Филлис Джеймс - Маяк
— Но в те дни поступок Оливера мог быть сочтен вполне оправданным действием военного времени, — возразил Дэлглиш, — особенно если бы Сол заявил, что немцы ему угрожали. В конце концов, они ведь были вооружены. Если Том Тэмлин был убит, должна быть какая-то более веская причина этому. Интересно прежде всего, почему Сол Оливер настаивал на том, чтобы остаться на острове последним. Ведь нет сомнений, что управляющий сам проверил бы, надежно ли заперт дом. И куда они с Томом девали мальчика — четырехлетнего Натана, — пока избавлялись от трупов? Не могли же они оставить его бродить по острову?
— Сол говорил мне, — сказала мисс Холкум, — что они заперли мальчика в моей детской, на самом верху дома. Они оставили ему молоко и какую-то еду. В детской была кроватка и множество игрушек. Сол посадил его на моего старого коня-качалку. Я хорошо помню этого коня. Я обожала моего Пегаса. Это был огромный волшебный конь. Но он был продан вместе со многими другими детскими вещами. Больше не будет детей Холкумов. Я — последняя из нашего рода.
Не прозвучала ли в ее голосе нотка сожаления? Дэлглиш подумал, что нет, но судить об этом было трудно. С минуту мисс Холкум пристально глядела в огонь, потом снова заговорила:
— Когда мужчины вернулись, оказалось, что мальчик каким-то образом сполз с коня и подобрался к окну. Они застали его крепко спящим, или, может быть, он был без сознания. Когда они плыли назад, на побережье, его держали запертым в каюте. По словам отца, мальчик ничего не помнил.
— И все-таки остается неясность с мотивом убийства, — сказал Дэлглиш. — Сол Оливер признался вам, что убил Тома Тэмлина?
— Нет. Для этого он был недостаточно пьян. Он твердо держался истории с несчастным случаем.
— Но он ведь еще что-то вам сказал, правда?
Теперь мисс Холкум посмотрела Дэлглишу прямо в глаза.
— Он сказал мне, что это мальчик поджег солому в маяке. Он играл с коробкой спичек, которую нашел в доме. Потом он, разумеется, испугался и утверждал, что и близко не подходил к маяку, но Сол сказал, что он его видел.
— И вы ему поверили?
Она снова помолчала.
— Тогда я ему поверила. Теперь я не так уверена. Однако правда это или нет, это никак не может иметь отношение к смерти Натана Оливера. Раймунд Шпайдель — цивилизованный, гуманный, разумный человек. Он не стал бы мстить ребенку. Джаго Тэмлин никогда не скрывал своей неприязни к Натану Оливеру, но если он хотел бы его убить, у него нашлась бы масса возможностей это сделать в последние несколько лет. То есть в том случае, если Оливер был убит. Но я полагаю, сейчас вы уже знаете точно, не правда ли?
— Да, — ответил Дэлглиш. — Мы знаем.
— Тогда, возможно, причина кроется в прошлом, но не в этом прошлом.
Рассказ ее явно утомил. Она снова откинулась на спинку кресла и сидела, не произнося ни слова.
— Благодарю вас, — сказал Дэлглиш. — Это объясняет, почему Шпайдель хотел встретиться с Натаном Оливером на маяке. Это было для меня загадкой. На самом-то деле маяк не единственное уединенное место на Куме. Вы рассказали доктору Шпайделю все, что рассказали мне?
— Абсолютно все. Как и вы, он не мог поверить, что Сол Оливер действовал в одиночку.
— Он знал, что Сол Оливер утверждал, что это его сын устроил пожар?
— Да. Я передала ему все, что Сол рассказал мне. Я сочла, что доктор Шпайдель имеет право знать.
— А что остальные на острове? Что из этой истории известно другим жителям Кума?
— Ничего, если только Джаго об этом не говорил. Но не похоже. Откуда он мог бы узнать? Отец Натана Оливера ничего не говорил сыну, а сам Натан никогда не говорил о своей жизни на Куме до тех пор, пока семь лет назад вдруг не решил, что довольно обездоленное и полусиротское, без матери, детство может стать интересным дополнением к тому немногому, что он разрешал читателям знать о своей биографии. Тогда-то он и стал пользоваться преимуществами, предоставляемыми ему тем пунктом в уставе фонда: ему разрешалось приезжать на Кум, когда бы он того ни пожелал. До 2003 года он соблюдал то условие, что все приезжающие на Кум обязуются хранить тайну существования этого острова. Но в апреле 2003-го он дал интервью журналисту одной из воскресных газет. К несчастью, его рассказ был подхвачен бульварной прессой. Они ничего особенного в нем не усмотрели, но это был неприятный акт злоупотребления доверием, что никак не прибавило Оливеру популярности у жителей острова.
Пора было уходить. Поднявшись с кресла, Дэлглиш почувствовал такой приступ слабости, что ему пришлось схватиться за спинку кресла. Миг — и слабость прошла. Боль в руках и ногах усилилась, он даже побоялся, что не сможет дойти до двери. Неожиданно он осознал, что в дверях стоит Рафтвуд с его плащом, перекинутым через руку. Рафтвуд поднял руку и включил в гостиной люстру. Яркий свет на миг ослепил Дэлглиша. Потом их взгляды встретились. Рафтвуд смотрел на него, даже не пытаясь скрыть неприязнь. Он проводил Дэлглиша к выходу, словно узника под конвоем, а его прощальное «доброй ночи, сэр» на слух Дэлглиша звучало вызывающе, как угроза.
9
Дэлглиш не помнил, как шел через поросшее деревьями и кустарником пространство мыса. Казалось, что его тело было таинственным образом в один миг перенесено из освещенной огнем камина гостиной Эмили Холкум в монашескую пустоту каменных стен его коттеджа. Он подошел к камину, держась за спинки кресел, чтобы не упасть, опустился на колени и поднес горящую спичку к растопке. Из камина выплыло облачко терпкого дыма, и огонь тут же занялся. Голубые и красные язычки пламени поднялись над потрескивающими деревяшками. В коттедже «Атлантик» ему было слишком жарко, а сейчас его лоб покрывали капли холодного пота. Искусно и тщательно он уложил мелкие сучья вокруг огня, затем построил над ним пирамиду из более крупных поленьев. Ему казалось, что руки его как-то совсем не имеют отношения к остальному телу, и когда он протягивал ладони с длинными пальцами к разгорающемуся пламени, пальцы просвечивали красным — прозрачные, хрупкие, бестелесные образы, неспособные ощутить жар огня.
Через несколько минут он встал и выпрямился, довольный, что сейчас тверже держится на ногах. И хотя его тело откликалось на приказания воли с болезненной неловкостью, голова оставалась ясной. Он понимал, что с ним происходит. Он подхватил грипп доктора Шпайделя. Он надеялся, что не заразил Эмили Холкум. До сих пор, насколько ему помнилось, он, пока находился у нее в коттедже, ни разу не чихнул и не кашлянул. А руки ее коснулся только раз, по приходе, да и то лишь на миг, и сидел от нее на некотором расстоянии. За свои восемьдесят лет она, по всей вероятности, сумела приобрести здоровую сопротивляемость к большинству инфекций, и, кроме того, ей уже была сделана ежегодная противогриппозная прививка. Так что, если повезет, все должно обойтись благополучно. Он очень надеялся на это. Однако имеет смысл отменить встречу с Бентоном и Кейт или по крайней мере держаться от них подальше, да и разговор должен быть как можно короче.
