Рональд Нокс - Убийство на виадуке. Три вентиля (сборник)
– Вы, должно быть, очаровали механиков, – сказала Анджела, – иначе они бы решили, что вы надумали угнать машину.
– Да, мне вообще пришлось постараться… Я отказался от мысли идти на похороны и сказал, что, мол, пойду на рыбалку. Я слышал, как вы тихонько ахнули, мистер Эймс, но Бринкман-то ничего в рыбалке не понимает. Потом, когда вы ушли, я отправился в гараж. К счастью, мне очень повезло; там никого не было. Механиков вообще всего двое, да и к работе они относятся равнодушно. На всякий случай я заготовил себе оправдание, но, когда очутился в гараже один как перст, мигом отбросил все предосторожности. У них там есть картотека, по ней-то я и установил, который из автомобилей принадлежал Моттраму. Я осмотрел машину и сделал вывод, что на ней хоть сейчас можно тайком отправиться в дальнее путешествие.
– Расскажите-ка, что вы там обнаружили, – серьезно сказала Анджела. – Так, ради интереса.
– Первым делом я снял крышку с этой штуковины сзади и таким образом сумел заглянуть в этот… ну, как его?.. бензобак, вот. Я осторожно опустил туда карандаш и обнаружил, что бак полон; стало быть, его наливали уже после их приезда.
– Видно, израсходовали горючее по дороге в Чилторп, путь-то неблизкий – миля-другая, – иронически заметила Анджела. – Но ведь это не все?
– Да, не все. На водительском сиденье лежала карта, сложенная кое-как, небрежно. Мне показалось весьма любопытным, что Пулфорда на ней нет; поездка предполагалась как будто бы на запад или на юго-запад.
– Ну, это не так уж важно, – сказал Бридон. – Однако наводит на некоторые мысли. А еще что?
– Еще я поднял одно из сидений и нашел там сверток с сэндвичами и большую бутылку виски.
– Ах ты черт! Но, может, они были заготовлены на дорогу сюда? Вы не попробовали – сэндвичи свежие?
– Отчего же, попробовал. Признаться, довольно-таки черствые. Но не мне жаловаться. Я ведь всего-навсего визитер, и только. Хочу обратить ваше внимание на другое: маловероятно, чтобы Моттрам стал брать с собой сэндвичи в поездку за какие-то двадцать-тридцать миль.
– Это верно. А нарезаны они как следует? В смысле – профессионально?
– Я бы сказал – артистически. Рука миссис Дэвис, вне всякого сомнения. Виски я открывать не рискнул. Но мне поневоле пришло на ум, что эти приготовления сделал человек, задумавший продолжительную поездку, причем такую, которая не оставит ему времени зайти в ресторан.
– А почему вы сказали, что отъезд тайный?
– Ну как же, кто-то замазал черной краской табличку, которая, по-моему, называется номерным знаком. Я, конечно, в этом деле профан, но разве так принято?
– Да нет, я бы не сказал. А краска была свежая?
– То-то и странно. Сухая. Поэтому я и предположил, что Бринкман начал готовиться к отъезду не вчера и не позавчера.
– Очень любезно с вашей стороны взять на себя такие хлопоты и все нам рассказать.
– Ну что вы. Я подумал, что стоит рассказать об этом, вдруг вы решите взять Бринкмана под стражу.
– Ой, мистер Поултни, – с жаром воскликнула Анджела, – мы-то как раз собирались взять под стражу вас!
Глава 18. Буфетчица изобличена
Изумление, отразившееся на лице мистера Поултни после этого примечательного восклицания, быстро уступило место искреннему удовлетворению.
– Наконец-то! – сказал он. – Вот это жизнь! Во мне заподозрили преступника, чуть ли не убийцу – вот мое absolvo[59]. Долгие годы я вел безупречную жизнь человека, призванного ежечасно наставлять молодое поколение: я поднимался ни свет ни заря, дабы мои ученики осознали грех позднего вставания; я был умерен в еде, дабы внушить им, что пища, которую обеспечивает наше учебное заведение, вполне удовлетворительна, хотя на самом деле это не так; я изображал патриотические чувства, суровую честность, моральное одобрение и негодование, которых вовсе не испытывал. Поверьте, факир и школьный учитель мало чем отличаются друг от друга; что тот, что другой проводят дни в скучном умерщвлении плоти, ибо тем зарабатывают свой хлеб. И вот теперь, в великий час достославной старости, меня по ошибке сочли преступным интриганом. Кровь бурлит в моих жилах, я переполнен признательностью. Если б остановить этот миг!
– Мистер Эймс, – сказала Анджела, – одно свое заявление вы должны взять обратно. Вы сказали, что мистер Поултни далек от реальной жизни и не способен на решительные действия. Но теперь вы сами слышали, как он проник в гараж, украл кусок сэндвича и отвинтил крышку бензобака, хотя вовсе не был уверен, что машина не взорвется. Разве это бесцветный учитель, которого вы нам живописали?
– Я прошу прощения, – сказал Эймс. – Публично прошу у мистера Поултни прощения. И впредь зарекаюсь от подобных оценок. Можете выдвигать любые версии, и я вместе с вами взвешу все «за» и «против» – пусть даже кандидатом в убийцы назовут миссис Дэвис.
– А кстати, – заметила Анджела, – самое пикантное в том, что мы так и не знаем, кто отирался возле сараюшки.
– О, на сей счет, – скромно сказал Эймс, – у меня лично сомнений нет. Жизнь среди духовенства, по-видимому, изрядно обогащает опыт в такого рода делах. Но ведь и вам, мистер Бридон, известно, что прислуга вечно таскает хозяйские сигареты. По-моему, это даже как бы узаконено. Что бы ни делал богач-хозяин, прислуга тотчас берет с него пример. И хотя буфетчица не домашняя прислуга, она определенно притязает на такие же права.
– По-вашему, выходит… – начал Бридон.
– Вы ведь заметили, что пальцы у нее в желтых пятнах? Я обратил на это внимание, когда она подавала мне яичницу. Дамы, как правило, предпочитают дорогие сигареты, и я не сомневаюсь, при случае эта особа непременно польстилась бы на «Галлиполи».
– Майлз, милый, – проворковала Анджела, – кто говорил, что у нашей двери подслушивала прислуга?
– Люди необразованные не разделяют мнения мистера Поултни насчет любопытства. Я уверен, эта юная леди частенько подслушивает под дверьми. Тем более сейчас, когда в доме покойник да сыщики кругом шастают. А уж если сыщикам вздумалось потолковать с глазу на глаз рядышком с тем местом, где она обыкновенно курит конфискованные сигареты, так это же замечательно. Однако результат оказался весьма серьезным: подслушивая из праздного любопытства, она неожиданно узнает кое-что очень важное для нее самой: молодого человека, с которым она встречается, подозревают в убийстве.
– Боже милостивый, так это она откликнулась на наши подсказки, а не Бринкман! Не помню, Анджела, говорил ли я тебе, но когда мы с Лейландом толковали в сараюшке, он сказал, что только одно помешает ему арестовать Симмонса – улика, доказывающая, что галантерейщик знал о своих нулевых шансах на дядюшкино наследство. Именно такую улику Ладненько нам и подбросила.
