Федор Московцев - Темные изумрудные волны
Последнее было сказано с такой душевностью, что Иосиф Григорьевич сразу ощутил теплоту его слов. Чуть не зарыдал. И всё же нашёл в себе силы возразить:
– Не понимаю. Дети – обязательное условие существования нормального человека. Дыхание и питание – тоже. Но мы ведь не можем сказать, что живём ради того, чтобы дышать и есть.
– Хорошо, вы нашли какой-то смысл, какую-то высокую цель в жизни. У вас так, у меня по-другому. Но объясните, на что вам эта Света, в жопе х**, во рту конфета? Тупое животное. Устроила садо-мазо сессию, немного переборщила. Знаете, как у наркоманов бывают передозы. Может, вам повезло с женой, и вы так трепетно относитесь к этому, а я вовсе разочаровался в женщинах. Я был предпринимателем, вы знаете. Открыл фирму, но дело не пошло. Я не бизнесмен, – там не просчитал, здесь недосмотрел, сотрудники приворовывали, – всё, как обычно. В год, когда я разорился, от меня ушла жена. Нашла формальный повод, какой могла найти в любой другой год. Два года барахтался, вытащил свой диплом юриста, кое-как выполз. Так за это время мне ни одна баба не дала. А я был ещё достаточно молод, держался в форме, не то, что сейчас. От меня отворачивалось вторсырьё, на кого б я раньше даже не посмотрел! Они уходили к тем, кто был хуже меня, у кого на кармане было меньше денег. Чувствовали какое-то неблагополучие, и не желали связываться, короче, животные. Одно время меня от баб вообще воротило, не поверите, вызываю девочек, они, бедные, трудятся, и всё без толку, у меня он смотрит на полшестого. Из-за этого кризиса у меня какой-то комплекс неполноценности развился, потому и нестояк. Девчата на себя принимали, тоже комплексовали.
«Ну, разошёлся, сейчас точно зарыдаю!» – подумал Иосиф Григорьевич.
– Что же Арина Кондаурова, вдова, с ней как быть?
Лицо Еремеева вытянулось.
– К-Кондаурова?! При чём тут…
– Говорю же: «вдова», вы помогли её мужу умереть. Не отпирайтесь, это всем известно. Этот цирк, что был устроен с поимкой Никитина – вернее, с отловом его тела из Волги – вы даже не удосужились обставить дело поприличнее.
– Вы слишком много на себя берёте. С чего вы взяли, что я во всём замешан? Хотя, догадываюсь, с … скажем… с неба.
– С небом поосторожнее. А с чего взял, отвечу так: с известных фактов. Вы контролируете одну из дилерских компаний «ВХК». Вы дружите с Першиным. Кстати, он мне наврал, но… ладно, с ним отдельный разговор. Никитин в течение полугода числился на заводе охранником, но на работе показывался несколько раз – в дни приезда Кондаурова. Вы использовали Трегубова как приманку, чтобы устранить Никитина, который стал слишком опасен. И многое другое. Да что я вам говорю, прокуратура и ГУВД размотают весь клубок. Профессионалы, ежа в веревку вытягивают. А вы не Рубайлов, зампрокурора глазом не моргнёт, выпишет ордер на арест. Одна загадка остаётся: почему Каданников и Солодовников, «друзья семьи», не реагируют? Забили место в составе учредителей «ВХК»? Поэтому, мужчина, определяйтесь: у нас состоится откровенный разговор, или нет?
Еремеев оцепенело уставился на Давиденко, смотря на него, и в то же время мимо, сквозь него:
– Но мотив? Мне всё понятно: ГУВД, прокуратура. Вам какой резон разматывать клубки?
– Мотив вы знаете: «Бизнес-Плюс».
– Неужели вы собираетесь отжать «Бизнес-Плюс» только для того, чтобы отдать его Кондауровой, которая уже получила отступные за свою долю?
– Игнат Захарович… Мне нужен «Бизнес-Плюс». Хотя… согласен на отступные. Надо посчитать.
– Чует моё сердце, Шарифулин крепко запал на него.
– Давайте не будем копаться в моих мотивах, вы же мне не докладываете о своих, – неодобрительно поглядывая на Еремеева, сказал Давиденко.
– Напротив, я высказался перед вами, как на исповеди.
– Не смешите мои тапочки. Сексуальные переживания – это серьёзно, как мужчина, понимаю вас. Это может свести с ума потребителей массовой культуры, – все мы видим нарождающееся поколение невинных ухоженных мужчин. А то и просто имбецилов. В вашем случае это не работает.
– А как вам такой мотив, Иосиф Григорьевич: разочарование в людях?! Порядочных, сознательных людей – один на десять, на двадцать миллионов! Когда мне было плохо, все отвернулись от меня, – все мои друзья, знакомые, все те, кого я приподнял. Когда я вытаскивал их из грязи, они скитались по помойкам, а когда я просил их о помощи, никто мне не помог. Охренели от счастья, уже х** за мясо не считали, а отказывали мне даже в самой малости! Что это, по-вашему, не свинство?! Один-единственный человек не отвернулся от меня, – школьный товарищ, у которого я только брал, ничего не давая взамен. Он выслушивал ночами мои вопли, он был моей жилеткой, о которую я вытирал свои слюни.
Отдышавшись, Еремеев прибавил:
– Поэтому этот человек остаётся единственным, кого я считаю за человека. Выкарабкавшись, я помог ему с жильём, купил машину. Ему одному доверяю. Всех остальных – придушил бы собственными руками, отправил бы в Сибирь, на лесоповал. Люди хуже животных. Хотя бы потому, что не оправдывают инвестиций. Скотина – её зарежь, она отобьётся натурой, мясом. Человек – никогда.
И он удовлетворенно выдохнул, тема была раскрыта, как матка в родах.
– Принимается, Игнат Захарович, тут я вас тоже понимаю. Хотя не очень. Почему вы решили, что вам непременно нужно побывать на дне, чтобы познать все ужасы жизни на собственной шкуре? На это есть книги, фильмы, телевизор. Почему вы считаете, что за ваши ошибки – разорились ведь вы сами – должно расплачиваться остальное человечество, – все, за исключением вашего друга?
– Иосиф Григорьевич, дорогой! Мы с вами начали немного понимать друг друга.
– Не набиваюсь вам в друзья, Игнат Захарович, я пока что недостоин. Но в Сибирь я тоже не поеду, извините, зимой там очень холодно, а летом мошкара и гнус.
– Давайте так: нужны бизнесплюсовские заправки, – сделаем. Сядем, посидим, покушаем водочки, порешаем все вопросы. Только не надо всех этих Васильевых, Кондауровых, и других подон… посторонних, не относящихся к делу. Годится?
– Допускаю. Сразу скажу: не надо этих ваших штучек… вы поняли, каких. Я вам не Никитин – он родился мертворожденным, просто не знал об этом, пришлось немного просветить. И не Кондауров – одинокий был человек, судя по реакции друзей. Я не одинок, у меня целая система работает.
– Ну, что вы так сразу.
Еремеев протянул руку, Давиденко ответил на рукопожатие, напоминающее обхват клешнёй гигантского краба. Они подозвали официантку, чтобы расплатиться. Заказ – минеральная вода и салаты – остался на столе нетронутым.
Глава 64
Убийство Никитина прибавило хлопот убойному отделу. Двух мнений не было – заказчиков нужно искать среди акционеров «ВХК», но как к ним подобраться? Шеф сказал прямо: до окончания выборов собирайте данные, выполняйте рутинную работу, там посмотрим. Но если он считал, что у кого-то есть время гоняться попусту за ветром в поле, то другие так не считали.
Другая проблема – Еремеев. Фигура одиозная, никто не знал, как он себя поведёт, и кем будет прикрываться в этот раз.
Следователь Галеев решил не суетиться до выборов, а там, как начальство скажет. Коллеги его поддержали. Он хотел посоветоваться с Константином Сташиным, но тот взял отпуск, и куда-то уехал.
Неожиданная ориентировка из Москвы заставила всех зашевелиться, и начать работать по снайперу. Москвичи передали, что в Волгограде находится некий Джоник, оператор, принимающий заявки на убийства, и распределяющий заказы среди исполнителей. Приметы довольно расплывчатые: лицо кавказской национальности, возраст около сорока лет, средний рост, большая залысина. Орудовал в Москве, Ростове, и, как выяснилось, не обошёл своим вниманием и Волгоград. Руководство ГУВД с замиранием сердца следило за событиями – очевидно, должно произойти убийство, не на рыбалку же приехал оператор. Вспомнили про убийство Зосимова, генерального директора «ВХК», застреленного год назад в собственном подъезде. Орудие убийства – пистолет ПМ – брошен рядом с телом убитого. Преступление до сих пор не раскрыто.
Было выдвинуто предположение – может, Джонику был заказан Никитин, и это всё, что ему нужно в городе? Хотелось бы верить, но Джоника видели в Москве уже после убийства Никитина, и вот «оператор» снова выдвинулся на Волгоград.
В кабинет следователя Галеева ввели Трифонова. У него уже была одна судимость – за разбой и вымогательство. В этот раз, кроме этого, ему вменялось в вину соучастие в убийстве Новикова, коммерсанта; и Тарасова – валютчика, работавшего возле сберкассы на углу проспекта Ленина и Аллеи Героев. На допросах он сдал всех членов банды, рассказал о многих преступлениях, благодаря его показаниям задержано двенадцать человек, закрыто несколько безнадёжных дел. Наудачу Галеев решил попробовать раскрутить Трифонова на новые откровения.
– Как дела, Трифонов?
– Всё, как обычно, гражданин следователь, – ответил подследственный, осторожно садясь на стул. – Одышка, изжога, газы. Когда состоится суд?
