Сергей Сидорский - Осознание ненависти
К нему со всех ног бросились Холмов и доктор Энский. Прошло пять, может быть, шесть секунд. Кличев пыхтел, обливаясь потом. Его руки скользили по гладким камням, с трудом выдерживая вес тела. Он стал искать опору для ног, нащупал какой-то небольшой выступ в скале и, даже не проверив его надежности, встал на него обеими ногами, лишь бы передохнуть.
Холмов и Энский наконец подбежали к Кличеву и протянули ему руки, но тот почему-то не спешил воспользоваться их помощью. Напротив, его пальцы еще сильнее впились в гранит. Вдруг лицо Кличева побелело, взгляд забегал.
Холмов и Энский переглянулись.
— Черт вас подери! Держитесь, Кличев, мы сейчас вас вытащим! — закричал Энский.
Но Кличев, судя по всему, даже не слышал Энского. Он оцепенел от страха: опора медленно уходила из-под его ног. Кличев попытался уцепиться за скалу руками, но было уже поздно. Камень, на котором он стоял, полетел в бездну, а Кличев, обламывая ногти, стал сползать все ниже и ниже и наконец повис на одних пальцах.
Холмов упал на колени и схватил Кличева за воротник плаща.
— Держитесь же, или вам конец!
Но Кличев уже не мог сопротивляться.
— Сейчас я разожму пальцы, — прохрипел он. — И если вы меня не отпустите — мы погибнем оба.
— Не делайте этого!
— У меня больше нет сил. Прощайте!
И Кличев отпустил руки. Холмов неминуемо полетел бы за ним в пропасть, если бы Энский не удерживал его, а воротник плаща Кличева не оторвался.
Кличев же исчез, не проронив ни звука.
Холмов и Энский поспешно отвернулись, чтобы не видеть его гибели.
Все присутствующие хранили молчание, и только жена Кличева, тихо вскрикнув, лишилась чувств. Над ней тут же склонилась Эмма Блиссова.
И вдруг в этой жуткой тишине послышался слабый крик.
— Помогите!
— Не может быть, — прошептал Энский. — Высота здесь не менее 50 метров. Он бы неминуемо разбился.
Отчаянный крик повторился.
Холмов подошел к краю обрыва и заглянул вниз. Невероятно, но Кличев был жив. Он пролетел метров семь, упал на узкую, покрытую травой площадку и запутался в ветвях густого кустарника. Но положение его по-прежнему оставалось критическим.
Холмов помахал ему рукой и отступил.
— Нужно что-то делать, — сказал он, обращаясь к Энскому. — Без веревки мы его не вытащим. Кто-то должен сходить в замок. Но продержится ли Кличев столько времени? К тому же путь неблизкий и скоро стемнеет.
— Все понятно, — ответил Энский. — Можете на меня положиться. Я знаю короткую дорогу.
— Вы пойдете один?
— Да, так будет быстрее.
И, застегнув плащ, Энский поспешно удалился.
Холмов снова подошел к краю обрыва.
— Олег Станиславович, как вы там?
— Отвратительно, — ответил Кличев. — Я разбил себе нос, и кровь хлещет без остановки.
— А еще что?
— Черт побери! Разве этого мало? Да еще этот куст внушает мне опасение!
— Чем именно?
— Не знаю. Вид у него не очень-то надежный.
— Вашим опасениям вы обязаны только ему.
— Ладно. Вы уже придумали, как меня отсюда вытащить?
— Доктор Энский пошел за веревкой.
— В замок? Проклятье! Неужели мне придется сидеть здесь больше часа?
Холмов нахмурился.
— Олег Станиславович!
— Извините, я сказал, не подумав, — ответил Кличев. — Но, если честно, мне здесь очень страшно.
— Я все понимаю. Держитесь.
К Холмову подошли Можаев и Поляков.
— Жена Кличева еще не пришла в себя, — сказал Можаев, стараясь не глядеть в пропасть. — Бедняжка. Что с Кличевым?
— Трудно сказать. Меня тревожит сильный ветер. Но в любом случае до возвращения доктора мы ничего не сможем сделать, — ответил Холмов.
— Да-да, конечно. Будем ждать.
— Холмов, — снова послышался голос Кличева. — Где же вы?!
— Я здесь, — в очередной раз приближаясь к краю обрыва, Холмов почувствовал легкое головокружение. — Какие-нибудь проблемы?
— Да, черт возьми! Мне кажется, куст падает!
Холмов крепко зажмурил глаза, прежде чем посмотреть вниз. Кличев не ошибся: куст уже основательно обвис и в любой момент мог сорваться со скалы.
Легкий холодок пробежал по спине Холмова.
— Нет, не похоже. Но вам не мешало бы освободиться от ветвей и взобраться на площадку. Там было бы безопаснее.
— Я уже пробовал — ничего не получается, мешает плащ. О боже, что это?!
— Не беспокойтесь просто усилился ветер.
— Да нет же! Я падаю!
— Не шевелитесь! Я сейчас к вам спущусь.
— Вы не сделаете этого, — запротестовал Можаев. — Это безрассудство! Вы разобьетесь.
— Другого способа спасти Кличева я не вижу. Куст падает.
— Вы хотите упасть вместе с ним?
— Нет. Там есть небольшой выступ шириной около полутора метров, не более, но если спрыгнуть аккуратно, все обойдется.
— Но у нас нет даже веревки, чтобы подстраховать вас!
— Зато есть плащи у вас и у Полякова Я свяжу их, и вы поможете мне спуститься.
— Нет, никогда! Вы же знаете, их длины явно недостаточно!
— Конечно, с помощью плащей я не дотянусь до площадки, но зато и прыгать с самого верха не придется.
— Вы сумасшедший!
— Нет. Просто не могу равнодушно смотреть, как погибает человек.
К Холмову подошла Женя.
— Что ты собираешься делать? — с тревогой в голосе спросила она.
Холмов опустил голову.
— Кличев по-прежнему в большой опасности. Я должен спуститься и помочь ему. А потом придет доктор и вытащит нас. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Женя с испугом посмотрела на Холмова, затем перевела взгляд на все еще не пришедшую в себя Надежду Кличеву и тихо заплакала.
Можаев покачал головой и стал снимать плащ.
Через пять минут приготовления бы ли закончены. Холмов проверил, крепко ли связаны плащи и обратился к Можаеву.
— Я надеюсь на вас. И на вас Поляков, тоже.
При этих словах Поляков, упорно глядевший себе под ноги, поднял голову. Глаза его ничего не выражали.
Можаев кашлянул.
— Вы отчаянный человек Холмов. Дай вам Бог удачи!
Холмов улыбнулся.
— Спасибо. Удача мне не помешает. — И в следующую секунду он уже висел над пропастью.
Можаев и Поляков держали его изо всех сил. Холмов не спешил отпускать руки, посмотрел вниз: до уступа оставалось около двух метров. С одной стороны немного, с другой… Снова закружилась голова. Появилось леденящее ощущение пустоты. Лоб покрылся холодным потом. Внезапно Холмов с удивительной ясностью осознал все безумие своей затеи и… разжал пальцы.
Все обошлось. Он удачно приземлился и застыл как вкопанный, затем прижался щекой к скале.
