Владимир Колычев - Человек из зеркала
– Хороший ход, – прислушиваясь к звуку двигателя и трансмиссии, одобрительно кивнул Шульгин.
На Кольцевой дороге пробок пока не было, стрелка спидометра лежала на сотне.
– Да и машина хорошая, – улыбнулся Илья. – Пока ни одной жалобы.
Пробег у «Шкоды» совсем небольшой, и тысяча еще не набежала, какие тут могут быть жалобы, но Шульгин отнесся к его словам серьезно и сплюнул через плечо. Он тоже по себе знает, как тяжело живется безлошадному оперу.
– Отец, говоришь, машину подарил?
– Ну да, – кивнул Романов.
– Он у тебя чем занимается?
– Бизнес у него, птицеферма своя. Вторую открывать собирается… Так что если вдруг уволят, будет чем заняться.
– Курей выращивать?
– Ну, должен же и этим кто-то заниматься.
– Ну, да, кто-то кур выращивает, а кто-то «козлов» гоняет да «быкам» рога ломает.
– Мне больше рога нравится ломать, – засмеялся Романов.
Дела у его родителей шли хорошо. Дом достраивают, джип новый купили, но не хочется ему возвращаться в родной городок, втягиваться в семейный бизнес. Не для того он дзюдо с детства занимался, краповый берет в армии зарабатывал, школу милиции с красным дипломом оканчивал, чтобы в мирной жизни скучать. Уголовный розыск – его призвание, и он никому не позволит себя в том переубедить, даже суровой прозе милицейской жизни. Вот сегодня суббота, например, народ отдыхает, а Илья в деле, и для него такая ситуация в порядке вещей…
Что бы там ни говорили в народе про ментов, а порядочных людей среди них гораздо больше, чем отбросов общества, по которым, увы, и судят обо всей милиции в целом. Так уж природа вещей устроена – маленькая кучка дерьма легко заглушает аромат свежих роз в большой оранжерее.
– Ты вот в спецназе служил, Илья, – в раздумье сказал Шульгин.
– И что?
– Снайперскую винтовку знаешь?
– А то!
– Вот скажи, ты мог бы из-за своей девушки человека убить?
– Ты насчет Чупракова? Если бы он мою девушку изнасиловал? Смог бы. Только спешить не стал бы. Месть – это блюдо, которое подается холодным.
– Да, но если это блюдо остынет, то и есть его расхочется.
– Если расхочется, то оно того не стоит. Тогда и не надо в это дело лезть… Но у меня бы аппетит не пропал. Если бы мою девушку изнасиловали. А что с Позняковой было, я не знаю. Вроде бы ее силком к Чупракову загнали, а она теперь с ним живет. И вроде бы по своей воле живет.
– Может, по своей воле живет, а может, Пушкарю помогает… Ты, Илья, парень правильный, у тебя честь, у тебя идеалы, ты бы свою подругу «козлам» не уступил. А если бы «козлы» тебя обошли, ты бы им отомстил. Но это ты. В тебе я почему-то уверен. А Пушкарь, он какой-то скользкий, вроде бы и крутой, но с мякиной. Не стал бы он с Чупраковым связываться. Ну, избить он его еще мог, но чтобы стрелять… Не мог он этого сделать.
– Все равно его найти надо.
– Так никто и не спорит. Начальник сказал «надо», опера ответили «есть». Что ж тут непонятного? У Кручи нюх на такие вещи. Хотя он тоже иногда ошибается.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает.
Машина свернула с Кольцевой на Профсоюзную улицу, затем на улицу Теплый Стан.
Анатолий Пушкарь жил в пятиэтажном доме, которые предназначались под снос. Двор озелененный, но дорога узкая, и места для парковки практически нет. Илье пришлось заехать правыми колесами на бордюр, чтобы не перекрыть сквозной проезд. И все равно узко. Если пожарная машина будет проезжать, может зацепить. А «Шкода» у него новенькая, без единой царапинки. И машина зацепить может, и прохожий коляской скребануть… Илья озадаченно вздохнул. Со старой машиной было спокойней, там по ней хоть молотком ударь, уже все равно. А за эту трясешься. И даже полная страховка не успокаивает.
Но про машину надо забыть. Работа впереди. Возможно, Рома Пушкарь находится сейчас в квартире у своего брата, и если он вооружен, могут возникнуть осложнения. Так что порох должен быть сухим.
Пистолет Илья доставать не стал. С оружием аккуратней надо быть, а то выстрелишь не в того, потом попробуй отмойся. К тому же жильцов дома не стоит пугать. Да еще и Шульгин не приветствовал такой способ вламываться в чужое жилье – с пистолетами наголо. Он хоть и невысокого роста, худосочный, не впечатляющей, мягко говоря, внешности, но энергия в нем взрывная – если он идет в атаку, то его ничем не остановишь. И пистолет ему не нужен, если он идет напролом. А в рукопашном бою он ничуть не хуже, чем сам Илья, хотя значительно уступает ему и по своей комплекции, и в физической силе. С таким напарником ничего не страшно. Да и слушался его Илья без всякого внутреннего принуждения.
Но взламывать преграды не пришлось тоже. Дверь им открыли по первому звонку.
– Опять двадцать пять?
Худосочная девчонка с растрепанными рыжими волосами смотрела на них как на какое-то досадное недоразумение, с глупой насмешкой и безотчетным превосходством в маленьких черных глазках. И жвачку она перемалывала зубами с таким смаком, что за ушами трещало. Узкое лицо, острый нос, тонкие ниточки губ. Атласный халатик с драконами повязан небрежно, одна пола ниже другой, причем правая оттопырена на уровне груди, но вовсе не для того, чтобы за нее заглянули.
Она узнала Шульгина, но радости ее в глазах не наблюдалось.
– Рома где?
– Нету его! – Она закатила глаза под лоб, как будто изумляясь непонятливости собеседников.
– А Толик?
– А Толик умер!
– Как умер?! – хором вопросили опера.
– Да так и умер! – И снова ее глаза недоуменно закатились под верхние веки.
– Давно?
– Утром еще был жив, – с усмешкой скривила она рот. – А сейчас лежит, лапки кверху…
– Милицию вызывала?
– Ага, счас! Только косу заплету! – хмыкнула рыжая.
И возмущенно отскочила в сторонку под решительным натиском Шульгина.
– Эй, ты куда? – взвизгнула она ему вслед.
Но Дима даже ухом не повел.
Толик Пушкарь лежал на диване перед телевизором, сложив на груди руки, как покойник. Но стоило только Шульгину зайти в комнату, как он встрепенулся, скинул ноги с дивана, сел. Крупный парень, рослый, но какой-то мягкотелый, было очень заметно, что жировая масса у него преобладает над мышечной. Пострижен он очень коротко, и это ему не идет, потому что в глаза бросаются жировые складки на затылке. Глаза большие, круглые, слегка выпученные, губы пухлые, и такое ощущение, будто они размазаны по лицу.
– А-а, товарищ капитан! – небрежно хмыкнул он.
Дима вплотную подошел к нему и так посмотрел, что парень стал подниматься, вытянулся в полный рост. Он был почти на голову выше Пушкаря, но тот каким-то образом умудрялся смотреть на него сверху вниз.
– Что надо, капитан?
Илья заглянул в спальню, но никого там не обнаружил. Зато полюбовался беспорядком – кровать не убрана, на полу валяется одежда, картина на стене перекошена.
– Да вот, сказали, что ты – труп!
– Не-а, не труп, просто умер. Для всех умер. Нет меня! На том свете я!
– Ну, считай, что мы тебя на том свете достали… Для Ромы ты тоже умер?
– И для него тоже.
– Где он?
– Ну, если мы на том свете, то, значит, он где-то в мире живых.
– А где конкретно?
– Ну, дома у себя, наверное…
Не было младшего брата и на кухне. И в ванной-туалете никого. Илья вернулся в комнату, где Шульгин наседал на Толика. Рыжеволосая девушка сидела в кресле, махая правой ногой, переброшенной через левую коленку. И жвачкой чавкала без всякого стеснения. Жаль, у Ильи клевера свежего не было, а то бы он подкормил эту коровку.
– А ты позвони ему, узнай, где он, – предложил Шульгин.
– А разве с того света к нему можно дозвониться?
– Ну, вот мы и посмотрим…
– Да я вообще-то звонил ему, не отвечает.
– Точно?
– Точно. – Пушкарь смотрел на Диму с плохо срытой насмешкой.
– А зачем ты ему звонил?
– Как зачем? Суббота сегодня, можно было бы в сауну сгонять, пивка попить.
– Так ты же умер!
– Ну, сухой пар меня воскресит… Да, Милка? – подмигнул Толик своей подружке.
– Да нет, не надо воскресать, – хмыкнула она. – Хотя бы до понедельника. Может, могила тебя исправит.
– А что, безобразничает Толик? – спросил Илья.
– Да гвозди не туда вбивает. Я ему говорю, картину надо поправить, а он… А-а! – небрежно махнула она рукой и запрокинула назад голову так, что ему вдруг стало страшно за нее. Как бы жвачка не провалилась в горло от столь резкого и опасного движения.
– Ну, дело молодое… Нам Рома нужен.
– Зачем он вам? – скривился Толик. – Я же говорю, не трогал он никакого Чупракова. Алиби у него.
– Зуб даю! – Милка щелкнула ногтем по верхнему клыку.
– И у тебя есть алиби, да? – немигающе глядя на Пушкаря, спросил Шульгин.
– Я здесь при чем?
– А кто с ним гуртом батьку ходил бить?
– Какого батьку?
– Чупракова. Он и есть батька. Вернее, пахан.
– Ну, я слышал, что он крутой. Только я говорил вам, что не при делах я. И Рома не при делах…
– Тогда почему он прячется?
– Ну, вы же думаете, что это он на этого пахана наехал. И пахан так думает. А он разбираться не будет…
