А. Шантарский - Не бойся
— Пусть тебя не волнуют подобные мелочи, — успокоил Атамана Мирошниченко. — Я не стану возражать, если ты успеешь передать опыт два раза, — скривил он губы в улыбке.
— Заметано, — согласился Атаман с меньшей радостью, чем отрядный.
На этом разговор и закончился. Алексей вновь остался один, но теперь он уже ломал голову над тем, кого взять в напарники, по тем или иным причинам отметая кандидатуру за кандидатурой. Сколько парень ни старался, а реальной замены Диксону он не видел. Помогли события, которые разыгрались вечером в бараке.
За полтора часа до отбоя, после занятий в школе, Атаман вернулся в барак, который встретил его зловещей тишиной. Ничего не подозревая, он прошел в угол, намереваясь занять освободившуюся койку Диксона. В том, что это место принадлежит по праву ему, он не сомневался. Но каково было его удивление, когда Алексей обнаружил там развалившегося Тюленя.
— Ты, Виктор, занял не свою берлогу, — попытался он урегулировать вопрос мирным путем.
— Мне так не кажется, — наглая, но тупая улыбка отобразилась на лице Тюленя. — И еще я считаю, что ты до сих пор занимал не свое место. Будешь спать на верхнем ярусе у выхода из барака, — заявил он.
Атаман не стремился к конфликту, роль второго человека его вполне устраивала, но он понимал, что этой роли ему не видать, если сейчас уступит. Перед ним был выбор — стать единоличным лидером или отступить на задний план, а уж этого не допускало его самолюбие.
— Последнее предупреждение. — В голосе Атамана проскользнули угрожающие нотки, хоть он и старался говорить спокойно. — Быстренько поднимайся и по-шустрому линяй отсюда.
Тюлень окинул гордым взглядом барак и медленно встал на ноги.
— То, что тебя отрядный поставил бугром на работе, не дает права распоряжаться в бараке братвой. Это право ты должен доказать в честном поединке, — бросил вызов Тюлень, выдвигаясь в проход.
— Что ж, — кивнул Атаман. — Но запомни, ты сам этого хотел.
Они стояли напротив друг друга: высокий, худой, атлетического сложения Алексей и среднего роста, с мощными покатыми плечами, с бычьей шеей, квадратного телосложения Виктор. Необузданная природная сила против ловкости и гибкости.
— Ну, давай или так и будешь стоять? — подзадоривал соперника Атаман.
За восемь месяцев лишения свободы он из юнца превратился в опытного волкодава, но проявлял эти качества только в случае необходимости. Тактически он действовал правильно, выводя соперника из себя до начала поединка и заставляя терять контроль над собой.
Тюлень заскрипел зубами и яростно ринулся на противника и, взмахнув рукой из-за головы, нанес сокрушающий удар своим кулаком-кувалдой. Алексей легко увернулся и отскочил в сторону, поэтому кулак нападавшего опустился на спинку койки нижнего яруса, которая не выдержала и прогнулась. Крупные черты лица у Тюленя исказились от боли.
— Разорву, — прошипел он, доставая из кармана нож и нажимая кнопку откидного лезвия.
Рука Атамана машинально метнулась к голенищу за ножом, но, передумав, он отдернул ее. Не дожидаясь нападения, он сделал несколько быстрых шагов навстречу, подпрыгнул и с разворота, как на тренировке, нанес удар пяткой в челюсть противнику. Даже такой здоровяк не удержался на ногах и рухнул. Алексей придавил подошвой кирзового сапога кисть с ножом, затем вынул холодное оружие из разжатой кисти, сложил его и сунул в карман.
— У тебя, Тюлень, вместо мозгов опилки. Другой бы сознание потерял, — усмехнулся Атаман.
Уверенное поведение Казакова склоняло симпатию нейтральных на его сторону. Алексей сложил руки в замок и поднял их вверх, сотрясая воздух и накаляя страсти в толпе зевак. Казалось, что он совершенно не обращает внимания на поверженного. На самом деле боковым зрением он наблюдал за каждым его движением.
Тюлень с большим трудом встал на ноги и выпрямил тело. Улучив момент, бросился в решающую атаку. Атаман, только этого и ожидавший, в самый последний момент увернулся и ногой в спину придал ускорение движению соперника, а тот с разбега врезался головой в окно и разбил его. Когда Виктор развернулся к публике, его окровавленное лицо превратилось в устрашающую маску необузданной ярости, а в руках он держал два огромных осколка. Он с бешеной силой запустил в Казакова первый осколок. Алексей оступился, подвернув ногу, и ему еле-еле удалось отклониться. Стекло пролетело над самой головой, чиркнув по волосам, но второй осколок достиг цели и проткнул бок. Атаман выдернул стекло и зажал рану руками, тут же получив в переносицу удар невероятной силы, который свалил его на пол, отбросив на несколько метров. Не теряя драгоценного времени, Тюлень кинулся добивать. Но Алексей, не думая о кровотечении и сломанной переносице, прикусив нижнюю губу, заглушая боль, перекатился в сторону и ударом правой ноги сбил противника. Тот плашмя вытянулся на полу. Расчетливый удар Алексея пяткой обрушился ему на темечко. Обмякшее тело Тюленя валялось в середине прохода. В сознание Виктор вернулся только через час, испытывая страшные головные боли. В победе Атамана никто не сомневался.
Оба месяц провалялись в лазарете. Места им достались по соседству. Первую неделю они демонстративно отворачивались друг от друга. И Казакову Алексею, и Гущину Виктору врач прописал постельный режим. Алексею зашили порез и запретили вставать, пока не снимут швы, гипсовая лангета украшала вправленный нос. Виктору же необходим был покой из-за сильного сотрясения мозга. Невольно Казаков задумался о личности Гущина: «Умом, конечно, не блещет, зато настырный, природа наделила его невероятной физической силой, а если с ним найти общий язык, может стать преданным другом».
Постепенно чаша весов склонялась на сторону Тюленя, а через неделю Атаман уже не мог себе представить лучшего подельника. Он ловил момент для откровенного разговора.
Дней через десять лазаретной жизни больным разрешили немного ходить. По крайней мере, курилку они посещали. Атаман дождался, когда в курительной комнате никого не осталось, кроме Тюленя. Виктор поднялся и, окинув Алексея недобрым взглядом, направился к выходу.
— Подожди, — остановил его Казаков. — Есть разговор.
— Не о чем нам беседовать, — с какой-то грустью отозвался Гущин. — Я уважаю законы — ты главный.
— Я не такой единоличник, как ты, и готов разделить первенство с тобой. — Атаман заметил, как напрягся его недавний соперник по поединку. — Мне лично хватает обязанностей бугра на работе, а ты можешь распоряжаться в бараке. — Тюлень нерешительно остановился у выхода. — Сам видишь, оказывается, нам есть о чем побеседовать.
Виктор вернулся и сел на край длинной лавки, усердно напрягая мозги, которых явно не хватало для получения ответов на поставленные перед собой вопросы.
— Не возьму в голову, тебе-то какой с этого резон?
— Не люблю лишние хлопоты. — Алексей заранее продумал предстоящий разговор и теперь отвечал не задумываясь. — Ну, согласен?
— Нужно быть полным идиотом, чтоб отказываться от такого выгодного предложения. — Тюлень и представить себе не мог, что такое возможно.
— Значит, по первому пункту договорились, — констатировал Атаман, предлагая сигарету собеседнику и закуривая сам. — Теперь о самом важном. — Он на какое-то время задумался, а заинтригованный Виктор молча ожидал продолжения. — Ты заметил, что при Диксоне и порядок был, и никто никого не ущемлял в правах?
— Ну, — утвердительно кивнул Тюлень.
— Происходило это потому, что Диксон делился своим, а не отнимал у других. Парней такое устраивало, и они не бузили. Ты же, насколько успел я изучить твою натуру, будешь всех гнуть, — продолжал Атаман.
— Не пойму: то ты предлагаешь быть авторитетом, то начинаешь нести ахинею, что нельзя обижать слабых. У нас, между прочим, не общество благородных девиц! Каким, интересно, образом буду делиться с другими, если у них же не отниму? Чудес на свете не бывает, — разошелся Тюлень.
— А как, по-твоему, это делал Диксон? — перебил его Атаман.
— Диксон? — Гущин задумчиво почесал затылок. — А ведь он действительно парней не трогал. Только я об этом не задумывался.
— То-то, — задумчиво поднял указательный палец Алексей. — Не задумывался. В пример можно привести не только Диксона, но и Сутулого, сам я тоже собирался жить, как они. Пока, как ты говоришь, слабых в бараке не задирают, они также не задумываются, но стоит начаться разборкам между нами, слабые объединятся и превратятся в сильных. Одни будут за тебя, другие против. А Сутулый и Диксон такого не допускали. Как думаешь верховодить ты?
— Теперь даже не знаю. В других бараках осужденные разбиты на несколько групп, но заправляет всем небольшая кучка во главе с авторитетом.
— Но там происходят постоянные стычки, а авторитету вечно приходится доказывать, что он сильнейший. И рано или поздно верхушка меняется.
