Борис Пугачев - Дуэль с собой
В маленькой комнате стояли два письменных стола, привычный взору Родика двухдверный сейф и какой-то древний деревянный шкаф. Крепыш, как прозвал его Родик, не попрощавшись, удалился, а сидящий за столом неопределенного возраста неприметный мужчина, не вставая, бесцветным голосом предложил присесть.
Дальше без всяких эмоций он задал множество вопросов — начиная с даты и места рождения до состава семьи и девичьей фамилии матери. Попросил изложить обстоятельства дела. Спросил, почему Родик не заявил о случившемся по месту работы. У Родика на этот вопрос была «домашняя заготовка»: «Предполагаю, что меня подставляет кто-то из моих сослуживцев». Он даже развил эту мысль, вскользь намекнув на возможные происки директора института, и попросил по этой причине держать его заявление в секрете от коллег. Его прервали и попросили уточнить мотивы, по которым кто-то мог быть заинтересован в таких действиях. Родик, сославшись на интриги вокруг выборов директора института, в которых он якобы планировал участвовать, изложил обстоятельства последних конфликтов. Про заявление об увольнении решил умолчать.
После соблюдения необходимых формальностей с составлением и подписыванием объяснений мужчина, запоздало назвав свою фамилию и имя-отчество, заверил, что во всем разберется. И хотя разговор был в целом доброжелательным, у Родика вконец испортилось настроение, появилось чувство беспокойства, непреодолимо захотелось выпить и выговориться. Идти в ресторан он, неожиданно заболев шпиономанией, опасался. «Вдруг установили наружное наблюдение, — думал он. — Напьюсь, лишнего наговорю. Лучше дома». Но пить вдвоем с женой не хотелось, звать кого-нибудь с работы страшно. «Доеду до дома, позвоню Паше и Ленке, пусть все бросают и едут ко мне, а жена пока закуску сделает», — решил он, непроизвольно озираясь по сторонам.
Все-таки друзья детства — это самые верные друзья. Уже через час все сидели за столом, пили настоянный на кедровых орехах и на лимонных корочках спирт, смеялись, говорили приятные, ни к чему не обязывающие тосты. Родик интересовался Пашкиными успехами в организации отъезда за границу. Пашка поведал, что теперь все едут в Австралию и Новую Зеландию. КГБ никому не препятствует, и он даже знает людей, которые работали в секретных институтах и уже смотались. «Бросай ты эту свою псевдонаучную работу и уезжай, пока наши специалисты там нужны. Ты же физик. Вашего брата с руками и ногами берут. Это мне, биологу, трудно. Надо было, когда на стажировку в Швейцарию ездил, там и остаться. Как ты, упертый был. Помянешь ты еще мои слова», — со слезами на глазах обнимая Родика, втолковывал Пашка. Родик сначала хотел все рассказать ему, но, слушая его безалаберную речь, передумал. Лена, которая недавно во второй раз развелась, беседу об отъезде не поддерживала и все время о чем-то шепталась с женой Родика. Ее, похоже, больше волновали женские проблемы. Она нашла нового ухажера и сплетничала по его поводу. Жмакин, чтобы отвлечься, подшучивал над ней, требуя показать очередного любовника и делая смешные предположения о его физических и умственных возможностях. Перестав разглагольствовать на любимую эмигрантскую тему, Паша, усевшись между женщинами, включился в словесную игру.
— Родик, знаешь, за что я люблю нашу компанию? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сообщил: — За то, что я всегда могу загадать желание, которое исполнится. У нас ведь каждый раз за столом две Лены, а я, пользуясь правом друга семьи и друга друга семьи, имею возможность сидеть между ними. Береги жену, Родик, а то я перестану ходить к тебе в гости.
— Сдался ты мне. Водки больше останется, — отшутился Родик.
— А меня, значит, беречь не надо? — возмутилась Лена.
— От тебя самой лучше бы поберечься. Причем всем мужчинам, — парировал Паша.
— Ша! Наливаю, — остановил перепалку Родик. — Вы друг друга стоите. И как я вас терплю? Давайте за дружбу! Ничего ценнее нет…
В общем, все было по-домашнему, и к вечеру кошки на душе Родика скрести перестали, он почти выбросил из головы тревожные мысли. «Что будет, то будет, — решил он философски. — В конце концов, я сделал все, что мог».
Утром чувство тревоги пришло с новой силой. Бреясь, Родик размышлял о своих дальнейших действиях. Подписок о невыезде или даже устных обещаний не покидать Москву при вчерашней беседе в КГБ он не давал. По КЗОТу, больше месяца удерживать на работе его не имели права, и он мог туда просто не ходить. «А что, если уехать на время в Душанбе? — закралась в голову крамольная мысль, и тут же логика аргументировала: — Если провокация из института, то мое отсутствие нарушит весь план. Ведь не пойдет же злоумышленник в КГБ выяснять ход дела и не станет что-то инициировать без меня, а сотрудники КГБ если и будут зондировать в институте, то скрытно. Кроме того, если события усложнятся, можно из Душанбе вообще не возвращаться».
За завтраком Родик сказал жене: «Я уезжаю в Душанбе. Будут звонить — говори, что меня нет дома. Будут допытываться, где я, — молчи. На работу сообщи, что заболел. О том, где я на самом деле, — никому ни слова. Мне не звони. Позвоню тебе на работу сам. В крайнем случае, найду другой способ связаться. Объяснить сейчас ничего не могу. Не волнуйся. Собери мне вещи в дорогу».
ГЛАВА 06
Жизнь имеет только тот смысл, который мы ей придаем.
Т. Уайлдер
Рано утром следующего дня Родик сходил с трапа самолета в Душанбе. Погода была солнечная, и, хотя все признаки осени уже проявились, стояло приятное тепло. Окса махала рукой из-за ограждения аэропорта. Даже издалека чувствовалось, что она очень рада ему. Возле нее он увидел пожилого мужчину хрупкого телосложения с европейской внешностью и интеллигентным лицом. Родик подошел к Оксе, поцеловал ее в щеку, мужчина услужливо взял у него портфель. Родик догадался, что это новый водитель. Проблема с наймом водителя в Душанбе была огромной. На эту работу в основном устраивались таджики. Обычно представление о том, как нужно следить за автомобилем, сводилось у них к развешиванию в салоне всяких побрякушек, установке дополнительных фар и зеркал, а также постоянному мытью или протирке кузова.
Обычно Родик, выйдя из аэропорта, садился за руль, доезжал до дома, усаживал водителя за стол и просил написать заявление об увольнении по собственному желанию. Такая история произошла и в последний приезд.
Около недели назад Окса позвонила ему и сообщила, что нашла водителя с массой достоинств — русский, с высшим образованием, имеет огромный стаж работы в автохозяйствах и большие связи в городе. Родик заочно одобрил его кандидатуру и, по словам Оксы, приобрел совершенно незаменимого сотрудника.
Вспомнив все это, Жмакин улыбнулся и протянул мужчине руку.
— Сергей Викторович, — отвечая на рукопожатие, отрекомендовался водитель. — Много слышал о вас хорошего.
— И я о вас, — сказал Родик, усаживаясь на заднее сиденье шестерки. Садиться за руль он не стал — не хотелось обижать Сергея Викторовича, к которому он сразу проникся симпатией.
— Ты позвонил поздно. Поэтому завтракать поедем в чойхону[5] «Рахат», — доложила Окса. — Если не возражаешь, домой заезжать не будем.
Вообще-то Родик был не прочь заехать домой, позаниматься с Оксой любовью, принять душ, а уже потом куда-нибудь смотаться. Но, учитывая присутствие нового водителя, спорить не стал.
Чойхона «Рахат» считалась одним из самых популярных мест Душанбе. Кормили там вкусно и качественно. Несмотря на ранний час, народу было много, и почти из-за каждого столика кто-то вставал и приветствовал Родика. Сюда редко заходили обыватели. Основными клиентами были руководители разного ранга, как правило знающие друг друга. Родик поднялся на второй этаж и увидел Султона — тот, широко расставив руки, шел прямо на Родика. Обнялись, поцеловались.
— Давайте присаживайтесь за мой столик, — пригласил Султон. — Я сейчас распоряжусь, такое мясо сделают! Вы такого нигде не ели. Мое специальное блюдо. Не думайте — готовят из моего фирменного мяса, поставляемого с моей бойни. В Кремле такого нет!
Пока готовили горячее, Родик отрывал кусочки лепешки, ел их, макая в катык[6], приправленный зеленью и пряностями, потягивал из пиалы зеленый чай и вполуха слушал рассказы Султона о детях, о работе, о душанбинских новостях.
Скоро принесли баранину, приготовленную действительно не по-таджикски, в каком-то необычном соусе, и жареный курдючный жир. Султон не обманул — было очень вкусно. Родик ел и нахваливал, а Султон все сильнее расплывался в восточной улыбке и как-то незаметно успел заказать водку.
Настроение у Родика улучшилось, проблемы и хлопоты как бы отодвинулись. По утрам он обычно не пил, но сегодня сделал исключение, расслабился. Султон продолжал что-то говорить, Родик кивал, соглашался, но почти не слушал.
