Филлис Джеймс - Череп под кожей
Корделия хотела бы сказать: «Зато вы не будете голодать. У вас будет крыша над головой. Вы не умрете от холода. У вас есть сила и ум. Разве это не три четверти из земных радостей? Вы не викторианская собирательница ракушек, сидящая в ожидании мужчины, который дал бы ей смысл жизни и статус. Да и любовь вовсе не обязательна». Но она знала, что любые увещевания будут напрасны. Это все равно что рассказывать слепцу о рассвете, который наступает каждое утро.
Она повернулась и ушла, а Роума так и осталась стоять, глядя на море. Корделия чувствовала себя как дезертир. Подумав, что торопиться с ее стороны будет невежливо, она шла ровным шагом, пока не добралась до террасы, а потом понеслась бегом.
Глава сорок первая
Пока они плыли к материку, никто не проронил ни слова. Корделия сидела на носу катера, вперив взгляд в постепенно приближавшийся берег. Миссис Мунтер и Толли устроились на корме, положив чемоданы у ног. Когда «Шируотер» наконец пристал к берегу, Корделия подождала, пока они сойдут, и только потом встала сама. Она смотрела, как две женщины все так же молча, бок о бок, поднимаются по холму и идут к станции.
В городе было менее людно и беспокойно, чем в пятницу утром, но все равно чувствовалась слегка архаичная атмосфера приятного солнечного домашнего уюта. Но удивительнее всего для нее было то, что ее никто не замечал. Она почти не сомневалась, что люди будут таращиться на нее, что она услышит, как за ее спиной произносят слово «Корси», как будто на ней стоит заметная всем и вся печать Каина. Как же чудесно освободиться от Грогана и его приспешников и хотя бы несколько благословенных часов провести в качестве не трясущейся от страха подозреваемой, а обычной девушки, которая гуляет по обычной улице, неузнанная, среди дневных покупателей, последних летних туристов и офисных работников, спешащих вернуться за рабочий стол после позднего обеда. Пару минут она потеряла в аптеке с очаровательным фасадом в стиле эпохи Регентства, где купила совершенно ненужную ей помаду, которую тем не менее выбирала долго и тщательно. Это была дань уважения уверенности в себе и надежде на нормальный образ жизни. О смерти Клариссы напоминали лишь несколько плакатов с рекламой национальных ежедневных газет. Слова «на острове Корси убили актрису» были написаны от руки, а не напечатаны под названием газеты. Она купила одну из них в киоске и нашла небольшую статью на третьей странице. Полиция предоставила минимум информации, а отказ Эмброуза общаться с прессой, очевидно, разочаровал журналистов, поэтому много они написать не смогли. Корделия недоумевала, благоразумно ли было принимать такое решение. У продавца газет она выяснила, что в городе только одна местная газета – «Спимут кроникл», которая выходит дважды в неделю – по вторникам и пятницам. Редакция располагалась в северном конце набережной. Корделия нашла здание без особого труда. Это был белый перестроенный дом с двумя большими окнами: на одном было краской написано «Спимут кроникл», а в другом красовалась стойка с фотографиями из газеты. Участок перед домом был заасфальтирован и использовался в качестве стоянки для полудюжины машин и грузовика службы доставки. Внутри Корделия обнаружила блондинку примерно своего возраста, которая сидела за столом в приемной и одновременно управляла коммутатором. Сбоку за столом сидел пожилой мужчина и рассортировывал фотографии.
Удача и теперь не изменила ей. Она боялась, что старые экземпляры газеты могут храниться в другом месте или их не выдают всем желающим. Но когда она объяснила девушке, что занимается провинциальными театрами и хочет взглянуть на рецензию на спектакль «Глубокое синее море» с участием Клариссы Лайл, не возникло никаких проблем. Блондинка попросила коллегу приглядеть за столом, проигнорировала огонек на коммутаторе и провела Корделию через вращающуюся дверь по крутой, плохо освещенной лестнице в подвал. Потом она отперла маленькую комнату с окнами, выходящими на фасад здания, из которой, как болотный газ, в коридор вырвался затхлый запах старых газет. Корделия отметила, что архивы разложены по папкам на пружинах и расставлены в хронологическом порядке на стальных полках. Посередине комнаты располагался длинный стол на высоких ножках. Девушка щелкнула выключателем, и две длинные флуоресцентные лампы загорелись ярким резким светом.
– Здесь хранятся все выпуски начиная с 1860 года, – сказала она. – Нельзя ничего выносить и делать в газетах какие-либо пометки. Не уходите, не предупредив меня. Мне нужно будет прийти и запереть дверь, когда вы закончите. Договорились? Увидимся позже.
Корделия подошла к выполнению задания методично. Как и в любом другом маленьком городке, в Спимуте вряд ли имелась собственная постоянная театральная труппа. Таким образом, Кларисса, очевидно, в течение летнего сезона, скорее всего в период с мая по сентябрь, играла в гастролирующей труппе. Корделия решила начать поиск по выпускам, вышедшим за эти пять месяцев. Она не обнаружила упоминаний о пьесе Рэттигана в мае, зато заметила, что приехавшая на летние гастроли труппа, занявшая старый театр, каждый раз давала премьеру в понедельник, а потом показывала спектакль в течение двух недель. Первые рецензии появлялись в рубрике «Искусство» в выпуске за вторник – довольно быстро для маленькой провинциальной газеты. Предположительно рецензент заранее выяснял подробности в театре по телефону. Первое упоминание о «Глубоком синем море» появилось в начале июня. В нем говорилось, что мисс Кларисса Лайл будет выступать в качестве приглашенной звезды в течение двух недель, начиная с 18 июля. Корделия рассчитала, что рецензия должна появиться в рубрике «Искусство», неизменно занимавшей девятую страницу, в выпуске от 19 июля. Она принесла на стол тяжелый том с выпусками с июля по сентябрь и нашла газету, вышедшую в указанную дату. Формат у нее был больше, чем обычно, и состояла она из восемнадцати страниц вместо обычных шестнадцати. Причина таких изменений упоминалась на первой странице. Королева и герцог Эдинбургский посетили город в предыдущую субботу в рамках поездки по стране в год юбилея, и издание, вышедшее во вторник, как раз было посвящено их визиту. Для Спимута это был великий день – первый королевский визит с 1843 года, и «Кроникл» не упустила возможности рассказать о нем. В статье на первой странице говорилось, что фотографии размещены на десятой странице. Текст показался ей знакомым. Теперь Корделия почти не сомневалась, что на обороте статьи, которую она видела, была фотография.
Успех был так близко, что она вдруг потеряла уверенность в себе. Единственное, что ей удастся обнаружить, – рецензия провинциального репортера на постановку, которую едва ли помнит хоть один житель Спимута. Кларисса говорила, что для нее это было важно, достаточно важно, чтобы хранить вырезку в секретном отделении шкатулки с драгоценностями. Но в случае Клариссы это могло означать что угодно. Вероятно, ей понравилась афиша, она была знакома с рецензентом, быть может, ее связывал с ним короткий, но приятный роман. Возможно, все дело было в сентиментальности, а не в том, что заметка имела какое-то особое значение. Да и какое отношение она могла иметь к ее смерти?
