слушай, давай о деле, а?
Он, наверное, думал, что я пытаюсь увильнуть от неприятного разговора. Я сел за стол и сердито сдвинул оставшиеся со вчерашнего дня бумаги.
– Знаешь, почему мы с Боголюбовым не сошлись? Он хочет наложить лапу на нашу программу.
– Насчет лапы я не очень понял.
– Он требует пакет акций нашей компании.
– И что? – осведомился Огольцов.
Он или ничего не понял, или для него в этом не было никакой проблемы.
– Есть наша компания, – терпеливо пояснил я. – И очень успешный проект – программа «Вот так история!». Посторонний дядя, фамилия которого Боголюбов, хочет просто прийти и стать хозяином всему – и нашей компании, и нашей программе.
– Он что – требует сто процентов акций?
– Не сто.
– А сколько?
– Я даже не стал обсуждать с ним этот вопрос.
Гена закатил глаза и с чувством произнес:
– Ну почему ты всегда и во всем ищешь какой-то подвох? Да, Боголюбов – не ангел. Но и чего-то сверхъестественного он от тебя не требует. Он вкладывает в твою компанию деньги и за это хочет что-то получить. Что в этом криминального?
– Ничего. Но я не хочу в конце концов остаться ни с чем. Ты ведь прекрасно знаешь, чем закончилось для некоторых телепроизводителей их вхождение в боголюбовскую «Стар ТВ».
– Не знаю, – вяло отмахнулся Огольцов.
Лукавил. Потому что знал, конечно же. Люди, пришедшие со своими программами в «Стар ТВ», очень скоро обнаружили, что они уже вроде как и не хозяева своим детищам. Нет, они по-прежнему вели программы, и внешне все выглядело так, будто ничего не изменилось, но уже от одного только Боголюбова зависело, какое место в эфирной сетке займет программа, кого надо пригласить в студию, а кому дать от ворот поворот, и сколько стоит реклама – это тоже определял Боголюбов. Еще он определял, сколько стоит та или иная программа, и когда их создатели начинали подводить финансовый итог, неизменно оказывалось, что денег им перепадает все меньше и меньше, хотя закупающий у «Стар ТВ» телепрограммы канал платил даже больше, чем прежде, но большая часть денег теперь оседала в карманах Боголюбова. Он был хозяином всему, и у попавших на крючок не было никакой возможности избавиться от ставшей невыносимой опеки. Зачастую качать права можно только до тех пор, пока не поставишь свою подпись под контрактом. А потом остается только кусать локти. Огольцов, наверное, понял, о чем я думаю, и примирительно сказал:
– Твоя воля, Женя! С кем хочешь – дружи, с кем хочешь – дерись, но на телевидении есть свои законы. И один из главных: приобретается только качественный продукт.
Он, наверное, хотел сказать таким образом, что я не должен обижаться на него, когда по моей собственной неразумности наши планы рухнут. Если я хочу войти в эфир с новыми программами – я должен эти программы сделать. И если у меня что-то не получается, это мои собственные проблемы.
– Мне наплевать, с кем ты скооперируешься, – сказал Огольцов. – Хоть с Боголюбовым, хоть с самим чертом. Меня интересует только конечный результат.
Он придвинулся ко мне.
– Твоя «Вот так история!» – это настоящая находка, суперхит, вечный шлягер. Но новая программа – это новая программа.
Я прекрасно его понял, потому что Огольцов все сказал едва ли не открытым текстом. Прежние заслуги не в счет. И сколько бы премий мы ни получили в «Телетриумфе» этого года – планка требований к новой программе не снизится. И если у нас все сорвется, мы одни только и будем виноваты.
– Сколько у нас времени? – спросил я. – Когда будет утверждаться новая эфирная сетка?
– После «Телетриумфа».
– У нас еще есть время. Попробуем кого-нибудь найти. Но со «Стар ТВ» мы работать не будем.
– Ты твердо решил?
– Да.
Огольцов посмотрел мне в глаза, будто пытался определить, насколько я в своем решении тверд.
– А если у тебя не получится?
– Получится, – буркнул я.
И тут неожиданно вмешался Гончаров. До сих пор сидевший молча, он вдруг сказал – веско и даже строго:
– Все сделаем. Это я вам обещаю.
У Гены Огольцова вытянулось лицо. До сих пор он даже не замечал Гончарова, вел себя так, будто того и не было. А сейчас вдруг обнаружил – и изумился. Не самому факту присутствия, а сказанным Гончаровым словам. У Огольцова было такое выражение лица, будто он хотел спросить, кто это такой перед ним, да не решался, потому что Гончаров был строг и внушителен, так что недолго было и оробеть. Я тоже несколько подрастерялся от внезапного вмешательства Гончарова, а тот как ни в чем не бывало сказал:
– Сами справимся. Возможности есть.
Он вряд ли сам понимал, что говорил, но со стороны это смотрелось очень достоверно. Я в очередной раз подивился гончаровской способности к перевоплощениям.
– М-да, – невнятно поддакнул я и ясным взором посмотрел на Гену.
– Ну-ну, – сказал Огольцов. – Буду ждать результата.
Он не стал задерживаться у нас. Поднялся и вышел, поспешно попрощавшись.
