Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
— Очень интересная история, — сухо прокомментировал Тримбл, — но она не дает ответа на мой вопрос.
— Почему я молчу о том, что умею играть на кларнете с тех пор, как здесь обосновался? Но ведь это вполне понятно! Если бы я признался, Эванс обращался бы ко мне каждый раз, когда исполнялся концерт. А может, он не говорил вам, что на каждом собрании комитета вставал вопрос о недостатке музыкантов-духовиков? Это их постоянное блюдо. Нет уж, спасибо, лучше я помолчу и заплачу профессиональным кларнетистам — это капля в море по сравнению с тем, что я плачу за оркестр каждый год.
— У вас имеется кларнет?
— Разумеется, у меня очень хороший набор этих инструментов — строя В, строя А, строя Е. Справедливость требует сказать, что это, бесспорно, замечательные инструменты, хотя сам я терпеть их не могу.
— Могу я на них взглянуть?
— Разумеется, если желаете. Мне все равно, что вы с ними будете делать до тех пор, пока не пожелаете, чтобы я играл на них.
Вентри поднялся и провел офицеров в холл, вдоль обеих стен которого красовались застекленные витрины. Они были заполнены всевозможными музыкальными инструментами, на которые инспектор взирал с полным непониманием.
— Да у вас здесь настоящий музей, — с уважением заметил он.
— Да, прекрасная коллекция, — довольно отозвался польщенный Вентри, откидывая дверцу одной из витрин. — Собственно, ее собрал мой дядя. Забавно: сам он не умел играть ни на одном инструменте, но обладал страстью скупать старинные инструменты. Я лишь время от времени добавлял в нее новые вещи. Например, недавно я приобрел вот эту старинную лютню XII века. Но конечно, самая прекрасная вещь в коллекции — это…
— Вон в углу лежит кларнет, — бесцеремонно прервал его Тейт.
— Что? А, да, это весьма ценная вещь. Ей больше ста лет. Думаю, на ней не играли уже много лет. Система ключей у нее очень отличается от современной, как вы, без сомнения, заметили.
— Ничего подобного я не заметил, — отрезал инспектор, который начинал чувствовать усталость, приходящую к нему обычно лишь в конце нормального рабочего дня. — Я просил вас показать мне один из кларнетов, на котором вы умеете играть, хотя и не любите, и я просил бы сделать это побыстрее.
— Прошу прощения! — невозмутимо произнес Вентри. — Я забыл, что вы не любитель музыки. Инструменты, о которых вы говорите, — и у меня нет ни малейшего представления, почему они вас интересуют, — находятся вот здесь, на нижней полке. Какой вы хотите посмотреть… Черт! Это еще что?!
— Что такое?
— Недостает строя В. Странно. Могу поклясться, еще вчера его видел.
— Что значит «строй В»? Это часть инструмента?
— Нет, конечно. Я хочу сказать, что пропал один из моих кларнетов.
— Который?
— Говорю вам — строй В.
Инспектор сдался.
— Какой бы он ни был, — сказал он, — скажите мне вот что. Если бы вам пришлось сегодня играть на кларнете, а не на органе, вы взяли бы именно этот кларнет?
— Да, пожалуй. Хотя вам лучше уточнить у Эванса. Но я не понимаю…
Не важно, понимаете вы или нет, — оборвал его Тримбл. — Важно то, что этот инструмент пропал.
— Это я понимаю, — учтиво сказал Вентри.
— Со вчерашнего дня?
— Я почти уверен, что вчера он был здесь.
— Почему вы так в этом уверены?
— Ну, вчера я устраивал небольшой прием в честь мисс Карлесс и ее супруга, скорее, в честь мисс Карлесс, а муж был неизбежным дополнением. Они прибыли раньше остальных гостей, и я помню, как показывал им коллекцию. Мы открыли все витрины, и я доставал некоторые образцы. Я бы обязательно заметил, если бы уже тогда строя В не было на месте.
— А если бы я сказал вам, сэр, что имею основания предполагать, что мисс Карлесс была убита человеком, который вечером играл в оркестре партию первого кларнетиста?
Вентри поднял брови и медленно сказал:
— Право, не знаю, что ответить, инспектор. Но если вы думаете то, что я предполагаю, могу сказать только одно: если я и способен совершить убийство, то еще меньше готов публично играть на этом проклятом инструменте!
Глава 10
РАЗГОВОР С ПОНЕСШИМ УТРАТУ СУПРУГОМ
Было уже почти двенадцать ночи, когда оба детектива вернулись в участок, но инспектор Тримбл не подавал признаков желания пойти спать. С растущим чувством недовольства сержант Тейт наблюдал за тем, как он уселся за письменный стол и начал внимательно просматривать груду отчетов и заявлений по этому делу. Тейта не столько беспокоил поздний час полицейские, как и моряки, умеют долго обходиться без сна, когда этого требуют обстоятельства, — сколько обращение с ним инспектора. Потому что это было именно то время ночи и именно та стадия расследования преступления, когда его бывший шеф закуривал трубку, откидывался на спинку стула и начинал долго и обстоятельно беседовать с ним, как мужчина с мужчиной; взвешивать все «за» и «против» своим спокойным уравновешенным тоном со столь привычным маркширским акцентом, приглашая помощника поделиться своими предположениями, чем заставлял его чувствовать, что офицеры маркгемптонской полиции, поймали они преступника или нет, были братьями и друзьями независимо от ранга. Совсем не то что этот новый инспектор. Он даже не курил. Просто сидел за столом, читал свои бумаги и строил умное лицо. Пускает пыль в глаза, с горечью думал Тейт; только так это и можно назвать — пусканием пыли в глаза.
Наконец Тримбл поднял голову. Оказалось, лишь для того, чтобы спросить:
— Кого я направил к привратнику взять у него показания?
— Джеффри, — так же коротко ответил Тейт.
Это было еще одно досадное для него обстоятельство. Джеффри был одним из тех пронырливых юнцов, к которым так благоволил инспектор, и ему поручали много настоящей работы, которая давала ему возможность завоевать доверие, в то время как человек более старший по возрасту и опыту, вроде самого Тейта, вынужден был таскаться за великим Тримблом, как собачка на привязи.
— Ах да, Джеффри.
Тримбл отыскал нужный отчет и молча углубился в чтение.
Сержант не выдержал и заметил:
— Привратник говорит, что до отмены концерта покидал свой пост на пять минут. Он сказал, что подошел к дежурному у главного входа поговорить о яйцах, которые тот обещал ему принести. Но на самом деле этот парень интересовался не яйцами, а талонами на одежду.
Тримбл снова поднял голову от бумаг, довольно долго смотрел на сержанта и заметил:
— Но это не имеет значения, ведь так? Факт тот, что он отлучался.
— Что, видимо, кому-то оказалось на руку, — сказал Тейт.
