Стенли Эллин - Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью
— Здравствуй, Шерри, — выдавила я.
Она заглянула через мое плечо в комнату Джоэла. А ведь последний раз довела его до того, что парень бросил работу и сбежал из страны. Она была прекрасна, как дикая кошка, как леопард, шкуру которого она носила, и так же опасна.
Глава 3
Когда я закрыла дверь и обернулась, Шерри уже была у окна и разглядывала голубятню на соседней крыше. Глубоко засунув руки в карманы пальто, она стояла, широко расставив ноги в туфлях на низком каблуке. Шерри казалась безукоризненно выдержанной, как любой из членов привилегированного Фор Эйч Клаб.
Она купалась в деньгах, но не случайно производила впечатление рабочей пчелки. Отец ее, простой фермер из Висконсина, вырос в сенатора, двадцать лет играл не последнюю роль в политике и уже шесть лет был членом могущественного комитета по иностранным делам. Его суровое лицо, увенчанное копной седых волос, было знакомо миллионам телезрителей; прямой, стопроцентный американец, он часто учил остальную часть мира, как строить демократию. Шерри в юности пользовалась любой возможностью шокировать его радикальными идеями, но к двадцати изменила свои взгляды с точностью до наоборот и стала помогать отцу в его работе.
Джоэл встретил ее как раз в этот период: на смену обществу бородатых маоистов пришли костюмированные балы в Венеции и прогулки на яхте. Хотя наследственность иногда давала себя знать: какое-то время она даже зарабатывала себе на жизнь, вначале в редакции журнала в Вашингтоне, а затем пару месяцев в издательстве, где тогда работал Джоэл. Они ходили по музеям, художественным выставкам, бывали в уединенных ресторанчиках, прекрасно проводили время на пароходах в Стейшен-Айленд и на прогулках в Центральном парке… до тех пор, пока она вдруг не исчезла.
Я никогда не видела брата таким расстроенным. Неделю он почти не смыкал глаз, потом наконец раздался телефонный звонок из Европы, и она жизнерадостным тоном сообщила, что отправилась с каким-то итальянским гонщиком покататься на лыжах. Потом был профессор из Сорбонны, который подвернулся ей на благотворительном вечере в Плаза. Видите ли, она искала себя.
Разглядывая ее, я удивилась неувядающей свежести этой воплощенной невинности. Об этом говорил и ясный, чистый взгляд ее сияющих глаз, а длинные светлые волосы, перехваченные платиновой заколкой, скорее, могли принадлежать ребенку.
— А где же Джоэл? — спросила она мягко (более вкрадчивого голоса мне просто не припомнить). — Мы сегодня собирались встретиться…
— Он лежит в Бельвью, — ее вкрадчивость заставила меня назвать вещи своими именами. Осталось только коротко пересказать события минувшей ночи. — Какой галлюциноген он принимал — неизвестно. Если ты что-нибудь знаешь…
Шерри покачала головой. Трудно было понять, знала ли она о гашише или нет.
Я предприняла еще одну попытку.
— Ты знала, что Джоэл принимал наркотики?
Она легко выдержала мой пристальный взгляд.
— Сегодня этим никого не удивишь; однозначно сказать не могу.
Пришлось повторить попытку:
— Вы последнее время часто виделись?
— Я долго была в отъезде, — уклонилась она от прямого ответа, и мне стало ясно, как трудно иметь дело с дельфийским оракулом. После затянувшейся паузы Шерри добавила:
— Мне пришлось сопровождать отца в Лаос, до того я ездила в Кению на сафари, это пальто — оттуда. Конечно же, мне стрелять не пришлось — был там один француз, заядлый охотник.
— Понятно, — пробормотала я, хотя единственное, что стало понятно, — от нее никакой информации не добьешься.
— Я уверена, что Джоэл скоро поправится, — обнадежила она после затянувшейся паузы.
Мне осталось только вздохнуть и отправиться на кухню. Уолтер уже расправился с консервами. Пока я мыла и вытирала блюдце, в дверном проеме снова появилась Шерри.
— А сегодня какие новости?
Конечно, даже если Тэд и звонил, дома он меня застать не мог. Я набрала его номер, но никто не снимал трубку. Мне осталось запихнуть Уолтера в нейлоновую сумку, дополнительно закрепив замок молнии английской булавкой, найденной в ванной, а Шерри помогла отнести мои сумки вниз. Маленький «порше» она умудрилась втиснуть между сугробами на обочине. Летом нам пришлось бы долго отгонять от машины любопытных ребятишек, но была зима и дети пуэрториканцев исчезли до первых по-настоящему теплых весенних дней.
Я поставила сумку с котом себе на колени, завизжала резина, и Шерри лихо вырулила на дорогу. По ходу гонки мне казалось, что если мы не врежемся на первом же повороте, то обязательно разобьемся на следующем. Мы проскочили на красный свет, и Шерри заметила:
— Извини, в таких случаях надо обязательно останавливаться, но я терпеть не могу это делать, потому что тогда замучаешься с переключением скоростей.
— Прекрасная машина, — натянуто выдавила я.
— Плохо трогается с места. Ты понимаешь, это не моя машина. Тот француз одолжил мне ее вчера.
Бездомный Уолтер многого в жизни насмотрелся, но это никак не подготовило его к встрече с огромной черной венгерской овчаркой. Когда я раскрыла дорожную сумку, он выпрыгнул и сразу же стал пятиться назад, пока не исчез из виду за массивным креслом. Но Барон терпимо относился к кошкам и, несмотря на все свои причуды, умел с ними ладить. Когда он привстал, демонстрируя всем своим видом мирные намерения, глаза его сияли от восторга. Мне стало ясно, что их можно оставить без присмотра и отправиться убирать кухню. С понедельника до пятницы этим занимается Вероника, а в выходные дни мы управляемся сами. Помыв посуду, я ее ополоснула и дала стечь воде; вытерев руки и поставив пластиковый ящик с песком в кладовке, я вернулась в комнату и обнаружила, что Барон еще не наладил дружбу с Уолтером, но уже продвинулся в этом направлении. Предоставив их самим себе, снова позвонила Тэду. Ответа не было. Когда мне удалось дозвониться в лабораторию, ассистент сообщил, что ему срочно пришлось вылететь в Вашингтон. Я с раздражением представила, как он важничает в Форт Детрике, докладывая о новом штамме чумы каким-нибудь правительственным экспертам по эпидемиям.
Пора было вернуться к действительности. Тэд по дороге в аэропорт наверняка пытался связаться со мной, но не застал дома. А раз его нет, надо управляться самой. Я дозвонилась до госпиталя, но голос в трубке ответил, что информация о Джоэле в справочную службу не поступала. В раздумье уставившись на Барона, я вдруг вспомнила про Эрику.
Когда ее дворецкий Чарльз проводил меня в оранжерею, совершенно обнаженная Эрика лежала на животе. Окруженная каменными истуканами доколумбовой эпохи, среди пышной растительности, она выглядела экспонатом с выставки древней культуры майя, если бы не виднелся свежий номер модного журнала «Вог», а перед ней не стояла бы чашечка кофе. И уж меньше всего она походила на психиатра, хотя и была у нее сногсшибательная клиентура: актеры, художники и писатели, которые боялись, что фрейдисты-ортодоксы могут загубить их творческие способности.
