Джон Гришэм - Дело о пеликанах
«Сегодня 12 октября, и я делаю это у себя дома. Я нахожусь один. Моя жена ушла к врачу. На работе думают, что я болен. Моя жена ничего об этом не знает. Я не говорил никому. Поскольку вы смотрите эту запись, то вы уже видели это. (Он берет в руки свои письменные показания.) Это подписанные мной показания, которые я планирую оставить вместе с записью, скорее всего в депозитном сейфе одного из банков в деловой части города. Я прочту показания и остановлюсь на некоторых других вещах».
— У нас есть его письменные показания, — быстро сказал Грэй. Он стоял у стены рядом с Дарби. Никто не посмотрел в его сторону. Все взгляды были прикованы к экрану. Морган медленно читал текст. Его взгляд метался от страниц к камере и обратно. Это продолжалось десять минут.
Каждый раз, когда звучало слово «пеликан», Дарби прикрывала глаза и незаметно трясла головой. Это был кошмарный сон. Она старалась слушать.
Закончив читать показания, Морган отложил их на стол и заглянул в какие-то записи в своем рабочем блокноте. Он держался спокойно и уверенно. На экране перед ними сидел симпатичный малый, выглядевший даже моложе своих двадцати девяти лет. Он находился дома, поэтому был без галстука, в белоснежной накрахмаленной рубашке. «Уайт энд Блазевич» было не лучшим местом для работы, говорил он, но большинство из четырехсот адвокатов оставались честными и, очевидно, ничего не знали о Маттисе. Он сомневается, что в заговоре принимали участие другие, кроме Уэйкфилда, Вельмано и Эйнштейна. Есть такой компаньон, по имени Джеральд Шваб, который достаточно циничен, чтобы оказаться в их числе, но у него, Моргана, нет доказательств. (Дарби хорошо запомнила этого человека.) Что-то могло быть известно бывшей секретарше по имени Мириам Ляру, которая неожиданно уволилась через несколько дней после убийства судей, проработав в нефтегазовом подразделении восемнадцать лет. Сейчас она живет в Фолз-Черч. Другая секретарша, чье имя он не назовет, рассказала ему, что слышала обрывки разговора Уэйкфилда с Вельмано о том, можно ли доверять ему, Моргану. После того как была найдена записка на его столе, они стали относиться к нему по-другому. Особенно Шваб и Уэйкфилд. Казалось, что они были готовы прижать его к стене и пригрозить смертью на случай, если он заговорит о записке, но не могли сделать этого, потому что не были уверены, что он ее читал. К тому же они боялись поднимать шум вокруг этого. Но он ее читал, и они были почти уверены в этом. И если уж они решились вступить в заговор и убить Розенберга и Джейнсена, то убрать простого служащего им не составляло труда.
Не веря своим ушам, адвокат Литски покачал головой. Оцепенение начало проходить, и они слегка зашевелились в своих креслах.
Морган ездил на работу на автомобиле и дважды обнаруживал за собой слежку. Однажды, во время завтрака, он видел, как за ним наблюдал незнакомый мужчина. Он еще некоторое время поговорил о своей семье и перешел на второстепенные вопросы. Стало ясно, что главные факты он уже выложил. Грэй передал показания и записку Фельдману, который прочел их и передал Краутхаммеру, а тот дальше по кругу.
Морган закончил следующими словами прощания: «Я не знаю, кто будет смотреть эту запись. Меня не будет в живых, так что мне это безразлично. Я лишь надеюсь, что вы используете эти материалы, чтобы накрыть Маттиса и его слюнявых адвокатов. А если запись смотрят слюнявые адвокаты, то пусть они все идут к чертям собачьим».
Грэй снял кассету и взглянул на присутствовавших.
— Ну, господа, достаточно ли вам доказательств или нужны еще?
— Я знаю этих людей, — сказал Литски, приходя в себя. — С год назад я даже играл в теннис с Уэйкфилдом.
Фельдман поднялся из-за стола и ходил по залу.
— Как вы вышли на Моргана?
— Это длинная история, — ответил Грэй.
— Изложи мне ее краткий вариант.
— Мы нашли студента в Джорджтауне, который работал клерком на «Уайт энд Блазевич» прошлым летом. Он опознал Моргана по фотографии.
— Как вам удалось раздобыть его фотографию? — спросил Литски.
— Не спрашивайте. Это в статью не войдет.
— Я говорю, надо опубликовать эту историю! — громко воскликнул Краутхаммер.
— Надо опубликовать, — повторил Эллиот Коген.
— Как вы узнали, что он погиб? — спросил Фельдман.
— Дарби вчера побывала на «Уайт энд Блазевич». И они проговорились.
— Где находились письменные показания и кассета с записью?
— В сейфе Первого колумбийского банка. Жена Моргана дала мне ключ сегодня в пять утра. Я не допустил ни одной ошибки. Факты дела о пеликанах полностью подтверждены другим независимым источником.
— Публикуем, — сказал Эрни Дебасио. — Публикуем под самым большим заголовком со времен отставки Никсона.
Фельдман остановился возле Смита Кина. Они внимательно посмотрели в глаза друг другу.
— Публикуем, — сказал Кин.
Он повернулся к адвокату:
— Винс?
— С юридической точки зрения здесь нет вопроса. Но я бы хотел просмотреть материал, когда он будет подготовлен к печати.
— Сколько потребуется времени для его изложения? — спросил редактор Грэя.
— Часть материала, касающаяся дела, уже набросана. Я могу закончить за час или около этого. Два часа мне потребуется на Моргана. Самое большее — три.
С тех пор как он пожимал руку Дарби, Фельдман больше не улыбался. Он прошел в другой конец зала и остановился вплотную к Грэю.
— Что, если эта запись подделана?
— Подделана? А трупы тоже подделаны, Джексон? Я видел вдову. Она настоящая, живая вдова. Газета уже писала о его убийстве. Он мертв. Даже его адвокатская фирма это подтверждает. И не кто иной, как он, говорит в этой записи о смерти. Я знаю, что это он. Мы говорили также с нотариусом, который засвидетельствовал его подпись на показаниях. Она его опознала. — Грэй перешел на повышенный тон и оглядывал присутствующих. — Все, что он говорил, подтверждает дело о пеликанах. Абсолютно все. Маттис, судебный процесс, убийства судей. Потом, у нас есть Дарби — автор дела. И еще несколько трупов. И тот факт, что они гонялись за ней по всей стране. Здесь нет изъянов, Джексон. Это материал для печати.
Наконец Фельдман улыбнулся.
— Это больше, чем газетный материал. Готовьте его к двум. Сейчас одиннадцать. Оставайтесь в этом зале, закройте дверь и работайте. — Он вновь ходил по залу. — Мы собираемся здесь ровно в два и посмотрим набросок. Никому ни слова.
Мужчины встали и покинули зал, но прежде каждый из них пожал Дарби руку. Они не были уверены, следует ли им говорить слова поздравлений или благодарности или вообще слова, поэтому они просто улыбались и пожимали ей руку. Дарби при этом продолжала сидеть на своем стуле.
