Ангелина Прудникова - Воровские истории города С
Из неоткровенных пояснений матери Вера кое-как выловила, что пенсию, скорее всего, «свистнула» пропойца-соседка, что живет с родителями в одном подъезде. Повадилась к старикам эта Зеленкова — сошлись, естественно, на почве рюмки и бабкиного гостеприимства — и, можно сказать, поселилась у них. Сама не работает, до пенсии еще десяток годков «скрипеть», вот к старикам и «присосалась», на их пенсию и пьет, и кое-чем пробавляется. Сколько раз Вера выгоняла эту плосколицую, довольно крупную бабенку, но знала, что стоит только ей самой выйти за порог, как та сразу шмыгнет в квартиру. Знала, что эта вечно пьяная, но веселая и занятная Раиса стала для ее родителей роднее дочери.
Чем она взяла стариков? Во-первых, разделяла с ними каждую выпивку, а это в России более всего людей роднит… Во-вторых, была неплохим психологом, хитрой и увертливой, как змея. К деду она подходила всегда с одним и тем же: несла ему «в клювике» граммов двести спирта. И «Птроич», расцветая беззубой улыбкой, встречал ее как родную. Но Раиса пошла еще дальше: она стала называть его «папулькой», поведав, что «Птроич» очень похож на ее родного, давно умершего отца. Довольно быстро она доказала ветерану, что «интересуется» его военным прошлым, даже кое-какие военные термины неуклюже пыталась вворачивать… Польщенный старик млел от такого внимания, оказывал «сироте» отеческую заботу и за глаза называл Раису «хорошей девкой».
Деда она купила лаской и вниманием. А бабку — компанейской простотой, лестью и заботой. Если у стариков заканчивался хлеб — всегда приносила кусок. Сама. А такое не забывается. А то, что Раиса не раз, подпоив хозяйку до непотребного состояния, запускала руку в бабкины тайники, где та хранила пенсию, и знала их все наперечет— это в расчет не бралось: ведь за руку ее никто ни разу не схватил. Значит, и упрекнуть ее было не в чем. Деньги пропадали частенько, после каждой попойки, но бабка грешила на свою память, рассеянность («куда-то засунула»), даже на дочь, и, что удивительно, никогда — на Раису. Ее она жалела. Раиса отвечала тем, что во время застолий расхваливала бабку взахлеб, а «папульку» «полюбила» так, что старуха уже начала слегка ревновать ее.
Нет, против такой змеи Верины краткие рейды к родителям были бессильны. Старики соседке доверяли полностью (не могла она ничего плохого сделать, они же «вместе пили»!), а Веру не хотели даже слушать. Мать, стоило разговору зайти о Раисе, обрывала дочь безоговорочно, стыдила ее. Правда, до такого свинства — украсть у деда всю его пенсию, прямо из-под носа, в момент получения — Раиса раньше никогда не доходила. Но, хотя в тот день у стариков никого, кроме нее, в гостях не было, ведь и на этот раз никто ее за руку не схватил. Поэтому мать всячески защищала ее перед Верой, которая бесновалась и очень хотела придушить воровку или так хватить ее чем-нибудь по хребту, чтобы та окочурилась. Но, как вы понимаете, сделать этого она не могла, даже накричать на нее не могла; оставалось только мечтать, чтобы кто-нибудь (да хоть сам Господь Бог) наказал воровку за нее.
* * *Раиса, оставив стариков без денег, после кражи надежно пропала. Вера тихо ярилась, когда представляла, как денежки ее родителей пропиваются и проедаются Зеленковой, которая к тому же имела на иждивении целое семейство: безработного пропойцу-мужа и пятнадцатилетнюю дочь. Дочь, надо надеяться, была самым светлым пятном в Раисином ободранном «царстве». Она даже, узнав о покраже и найдя в материном носке последнюю измызганную сотенную, совестливо принесла ее бабке Лиде, сочинив при этом, что «нашла денежку в подъезде». Но бабка — святая честность! — наотрез отказалась принять деньги, поскольку считала, «что девочке они тоже нужны, ей самой плохо живется»… В то, что Раиса украла у них всю пенсию, она не могла поверить. Она не представляла, что «близкие» люди могут быть такими бесчеловечными. Ну а о том, чтобы саму воровку замучила совесть и она хотя бы подкинула старикам рублишек несколько, не приходилось и мечтать. Деньги были похищены намертво.
Узнав от матери про «найденную в подъезде» сотенную, Вера как дважды два доказала ей, что деньги не сами пропали, что не мать их куда-то засунула, а увела их именно Раиса, которую дед в тот день на радостях посылал за пивом. Сдачу та вернула, а когда и откуда стянула все остальные деньги — никто не усмотрел. Да и не могли усмотреть — «по состоянию здоровья». Матери ничего не оставалось как согласиться с Верой: «Руками брано, это точно».
Но деньги все равно безнадежно пропали. Когда бабка осмелилась спросить у Раисы, не брала ли та деньги, «дочулька» сделала такое удивленное лицо, что бабке туг же стало стыдно. И когда Вера чуть ли не пинками (мать очень сопротивлялась) погнала ее в милицию, чтобы подать заявление о краже, она и там не могла «наговаривать» на человека, которого за руку «не взяла». Раиса же перед следователем держалась располагающе-уверенно. Никакие уверения дочери, что воров очень трудно схватить за руку, — на то они и воры, а косвенных улик вполне достаточно, чтобы прижучить Раису, не возымели действия. Бабка находилась в сомнении. В милиции, увидев такую неуверенность, дело прикрыли да еще и отругали: «Сами пускаете, вместе пьете, а потом жалуетесь!»
Кое-как семья стариков просуществовала месяц. Раиса не появлялась, обнаружилась только ближе к новой получке. Стала приносить голодающим дедке и бабке грибы и картошку, которые неизвестно где брала. И бабка эту помощь оценила. Снова Раиса стала вхожа в дом, снова главенствовала в застольях. Дожидалась получения следующей пенсии…
Деньги на этот раз удалось получить в ее отсутствие. Но, обмыв пенсию, дед с бабкой привычно заспорили, кому деньгами владеть. Дед обвинял бабку в том, что однажды она уже проворонила пенсию, бабка с не меньшим упорством обвиняла в пропаже денег деда. Слово за слово, дело дошло до рукопашной: дед порвал на бабке последний ее халат, а бабка, рассвирепев, пошла на деда с клюкой… Дед, струсив, не нашел ничего лучшего, как спасаться бегством и искать защиты у своей «дочульки». С трудом волоча обезножевшее тело по лестнице, он «убежал» двумя этажами выше, в квартиру Раисы. Бабка посылала ему вслед проклятия и грозила отделать его клюшкой. Она не знала, что в кармане дедовых штанов лежит вся его пенсия — больше тысячи рублей…
Когда к вечеру бабка Лида очухалась и рысью поскакала наверх, к Раисе, она застала деда храпящим на полу, чего с ним веком не бывало, а в кармане его штанов обнаружила лишь оставшиеся 400 рублей… Куда делись остальные деньги, Раиса «не знала». Но на этот раз воровка «постеснялась» взять все — взяла одну лишь (пятисотенную) бумажку… Остальные они за вечер пропили — от дедовых щедрот.
Протрезвев, бабка рвала на себе волосы, но Раису обвинять было бесполезно. Виноватым у нее оказался дед, который решил скрыться у воровки, лишь бы деньги не достались жене (несмотря на то, что она его постоянно обихаживала и кормила), и не уберег их. Он и был ею побит, да и не один раз. Дед терпел и молчал, понимая свою вину, лишь моргал под ругань жены глазами. А Вере, когда она узнала о пропаже, захотелось передушить уже всю троицу.
…За что ей такое наказание? Почему именно ее родители стали терять человеческий облик раньше, чем пришла дряхлость? Ведь с ними уже невозможно поговорить, чем-то поделиться, посоветоваться, тем более — найти у них понимания и защиты, простого человеческого сострадания! Почему именно ей привелось наблюдать, как они деградируют, из-за пьянства преждевременно теряют разум? Ну вот чем объяснить их последние поступки, если не безумием?
Вера тихо скрипела зубами и только радовалась, что воровка в своем доме «постеснялась» украсть все деньги. А мать снова оправдывала собутыльницу, твердя Вере, что дед мог вытрясти деньги где угодно… В милицию заявлять не стали. «Невинная» Раиса на правах друга дома преспокойно помогала старикам пропивать остатки денег…
* * *Вера поклялась, что следующую пенсию украсть Раисе не даст, хотя отслеживать получение денег было нелегко: выдавали пенсию нерегулярно и с задержками. Поразмыслив, Вера уже понимала, на какие средства существует прохиндейка со всем своим семейством: водя крепкую «дружбу» с двумя-тремя престарелыми выпивохами и жертвуя обычно лишь стаканом спирта, она обкрадывает их в день получения пенсий и на эти средства существует. Байки ее про сбор и сдачу металлолома как основного «бизнеса» были просто блефом.
В один прекрасный день она просто почуяла, что именно сегодня деньги Раисой будут украдены.
Узнав, что пенсию старикам только что принесли, Вера бросила все и понеслась к родителям. В квартире она застала неразлучную троицу. Мать была совсем пьяна, а Зеленкова выглядела довольно бодро — как всегда. Наблюдая, как Раиса елозит по дивану, на котором большую часть времени проводит инвалид, Вера определила, что деньги отцом спрятаны именно там и пока что в целости. Смотреть, как пропойца прямо на глазах будет уводить деньги, вовсе не хотелось. Но выгнать ее из квартиры было делом нелегким. На Верины просьбы убраться восвояси воровка не реагировала: деньги гипнотизировали ее. Лишь когда дед, под напором Веры, попросил «дочульку» удалиться на время, она не посмела ослушаться.
