Рональд Нокс - Убийство на виадуке. Три вентиля (сборник)
– Да, но на сей раз он покривил душой. Скоро будет гроза, вы чувствуете? Нет? Зато рыба чувствует. Она перед грозой вовсе не клюет. И Поултни знает об этом не хуже меня.
– А вы не запомнили, какова с виду его удочка?
– Запомнил, он показывал ее мне перед обедом.
– Пойдемте-ка.
Они вышли в холл. Эймс огляделся.
– Да вот она, в углу. Поултни на такой же рыбалке, как и мы с вами.
– Эдвард! – воскликнула Анджела, когда они вернулись в гостиную. – Надо же, оказывается, это все мой Эдвард!
– Шутки в сторону, Анджела, тут дело серьезное. Может быть, Поултни и подслушивал все время?
– Когда вы с Лейландом уговаривались после завтрака пойти к мельнице, он был рядом. И за обедом тоже, хотя, по-моему, ни я, ни ты о прогулке на мельницу не заикались. Однако он мог и догадаться. Господи, что же наш старикан задумал?
– Ладно, кое-какие моменты прояснились. Насчет Бринкмана, я имею в виду. С какой бы целью он ни приглашал меня на прогулку в каньон и ни рассуждал о геологии, это не был «ответ» на лейландовские авансы, потому что за стеной подслушивал не он. И еще: бумажный обрывок, который Лейланд нашел в верхнем номере. Если его подбросил Бринкман, то сделал он это по собственной инициативе, а опять-таки не в ответ на лейландовский намек на улики, изобличающие Симмонса.
– Между прочим, – возразила Анджела, – у нас вообще нет доказательств, что эту улику подбросил Бринкман. Мы сделали такое предположение, думая, что именно Бринки подслушивал за стеной.
– По-твоему, если подслушивал Поултни и если Поултни… ну, каким-то образом выгодно запутать следы убийства, возможно, он-то и подкинул эту бумажонку.
– Я так не говорила. Но в нынешних обстоятельствах эта возможность не менее реальна, чем любая другая.
– Давайте-ка посмотрим, что нам известно о Поултни. Во-первых, той ночью, когда скончался Моттрам, он был здесь, в гостинице, спал у себя в номере. А номер у него по соседству с моттрамовским – фактически между моттрамовским и тем, который сейчас занимаем мы. По его собственным словам, он всю ночь крепко спал и ничего не слышал. С другой стороны, из его показаний следует, что он лег позже Моттрама и Бринкмана, а значит, нам нечем подкрепить эти его утверждения. Наутро после трагедии он проснулся и, услышав о случившемся, сказал… как он сказал, Анджела?
– Раз такое дело, миссис Дэвис, я нынче утром буду рыбачить на Долгой заводи.
– Впору истолковать это как намек, что смерть Моттрама в общем-то его не удивила, верно? Все его последующие высказывания по поводу смерти Моттрама отличались… м-м-м… равнодушием, что ли. Он, кажется, не меньше Бринкмана старался, чтобы мы сочли эту смерть самоубийством, ведь именно он подвел меня к заключению, что Моттрам снарядил удочку неподходящей наживкой и, стало быть, на рыбалку вовсе не собирался. Далее, он весьма назойливо выспрашивал, когда уезжает Бринкман, да, кстати, и мы тоже. Вот, пожалуй, и все, что свидетельствует против него. А на другой чаше весов – полнейшее отсутствие всякого мотива.
– И склад характера – на той же, другой чаше, – заметил Эймс.
– Пожалуй… Конкретно – какое впечатление он на вас производит?
– По-моему, он далек от реальной жизни. Весь его черный юмор, разные там шуточки насчет покойников и прочего – вещь сугубо абстрактная: на самом деле он никогда со смертью не сталкивался. Я не говорю, что первоклассный актер не сумел бы сыграть роль такого язвительного насмешника. Просто куда естественней считать его безобидным старым джентльменом, который любит поразглагольствовать, однако делать ничего не делает. Способность к аналитическим размышлениям и способность к решительным действиям редко уживаются в одном человеке. По крайней мере, таковы мои наблюдения.
– Ну хорошо, допустим, мы снимем с него главное обвинение, так же как Лейланд снимет его с Бринкмана, но подслушивать-то он все равно мог, это-то подозрение остается. Он вполне подходящий претендент, как и Бринкман; правда, окурок, который мы вчера нашли под стеной, был от бринкмановской сигареты.
– Если ты помнишь, у Эдварда сигареты кончились, – вставила Анджела. – Он мог попросить сигарету у Бринки или стащить, когда тот отвернулся. И если уж соблюдать полную точность, то не забудь, первый раз, когда подслушивали под дверью нашего номера, слухач исчез прежде, чем ты выскочил в коридор, а ближе всего там – комната Эдварда.
– Вдобавок нам известно, что на сей раз подслушивал никак не Бринкман. Ведь он был на похоронах. А вот Поултни уклонился от похорон под вопиюще негодным предлогом, однако не пошел ни на похороны, ни на рыбалку. Если предположить, что подслушивал все время один и тот же человек, дела у Поултни плохи.
Стук в дверь неожиданно прервал беседу.
– Можно войти? – послышался тихий голос, а затем в дверях возникло разрумянившееся от быстрой ходьбы, но, по обыкновению, сияющее благодушием лицо мистера Поултни. – A-а, мистер Бридон, мне сказали, что вы здесь. Надо бы поговорить. Может, выйдем на минутку? Или…
– Чепуха, мистер Поултни, – твердо сказала Анджела. – Если мы с мистером Эймсом чего не знаем, так это и знать незачем. Идите сюда и выкладывайте, что там у вас.
– Ну хорошо… Видите ли, я должен, так сказать, сделать признание. И весьма унизительное для меня, потому что я, увы, опять согрешил любопытством. Я просто не могу не вмешаться в чужие дела.
– Что же вы натворили? – спросила Анджела.
– Э-э… я вот сказал в обед, что пойду на рыбалку, но тем самым, каюсь, погрешил против истины. Еще когда объявил, что иду на похороны, я уже начал плести коварную паутину, как всякий, кто впервые идет на обман. Понимаете, я не хотел, чтобы Бринкман знал…
– Что знал?
– Ну, что его поступки не внушают мне доверия. Я несколько раз спрашивал, когда он думает уехать, а он все время твердил, что еще, мол, не принял решения. Так он ответил за завтраком, вы ведь помните. Но сегодня утром, когда ходил за губкой, которую забыл в ванной, я видел, как Бринкман укладывает вещи.
– Укладывает вещи?
– Ну да, он расхаживал по комнате, разбирал бумаги, на столе стоял открытый чемоданчик для документов, а на полу – саквояж. Но я ведь знал, он должен быть на похоронах, и мне показалось странным, что он выбрал для отъезда такое время. Да и миссис Дэвис ни словечка не сказал. Вот я и подумал, вдруг за этим что-то кроется.
– Гм, причины для подозрений у вас были, – сказал Бридон. – И что же вы предприняли?
– Мне внезапно вспомнилось, что Моттрам приехал сюда на автомобиле. А у миссис Дэвис, хоть она и пишет в своей рекламе: «Все удобства для людей и животных», гаража нет. В Чилторпе гараж всего один – вон там, вниз по дороге. И я подумал: если Бринкман собрался сбежать, он, скорее всего, подготовился заранее. Пожалуй, стоит сходить в гараж и взглянуть на автомобиль, может, удастся выяснить, готов ли он к отъезду, хоть я ничегошеньки не понимаю в автомобилях.
