Борис Рябинин - Рождение «Шерхана»
Обзор книги Борис Рябинин - Рождение «Шерхана»
Борис РЯБИНИН
РОЖДЕНИЕ «ШЕРХАНА»
Глава 1
СИЗО городского суда располагался в здании тюрьмы, построенной еще в прошлом веке предусмотрительным царским правительством.
Тюрьма была знаменита тем, что в ее стенах погиб от голода и болезней один из величайших умов России, бессмысленно замученный большевиками Николай Иванович Вавилов.
В одной из камер, при царе считавшейся одиночной, а ныне вмещавшей восемь человек, спавших на двух четырехъярусных шконках-койках, с лязгом отворилась массивная дверь и впустила невысокого, тщедушного, давно небритого и немытого мужичка лет пятидесяти, одетого в неподдающиеся описанию лохмотья.
В специзоляторе содержатся подследственные, то есть люди, подозреваемые в совершении преступления, но еще не получившие приговора суда. Формально администрация не имеет права привлекать их к работам и обязана в интересах следствия максимально ограничить контакты подследственных с внешним миром, собственно, поэтому данное учреждение и называется изолятором. На практике, однако, все выглядит несколько иначе. По различным причинам люди проводят в СИЗО годы, дожидаясь решения суда. Многие из них не имеют родственников, а без дополнительной подкормки на одном тюремном рационе недолго и ноги протянуть. Администрация СИЗО и рада бы кормить своих подопечных получше, но стеснена в средствах.
Поэтому вынуждена привлекать к работе за дополнительное питание тех сидельцев, кто в этом особенно нуждается.
Вернувшийся мужичок и был одним из таких малоимущих сидельцев.
Войдя в камеру, наполненную запахом немытых тел и нестираной одежды, мужичок осторожно, стараясь не задеть храпящих и сопящих сокамерников, из-за жары и духоты спавших в полуголом виде, пробрался к ближайшей от окна шконке. На ее нижнем ярусе, то есть на самом почетном в камере месте, спал двухметрового роста гигант, тело которого было густо покрыто черными курчавыми волосами. Сквозь редко встречавшиеся проплешины было видно, что еще более густо тело покрыто татуировками.
Небритая щетина и усы не могли скрыть широкий шрам, пересекавший наискось все лицо гиганта.
Мужичок боязливо потрепал спящего по плечу и сдавленным шепотом прохрипел ему в волосатое ухо:
– Бес, проснись! Слышишь, Бес, проснись!
Бес сначала перестал храпеть, а затем открыл глаза, привстал на шконке, жалобно заскрипевшей под его тяжестью, и спросил с сильным грузинским акцентом:
– Чего надо?
– Тебе малява.
С этими словами мужичок протянул Бесу скрученную в плотный цилиндр бумажку.
– От кого? – удивленно поинтересовался Бес и тут же понял свою ошибку. Мужичок не должен был этого знать. В его обязанности входило только максимально быстро и надежно передать маляву адресату. Попытка ознакомиться с ее содержанием или поинтересоваться автором являлась серьезным нарушением неписаного тюремного закона и каралась очень строго, особенно если речь шла о таком авторитетном адресате, как Бес.
Мужичок испуганно пожал плечами.
Бес молча кивнул ему головой, и тот тихо исчез где-то на верхнем ярусе шконки.
* * *Бесик Кварая, по кличке Бес, из сорока прожитых им лет ровно половину провел в местах лишения свободы. Сидел он в колонии для малолетних преступников по статье за злостное хулиганство, сидел в колонии общего режима за участие в разбойном нападении, сидел в колонии усиленного режима за побег из колонии режима общего, а в колонии строгого режима за убийство, совершенное в колонии режима усиленного. Раз за разом статьи становились серьезнее, сроки длиннее, а режим строже.
Бес никоим образом не хотел вставать на путь исправления, как призывали его к этому многочисленные плакаты и другие средства наглядной агитации и пропаганды во всевозможных лагерях, крытых тюрьмах и других учреждениях советской, а потом и российской пенитенциарной системы, которые он удостоил своим присутствием.
Осознав этот прискорбный факт, народный суд в одном из своих выездных заседаний признал Бесика Кварая особо опасным рецидивистом, а вскоре после этого воровской сход удостоил Беса высокого звания – вора в законе.
Года три тому назад Бес, убив конвоира, совершил удачный побег из лагеря в Мордовии и счел за благо вернуться на свою историческую родину – в солнечную Грузию.
Вернувшись, он с изумлением обнаружил, что там его не только не пытаются изловить и опять посадить, а, напротив, подобные ему люди, в том числе его друзья и знакомые, сами творят суд и расправу и вообще живут как у Христа за пазухой. Это сделало Беса ярым приверженцем независимости и демократии, а точнее, ее грузинского варианта той поры.
Попробовав себя на различных поприщах, предоставляемых ему юной грузинской государственностью, предпочитая, однако, с присущей ему практической сметкой те их виды, где наилучшим образом могли бы пригодиться навыки его предыдущей жизни, а именно политику и коммерцию, Бес остановился в конце концов на том, что возглавил «фирму» по работе с несостоятельными должниками. А проще говоря, Бес и его шайка занимались выколачиванием долгов, за немалый процент, из различных незадачливых юридических и физических лиц сначала в Грузии, а потом и в других странах ближнего и дальнего зарубежья. В средствах они при этом не стеснялись, и если в процессе применения таковых из клиента удавалось выколотить больше, чем он задолжал (находились и такие, средства Беса и его подручных были достаточно эффективны), то этим деньгам также находилось достойное применение. Бес привык жить на широкую ногу.
Со временем Бес перестал лично заниматься грязной работой и постепенно превращался в респектабельного господина, главной заботой которого было успешное размещение обильно поступающей наличности.
С этой целью Бес неоднократно выезжал за границу, в том числе и в Россию, для участия в различных аукционах, ярмарках, конкурсах. Дипломатический паспорт (материальный след его короткой, но бурной политической карьеры) и респектабельная внешность, казалось, гарантировали ему безопасность. Впрочем, Бес прекрасно помнил, что в России за ним числится приговор, отягощенный побегом и убийством.
Сгубила Беса, как это часто бывает, случайность. Самолет, на котором он летел из Тбилиси в Нижний Новгород для участия в аукционе по продаже акций автозавода, из-за плохой погоды совершил незапланированную посадку в Желтогорске. Пассажиров попросили пройти в здание аэровокзала. Там Беса и узнал патрульный сержант милиции. В прошлом сержант служил в охране того самого лагеря в Мордовии, откуда бежал Бес, и убитый Бесом конвоир был его другом.
Сержант знал свое дело, и спустя две минуты Бес уже лежал, уткнувшись носом в свежевымытый и пахнущий хлоркой пол аэровокзала, с наручниками на руках, а еще через десять минут он подписывал протокол задержания в линейном отделении милиции.
За всем происходящим хладнокровно наблюдал, ни во что не вмешиваясь, старый знакомый Беса, выполнявший в последнее время функции его личного секретаря, шофера и телохранителя, – некто Феликс Мкртчан.
Вопреки ожиданиям, дипломатический паспорт Беса не произвел на милиционеров большого впечатления. Может быть, это произошло потому, что в силу глубокой провинциальности желтогорская милиция диппаспортов республики Грузия отродясь не видывала, в то время как на субъектов наподобие Беса насмотрелась предостаточно.
В итоге Бес вместо аукциона оказался на шконке СИЗО, где вот уже четвертую неделю ожидал отправки по этапу куда-то, куда – он и сам не знал. Особого значения это для него не имело.
Какая разница, где тебя приговорят к расстрелу?
А в том, что другого приговора не будет. Бес не сомневался.
Единственный шанс ему давал только побег.
Но для удачного побега необходима помощь извне. Бес был достаточно богат, чтобы оплатить любые расходы, и его друзья это знали. Оставалось только ждать и надеяться.
И наконец вот она – долгожданная весточка с воли.
Бес не отрываясь прочитал довольно длинную записку, подойдя поближе к тускло горевшей круглые сутки лампочке. Потом он сжег записку, вернулся на шконку и лег на нее, удовлетворенно улыбаясь. Содержание записки оправдало все его ожидания.
Глава 2
«Интересно, что это за штука такая, бермудский шлюп?» – подумал Игорь Сергеевич Хохлов, тридцатилетний холостой врач-анестезиолог, стоя перед зеркалом ванной комнаты и намыливаясь для бритья.
Этот странный вопрос интересовал его по той причине, что он как раз готовился впервые принять участие в двухдневной прогулке по Волге на парусной яхте своего приятеля, Сергея Крылова, которая и являлась этим самым таинственным бермудским шлюпом, несущим в самом своем названии романтику и пряный аромат южных морей.
