Сергей Сидорский - Осознание ненависти
— Рад с вами познакомиться, — просто сказал Холмов.
— Я также очень рада, — с неожиданной теплотой в голосе произнесла строгая дама и улыбнулась. — Я увидела вас на улице, хотела заговорить, но вы поспешно удалились, очевидно, предпочтя общество неких, с позволения сказать, теннисистов.
Холмов опустил голову, понимая теперь, чем был вызван столь холодный прием.
Между тем Блиссова продолжала:
— У вас очаровательная жена, Александр. Я могу вас так называть? Садитесь же, — и она великодушно указала Холмову на стул подле себя, — ближе к огню. Я же вижу, что вы замерзли. На улице сейчас так холодно. Я сама почти два часа провела на террасе и могу это утверждать. Но Голсуорси — это так занимательно… О чем это я? Ах да! Всего двадцать минут, как я познакомилась с вашей женой, а мне кажется, что я знаю ее целую вечность. Мы говорили и о вас, Александр. Признаюсь, я представляла вас несколько иным.
— Простите, Эмма Иннокентьевна, — мягко произнес Холмов и повернулся к Жене. — Как ты себя чувствуешь, дорогая?
— Спасибо, уже лучше.
— Я не думал, что ты так скоро встанешь.
— Мне не хотелось оставаться одной в комнате, — пояснила Женя.
— Но я отлучился совсем ненадолго.
Ответ Холмова прозвучал как оправдание. Он почувствовал это и отвернулся, затем взял кочергу и перемешал в камине угли.
— Вам нездоровится, дитя мое? — Блиссова всплеснула руками, проявляя самое трогательное участие. — То-то я смотрю вы такая бледная! Вероятно, вчера, добираясь сюда, вы попали в эту ужасную грозу? Я и сама напереживалась! Хотя, казалось бы, в доме мне бояться нечего, здесь всегда тепло и уютно.
— Да-да, конечно, — подтвердила Женя.
— Но когда погас свет, — Блиссова закатила глаза, изображая состояние, в котором она находилась.
— Вас что-то напугало? — спросил Холмов.
— Меня?
— Да, вас.
— Нет-нет, что вы. Так, небольшое волнение из-за непривычно сильного ветра.
Блиссова опустила голову и расправила юбку на коленях. Она явно что-то скрывала.
Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Холмова, но расспрашивать он не решился. Более того, поудобнее устроившись на стуле, он заговорил совсем о другом.
— Когда люди приезжают на отдых, они стремятся к тихой и спокойной жизни. Но это быстро надоедает. И тогда им хочется чего-то необычного, неординарного. Вы меня понимаете?
Блиссова кивнула.
— Вы, безусловно, правы. Но только в том случае, если совершенно нечем заняться. По счастью, к людям воспитанным и образованным это не относится. В доме огромная библиотека. Собраны прекрасные монографии по вопросам права. Кстати, вас, Александр, они должны заинтересовать. Вы ведь, если не ошибаюсь, частный сыщик?
Холмов был ошеломлен. Блиссова это заметила и непринужденно рассмеялась.
— Вот уж не предполагала, что вы держите это в секрете. Всему виной — мое любопытство! А ваша жена здесь ни при чем.
Холмов укоризненно посмотрел на Женю, но та лишь печально вздохнула.
— Вижу, вижу, вы недовольны, — продолжала смеяться Блиссова. — Но не беспокойтесь, я никому ничего не скажу! Можете на меня положиться.
Холмов нахмурился.
— Благодарю вас, — он никак не мог направить разговор в нужное ему русло. — Видите ли, мне бы не хотелось…
— Я все понимаю. Не нужно никаких объяснений. Признаюсь, я ведь не случайно спросила вас об этом. Однажды я читала материал о вас в какой-то газете. Сейчас уж не помню, что именно. Но тогда, кажется, вы были еще холостым?
Вопрос был задан как бы между прочим, но пара устремленных на Холмова глаз ждала ответа.
Невероятным усилием воли Холмов взял себя в руки, преодолел желание сказать какую-нибудь гадость по поводу людей, всюду сующих свой нос, и философски заметил.
— Все течет, все изменяется…
— Да, конечно, — согласилась Блиссова.
Снова наступила пауза.
На этот раз ее нарушил Холмов.
— А вы бывали в этом доме прежде, Эмма Иннокентьевна? — спросил он.
— Нет, я здесь впервые, — ответила Блиссова.
— И каково ваше впечатление?
— Самое благоприятное. Я провела здесь уже три дня, и у меня ни к кому нет никаких претензий.
— Вас не пугают все эти разговоры?
— Какие разговоры?
Холмов потер переносицу.
— Дом имеет свою историю.
— В самом деле? — изумилась Блиссова. — Вы мне ее расскажете?
— Если позволите, как-нибудь в другой раз.
— Очень жаль. Думаю, это было бы занимательно.
Позади них послышалось легкое покашливание. В гостиную вошел полковник Можаев, и головы всех присутствующих повернулись в его сторону.
— Надеюсь, я не помешал? Мне необходимо поговорить с мистером Холмовым, — полковник улыбнулся Блиссовой, лицо которой тут же приняло надменное выражение, и перевел взгляд на сыщика. — Если вы не очень заняты.
— Нет-нет, я к вашим услугам, — Холмов коротко кивнул обеим дамам и вместе с Можаевым вышел из комнаты.
Они прошли в дальнее крыло здания, где находилась библиотека, не проронив ни слова, поскольку Можаев сделал Холмову знак до времени воздержаться от вопросов. И только убедившись, что их никто не подслушивает, полковник заговорил:
— Господин Холмов, вы сказали, что я могу рассчитывать на вашу помощь.
— Да, я это говорил.
— Так вот, я в ней нуждаюсь!
— Вы? — не скрывая удивления, воскликнул Холмов.
— Да, я, — Можаев вытащил из кармана носовой платок и вытер лицо. — Присядем.
Они сели на широкий кожаный диван, и Можаев закурил сигарету.
— После обеда все собираются в горы.
— Да, я знаю, — подтвердил Холмов. — Меня тоже пригласили.
— Мне хотелось переговорить с вами до того, как все разойдутся.
— Я вас внимательно слушаю.
Можаев подкрутил усы и с задумчивым видом выпустил несколько колец дыма.
— Вы уже слышали эту дикую легенду…
— Мне она показалась довольно романтичной, — возразил Холмов.
— Я считаю, что упомянутая легенда тесным образом связана с общей атмосферой в доме, которая не обещает ничего хорошего.
— В самом деле?
— Да, теперь я почти уверен в этом.
— А не относитесь ли вы ко всему этому слишком серьезно? — заметил Холмов и тут же пожалел о сказанном: лицо полковника изменилось, взгляд посуровел.
— Простите, я вас не совсем понимаю, — произнес Можаев резким официальным тоном.
— Я хочу сказать, что ваши подозрения не кажутся мне… В любом случае это ничего не меняет: я уже обещал вам свою помощь.
— Вы не договорили!
— Прежде всего я хотел бы знать, чего вы от меня ожидаете?
