Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Обзор книги Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Клим Рогов прибыл в Китай вместе с тысячами белогвардейцев, которые покинули Россию после Гражданской войны. Журналист, умеющий писать только по-русски и по-испански, не мог рассчитывать на успех в Шанхае. Но Клим решил побороть эмигрантское проклятие: он должен был вернуть себе не только былую славу, но и Нину — сильную, несносную, ослепительную женщину, ради которой стоило штурмовать неприступные города.
Роман о русских эмигрантах в Китае
Эльвира Барякина
Белый Шанхай
От автора
Первая версия этой книги была опубликована в 2010 году, но когда я села за ее продолжение, то поняла, что в «Белом Шанхае» все должно быть по-другому. Так родилась вторая редакция, в которой от первоначального варианта остался только общий замысел.
Глава 1
Эмигранты
1
Записная книжка Клима Рогова «Доходы и расходы»
Представляю, в какой ужас мы повергли китайских часовых!
Всякие суда проплывали мимо форта Усун у слияния рек Янцзы и Хуанпу: резные джонки с парусами, похожими на крылья драконов, закопченные угольные баржи, океанские лайнеры и закованные в броню крейсера.
Но однажды, 5 декабря 1922 года, из тумана появились корабли-призраки — насквозь проржавевшие, с облупленной краской на бортах и посеревшим флагом несуществующей державы — Российской Империи.
Над кофейно-молочными волнами Хуанпу пронесся вой сирен — большие раненые звери прибились к чужому жилью и застонали в голос.
Когда в китайский порт заходят корабли, к ним устремляются десятки лодок-сампанов — местные жители пытаются сбыть морякам рыбу, фрукты и дешевые сувениры. К нам не подплыл никто. Беженцы, да еще в таком количестве, — зрелище не для слабонервных.
Мы стояли черной немой толпой на палубе и смотрели на плоский берег, присыпанный снежком, на сторожевой форт и на далекие крыши с загнутыми к небу углами.
Над крепостной стеной раздался пушечный выстрел: нам запретили двигаться вверх по реке, а то, не дай бог, мы потревожим покой Шанхая — города-мечты для плутоватых коммерсантов, невест и торговцев опиумом.
Мы покорно встали на якорь, и через час к нам прибыл катер с официальными лицами — англичанином и китайцем. Они оглядели нашу чумазую рать, выстроившуюся на палубе перед кухонными баками. На обед у нас была рисовая каша, сваренная без масла и соли.
Ветер трепал штаны и пеленки, сохнущие на зачехленных стволах орудий; с кормы доносилось глухое пение священников — там готовили к погребению женщину, умершую от пневмонии.
Капитан пригласил гостей в кают-компанию; туда же набились старшие офицеры и представители общественности. Мне, как великому знатоку английского, велели переводить.
— Мы — последний отряд Белой армии, потерпевшей поражение в русской гражданской войне, — объяснил я гостям. — Два месяца назад красные заставили нас уйти из Владивостока, и с тех пор мы пытаемся найти пристанище. Из Кореи нас уже прогнали, в северный Китай не пустили, так что теперь вся надежда на Шанхай.
Капитан оказался бестактным человеком и принялся доказывать англичанину, что в Лондоне, Париже и Вашингтоне засели конченные подлецы:
— Не будь вас, никакой гражданской войны в России не было бы! Это вы пообещали нашим генералам помощь, а потом бросили нас на произвол судьбы!
В его словах была доля правды: снабжение белогвардейцев полностью зависело от союзников. Но в Европе только что отгремела Мировая война, все от нее устали, и западные политики решили, что борьба с большевизмом — это не их дело.
Белые и так с трудом сдерживали Красную армию, которая в разы превосходила их по численности, а когда их лишили поддержки, разгром стал неминуем.
Увы, наша история не тронула официальных лиц. Они вообще плохо понимали, что происходит в России, и с какой стати Великобритания, а уж тем более Китай должны решать наши проблемы.
— Нет больше мира, где каждый сам за себя! — рявкнул на них капитан. — Даже если вы не хотите нас знать, куда вы денетесь? Теперь все общее: и политика, и войны, и беженцы. Вот жрите нас теперь с кашей!
— Сколько же вас? — раздраженно спросил англичанин. — Человек двести-триста?
Я объяснил, что нас около двух тысяч: скоро подойдут еще девять пароходов. Больше половины беженцев — это солдаты, офицеры и мальчишки-кадеты. Денег у нас нет, иностранных языков почти никто не знает. Как мы будем выживать, мы еще не придумали.
Англичанин спал с лица.
— Мы не можем принять столько людей! Если мы пустим вас в город, вы превратитесь в бродяг и преступников. Вам лучше уехать.
Нина, жена моя, тоже оказалась в кают-компании.
— Переводи! — велела она мне и повернулась к англичанину: — Если вы нас прогоните, мы погибнем. У нас почти не осталось угля, а еды и пресной воды хватит на две недели. Пароходы в аварийном состоянии: два уже затонули во время шторма.
Англичанин и китаец в тревоге переглянулись:
— Погодите… Две тысячи человек — это с утопшими или без?
Они пообещали доложить о нас отцам города и уехали. А через два часа прибыл китайский военный корабль и взял нас под прицел.
Весьма разумная мера предосторожности: а то кто нас знает — вдруг мы с отчаяния пойдем в атаку на мирный Шанхай? В трюмах у нас полно оружия, и его вполне хватит для небольшой войны.
2
Унывать, наверное, не стоит: все самое плохое уже произошло — во всяком случае со мной. Рано или поздно нас пустят в город, так что сейчас надо думать, что мы будем делать, когда сойдем на берег.
Подавляющее большинство беженцев понятия не имеет, что такое Китай, а все виденные ими китайцы делятся на следующие категории:
— бандиты-хунхузы, совершавшие набеги на русский Дальний Восток,
— каратели, служившие в Красной армии,
— чернорабочие, приезжавшие в Россию на заработки,
— раскосые китайские дети, нарисованные на коробках с чаем.
Я пользуюсь среди беженцев небывалым авторитетом, потому что в юности недолго жил в Шанхае. По вечерам мы собираемся в кают-компании, и я делюсь тем, что знаю.
Русской цивилизации всего тысяча лет, и Китай старше ее примерно в четыре раза. Это — единственное государство древности, дожившее до наших дней. Здесь были изобретены книгопечатанье, бумага, компас, порох, фарфор и шелк. Здесь буддизм мирно уживается с даосизмом и конфуцианством. Громадное большинство жителей Китая принадлежит к нации хань, при этом пекинец ни слова не поймет из речи шанхайца или гонконгца. Все они говорят на разных диалектах, но могут переписываться — иероглифы для всех одинаковые.
Некогда Поднебесная Империя была самой могущественной, передовой и богатой страной мира, но она так и не смогла выбраться из тисков средневековья и с позором проиграла европейцам все войны прошлого столетия. Победители заставили Китай подписать неравноправные договоры и низвели местных жителей до положения «не вполне людей». Презрение к ним таково, что китайских слуг, даже пожилых, называют «боями» — «мальчиками» и дают им номера: бой номер один, номер два, номер три и т. д.
