Агата Кристи - Два романа об отравителях
Это приводит нас к еще одной характерной черте отравителя: его невероятному тщеславию.
Эта черта есть у всех убийц, но у отравителей она развита особенно сильно. Они гордятся своей сообразительностью, своими способностями, внешностью, манерами. Почти каждый из них считает себя незаурядным актером — и многие действительно ими были: Притчард, открывающий гроб, чтобы в последний раз поцеловать губы своей отравленной жены; Карлайль — Харрис, обсуждающий со священником вопросы связи между наукой и религией по дороге к электрическому стулу; возмущение, разыгранное Пальмером в момент его ареста: нет числа этим театральным сценам, и корень их лежит в тщеславии.
Это тщеславие может и не проявляться внешне. Отравитель может быть кротким человеком с голубыми глазами и лицом ученого, как адвокат Герберт Армстронг, убивший жену и пытавшийся с помощью мышьяка ликвидировать своего конкурента. Тем сильнее это тщеславие прорывается наружу во время допросов или на суде. И ни в чем не проявляется тщеславие мужчины — отравителя сильнее, чем в его власти (или в том, что кажется ему властью) над женщинами.
Все они обладали или верили, что обладали, такой властью. Была она у Армстронга; Уэйнрайт, Пальмер и Притчард пользовались ею, совершая свои преступления. Даже косой Нейл Кри верил, что она у него есть. Она выступает рядом с самодовольством и непрерывным хвастовством, лежащим в основе всего, что они делают. Трудно придумать более гротескное зрелище, чем то, которое представлял во время суда Жан Пьер Ваккер — отравитель из Байфлита, посылавший вокруг обольстительные улыбки, поглаживая свои сальные бакенбарды. Ваккер отравил стрихнином хозяина гостиницы, твердо веря, что донжуанские способности помогут ему завоевать жену жертвы — разумеется, вместе с гостиницей. После оглашения приговора его пришлось тащить волоком, в то время как он кричал: «Je demande Justice» и, весьма вероятно, и впрямь считал, что с ним поступили несправедливо.
По сути дела, мы видим, что все эти отличные парни убивали ради денег.
Не спорю, Крим был исключением, но он был психически болен и его безумные претензии нельзя принимать слишком всерьез. Однако в основе преступлений всех остальных лежала жажда денег, жажда добиться более удобного места в жизни. Даже когда кто — то из них убивал свою жену или любовницу, он делал это потому, что та стала препятствием для его таланта, служила помехой к тому, чтобы найти другую, более богатую. Если бы не она, он мог бы жить припеваючи, мог бы стать выдающейся личностью. Каждый из них считает себя центром вселенной, перед которым весь мир в долгу. А потому любой, ставший для него препятствием, — жена, любовница, тетка, сосед, просто какой — нибудь Джон Смит — должны умереть. Это изъян в их мозгу, и вы согласитесь, что такой же изъян мы наблюдаем в мозгу убийцы из Содбери Кросс.
Майор Кроу, задумчиво глядевший в огонь, кивнул и проговорил, обращаясь к Эллиоту:
— Это верно. Вы это доказали.
— Да, сэр. Полагаю, что так.
— Все, что ни делал этот мерзавец, только увеличивает мое желание увидеть его на виселице, — сказал майор. — Даже сама причина, по которой он потерпел поражение, если я правильно ее понял. Вся его затея провалилась потому, что…
— Она провалилась потому, что он хотел опровергнуть всю историю криминалистики, — закончил доктор Фелл. — А это, поверьте мне, не удавалось еще никому.
— Одну минутку! — воскликнул Боствик. — Тут я что — то вас не понимаю.
— Если, у вас когда — нибудь возникнет искушение совершить убийство с помощью яда, — невероятно серьезно проговорил Фелл, — запомните следующее: из всех форм убийства труднее всего безнаказанно отравить человека.
Майор Кроу удивленно посмотрел на доктора и запротестовал:
— Послушайте, вы хотели сказать «легче всего», не так ли? Вы сами знаете, что я — человек, не слишком склонный к фантазиям. Однако по временам я спрашиваю себя… ладно, так уж и быть, сознаюсь — о чем! Каждый день вокруг нас умирают люди — предполагается, что естественной смертью, свидетельство врача и все такое прочее… но кто знает, причиной скольких из этих смертей является преступление? Мы этого не знаем.
— Ох! — воскликнул доктор Фелл и глубоко вздохнул.
— Что означает ваше «ох»?
— Означает, что я не один раз слышал уже об этом, — ответил доктор. — Быть может, вы правы. Мы этого не знаем. Я хочу лишь подчеркнуть: мы этого не знаем. А в результате логика вашего рассуждения становится настолько странной, что голова кругом идет. Предположим, в вашем графстве за год умирает сто человек. Вы туманно подозреваете, что некоторые из них могли быть отравлены. И только потому, что у вас возникло такое подозрение, вы утверждаете, что отравлять людей — дело легкое. То, что вы говорите, не исключено; быть может, кладбища отсюда и до Огненной Земли полны трупов, взывающих об отмщении, но, черт побери, нужны какие — то доводы, прежде чем утверждать, что это правда!
— Ладно, а какие же доводы говорят в пользу вашего утверждения?
— Если проанализировать, — очень мягко проговорил Фелл, — те единственные случаи, которые мы можем использовать для доказательства — я имею в виду случай, когда в трупе были обнаружены следы яда — легко видеть, что совершить отравление безнаказанно чрезвычайно трудно — почти всегда убийцу удавалось обнаружить.
Я хочу сказать, что убийца тут по самой своей природе обречен с самого начала. Он не может, просто не в состоянии остановиться. Успешно отравив один раз, он продолжает отравлять без устали вплоть до рокового конца. Вспомните список, который я вам приводил. Он говорит сам за себя. Вы или я можем застрелить, заколоть кинжалом или задушить человека, но никто из нас не играется непрерывно с блестящим револьвером, сверкающим новеньким кинжалом или дубиной. А это ведь именно то, что делает отравитель.
С первого же шага он рискует. Обычный убийца рискует однажды, отравитель же идет на тройной риск. В отличие от выстрела или удара кинжалом, работа отравителя не кончается на том, чтобы дать жертве яд. Ему необходимо не допустить возможности того, что жертва проживет достаточно долго, чтобы разоблачить его: большой риск. Ему необходимо доказать, что он не имел ни возможности, ни причины отравить жертву: смертельный риск. И наконец ему необходимо раздобыть яд, не оставив при этом улик… быть может, самый большой риск из всех трех.
То и дело повторяется все та же невеселая история. Некто Икс умирает при подозрительных обстоятельствах. Известно, что у Игрек были причины желать смерти Икс и была возможность его отравить. При вскрытии обнаруживают яд. Теперь достаточно установить факт покупки яда мистером Игрек и как неизбежное следствие дальше будет арест, суд, приговор и последняя прогулка в тюремный двор на рассвете.
