Жорж Сименон - Мегрэ и виноторговец
— Мы почти не знакомы.
— Но ведь вы были правой рукой Оскара Шабю?
— Я занимался клиентурой и сбытом. У нас больше пятнадцати тысяч торговых точек, рассеянных по стране. Сорок служащих здесь и около двадцати инспекторов разъезжает по провинции. Кроме того, есть отдел, ведающий Парижем и пригородами. Он размещается этажом выше. Отделы экспорта и рекламы также.
— Много ли женщин среди персонала?
— Простите?
— Я спрашиваю, много ли среди служащих женщин и девушек?
— Н-не знаю…
— Кто ведает наймом?
— Я.
— Оскар Шабю в эти дела не вмешивался?
— Почти нет.
— Не ухаживал ли он за кем-нибудь из сотрудниц?
— Не замечал.
— Если я правильно понял, вы отвечаете за все виды сбыта?
Вместо ответа Лусек опустил глаза.
— Не исключено, что вы сохраните за собой должность и, кроме того, примете руководство конторой на набережной Шарантон?
Лусек опять промолчал.
— Были у кого-нибудь из служащих причины для недовольства хозяином?
— Не слышал.
— Вы, разумеется, хотели бы видеть убийцу за решеткой?
— Безусловно.
— Должен сказать, что пока вы мне решительно ничем не помогли.
— Сожалею.
— Какого вы мнения о госпоже Шабю?
— Очень умная женщина.
— Как можно охарактеризовать ваши отношения?
— Вы уже спрашивали об этом. И я вам ответил, что мы едва знакомы. Госпожа Шабю здесь почти не бывала, а мне не часто случалось ездить на площадь Вогезов; я не принадлежу к числу лиц, посещающих званые обеды и вечера.
— А Шабю уделял много внимания светской жизни?
— На этот вопрос могла бы лучше ответить его жена.
— Известно вам что-нибудь о завещании?
— Нет.
Мегрэ видел, что разговор ни к чему не приведет. Лусек решил молчать и будет молчать до конца.
Комиссар поднялся, чувствуя, что у него начинает кружиться голова.
— Попрошу вас прислать на набережную Орфевр список служащих фирмы, указав их адреса и возраст.
Лусек молча кивнул и позвонил. Та же девушка проводила посетителей к выходу. Перед тем как сесть в машину, Мегрэ зашел в бар выпить стаканчик рома. Лапуэнт ограничился фруктовым соком.
— А теперь куда?
— Скоро полдень. Ехать к госпоже Шабю? Нет, пожалуй, поздно. Вернемся к себе. Закусим в пивной «Дофин».
Из телефонной будки Мегрэ позвонил домой, на бульвар Ришар-Ленуар.
— Что там у нас на обед? Нет, не приеду. Сохрани мою порцию на ужин. Верно, охрип. Только и делаю, что сморкаюсь. До вечера.
Комиссар был в дурном настроении.
— У всех, кого ни возьми, хватало причин желать Шабю смерти, — сказал он, — но лишь один дошел в своей ненависти до конца и застрелил его. А люди, к преступлению непричастные, не только не помогают нам найти, этого одного, но скорее ставят палки в колеса. Лишь Анна-Мари, смешной Кузнечик, искренне и охотно отвечала на все, о чем бы я ее ни спрашивал. Что ты о ней думаешь?
— Вы правы, шеф. Она, может, и смешная, но на жизнь смотрит трезво и одурачить, себя не даст.
На столе в кабинете Мегрэ уже лежало заключение судебно-медицинской экспертизы. Одна пуля угодила Шабю в полость живота, две — в грудь, четвертая застряла ниже плеча.
Мегрэ вызвал Люка.
— Звонил мне кто-нибудь?
— Нет, шеф.
— Докладную прокурору отослал?
— Еще утром, как только пришел на службу.
— Как ведет себя парнишка в камере?
— Спокойно. Я даже сказал бы — равнодушно. Его нисколько не волнует, что он под замком. В общем, не портит крови ни себе, ни другим.
Мегрэ и Лапуэнт отправились в пивную «Дофин». Два адвоката в мантиях и несколько инспекторов, не принадлежащих к бригаде Мегрэ, поздоровались с ними и прошли в обеденный зал.
— Чем сегодня кормите? — спросил Мегрэ у хозяина.
— Рагу из говядины под белым соусом. Останетесь довольны.
— Скажите, что это за «Вино монахов»?
— Не лучше и не хуже вин, которые прежде продавали в розлив. Смесь южных с алжирскими. Но сегодня людям нравится пить из бутылок с яркими и непривычными названиями.
— Вы его держите?
— Нет, увольте. Не угодно ли стаканчик бургундского? Отлично подойдет к белому соусу.
Вместо ответа Мегрэ поднес платок к носу
— Только войду в теплое помещение, и на тебе — хлещет, как из крана.
— Почему бы вам не лечь в постель? — спросил Лапуэнт.
— Не стоит. Все равно не усну. У меня этот Шабю из головы нейдет. Можно подумать, он нарочно нарвался на пулю, чтобы усложнить нам жизнь.
— Что вы думаете о его жене?
— Пока ничего определенного. Вчера она была любезна, несмотря на свалившееся на нее несчастье, и хорошо собой владела. Пожалуй, слишком хорошо. Похоже, что если она не прямо потворствовала мужу, то, во всяком случае, была весьма снисходительна к его шашням. Сейчас мы отправимся к ней. Посмотрим, не придется ли переменить о ней мнение. Не доверяю я чересчур безупречным людям.
Рагу оказалось в самый раз, соус золотистый, ароматный. Они съели по груше, выпили кофе и в начале третьего вошли в дом на площади Вогезов. Та же горничная открыла им и попросила подождать, пока она доложит. Возвратившись, она проводила их, но не в гостиную, как накануне, а в будуар, куда в ту же минуту вошла Жанна Шабю. На ней было черное платье без всяких украшений, скромное, но отличного покроя.
— Присядьте, господа. Я недавно приехала оттуда и все никак не могу притронуться к завтраку.
— Когда привезут тело?
— К пяти вечера. Но до этого зайдет агент похоронного бюро. Надо решить, где поставить гроб для прощания. Лучше всего, пожалуй, здесь. Гостиная слишком велика.
Освещенный большим, доходящим почти до пола окном, будуар был таким же светлым и веселым, как другие комнаты, но в нем еще больше чувствовался вкус госпожи Шабю.
— Вы сами выбирали мебель и обои?
— Да. Мне всегда нравилась работа декоратора. Я даже хотела специализироваться в этой области… Мой отец — букинист, его лавка на улице Жакоб, недалеко от Академии изящных искусств, а в том квартале полно антикваров.
— Как же вышло, что вы сделались машинисткой?
— Стремилась пораньше стать независимой. Надеялась, что смогу посещать вечерние курсы. Ну, а потом познакомилась с Оскаром.
— И быстро сошлись с ним?
— В тот же вечер. Такой уж он был. Не удивляйтесь.
— Господин Шабю сделал вам предложение?
— Не хватало, чтоб я сама просила его об этом! Ему приелась жизнь в меблированных комнатах, где надо было готовить обед на спиртовке. В те годы он очень мало зарабатывал.
— И вы продолжали работать?
— Только первые два месяца. Потом он запретил. Смешно вспоминать теперь, как он был ревнив в те времена.
— И верен вам?
— Я не сомневалась.
Наблюдая за ней, Мегрэ испытывал какое-то чувство неловкости. Чего-то она все-таки недоговаривает. Красивое лицо мадам Шабю было слишком неподвижным, как будто ей подтянул кожу хирург-косметолог.
