Иван Менджерицкий - По методу профессора Лозанова
— Вижу, — закивал Крымов, преувеличенно радуясь «великим» открытиям эксперта.
Александр Иванович к криминалистической науке относился с заметным скепсисом. Однажды он увидел, как кассир в крупном универмаге, произведя какие-то расчеты на микрокалькуляторе, тут же проверила их на счетах. Конечно, это было и смешно, и не современно. Но Крымов подумал, что кассир, возможно, прав. Деньги — дело серьезное. А если у калькулятора батарейки сели или какие-нибудь элементы барахлят? А? И куда деть тот случай двадцатилетней давности, когда с целью грабежа в квартире были убиты старик со старухой, а эксперты, проводя следственный эксперимент, утверждали, что семнадцатилетний внук убитых — он спал в соседней комнате — обязательно должен был слышать все происходящее, и на этом основании был взят под подозрение, и коллега Крымова, слава богу, давно изгнанный из органов, в течение десяти часов «уговаривал» паренька признаться в соучастии, обещая попеременно то немедленную свободу, то пожизненную каторгу. А потом с пареньком долго возились невропатологи и психиатры. Помнил тот случай Крымов. Не забывал.
— Какие еще можно сделать выводы? — риторически вопрошал Лукин. — Все письма напечатаны очень аккуратно. Сила удара по буквам одинаковая. Это свидетельствует, что все это дело рук профессиональной машинистки или человека, которому регулярно приходится печатать. Я также хотел высказать одно предположение. Но подчеркиваю: это предположение, не более того. Текст исполнен женщиной.
— Почему? — не удержался от вопроса Крымов.
— Во-первых, редко кто из мужчин столь аккуратно печатает. Во-вторых, сила удара незначительная. Вот посмотрите на обратную сторону всех этих писем. Если предположить, что они печатались даже в нескольких экземплярах, то все равно на обратной стороне при более сильном ударе были бы видны следы букв. А их нет. Удары по клавишам были легкими, женскими.
— Павел Васильевич, а что скажете по поводу отпечатка пальца на анонимке от 16 июля 84 года?
— Да я вам тут все написал, — сказал эксперт, протягивая Крымову листок бумаги. — Это след от ленты для пишущей машинки. И оставила его, судя по всему, машинистка, когда ленту меняла. Это подтверждается и тем, что начало письма напечатано на более сухой ленте. Позволю себе совет.
— Да-да, — нетерпеливо проговорил Александр Иванович, одним из лозунгов которого было: «Слушай любые советы, даже самые идиотские. Поиски контраргументов могут привести к оригинальной идее».
— Обратитесь в наш вычислительный центр. Вдруг исполнитель анонимок проходил по какому-нибудь делу, и его «автограф» есть в нашей картотеке…
Ну, если это можно назвать советом, то он разве что сродни: «Мойте руки перед едой». И Крымов отправился в вычислительный центр, ни на что не надеясь.
След, оставленный на письме анонимщиком, увеличился до размера телеэкрана, плавно превращаясь из позитива в негатив.
Сотрудник вычислительного центра в форме лейтенанта милиции печатал на клавиатуре программу для ЭВМ.
Потом нажал на какие-то кнопки, повернулся к Крымову:
— Через 30 секунд будет ответ.
Они оба молча вглядывались в голубизну телеэкрана. Наконец, раздался негромкий щелчок, — и по экрану побежали строки: «Добрый день, товарищ Крюков! На ваш вопрос отвечаю отрицательно».
Сотрудник вычислительного центра быстро отстучал: «Спасибо». И это слово тоже появилось на экране.
«Всегда к вашим услугам», — побежала строчка в ответ.
Он экран выключил.
— Спасибо, товарищ Крюков, — говорил Крымов, пожимая руку лейтенанту, — какая замечательная машина. Поучиться бы кое-кому вежливости у нее.
— Жаль, что ничем не смогли вам помочь.
— А как мне жаль, — закивал Крымов. — Я так рассчитывал на вас…
После обеда Александр Иванович предавался размышлениям в своем кабинете.
Беда в том, — говорил себе Крымов, что сеть, которую ты забросил, имеет слишком уж большие ячейки и захватывает слишком уж обширную территорию. Но на проверку, возражал он себе, ячейки не такие уж в ней огромные. Оказалось, что за два месяца, предшествовавшие появлению первой анонимки, из треста был уволен всего один человек. Трое ушли по собственному желанию. Герман Михайлович Ершов с повышением в министерство. И скорее всего никаких мотивов для написания анонимок на Мельникова у него нет, не было и быть не могло.
Да, кстати, а почему в тресте так благополучно обстоят дела с кадрами? Практически никакой текучки. Ну, это положим понятно. Приличные оклады, и у большинства есть реальная возможность поработать за границей. А это наши товарищи любят. Ну, музеи там всякие, памятники… Ну, ладно, Крымов, кончай иронизировать. Ну, копят они на видео, стерео, автомобили, цацки и побрякушки. Но ведь честно заработанные. Чего тебя не устраивает? А то, говорил себе Александр Иванович, что разумно ли — за границей получать за ту же работу в несколько раз больше, чем дома? Тяжелые рудники там, что ли, опасное производство? А потом любыми правдами и неправдами стараются задержаться еще на срок и еще. И только в отпуск припасть к родным березкам. И жизнь дома кажется уже какой-то не той, не столь комфортной. А интересы появляются совершенно иные. Зачем, например, ходить в кино на отечественную лабуду, когда дома за рюмкой, то есть, простите, за чашкой чая можно по видику такое увидеть? Ах, эта тоска по комфорту! «Волво» купить нельзя, так хоть кресло от него в «Волгу» втиснем, приемник, магнитофон, в виде чехлов шкуры диковинных зверей, давно занесенных в красную книгу…
Не отвлекайся, Крымов. Радуйся, что Герман Михайлович Ершов не вызывает у тебя никаких сомнений. Значит, остаются всего трое. Петр Степанович Курышев, 46 года рождения, инженер-строитель, ушел из треста по собственному желанию. Организовал бригаду шабашников. В прошлом году на Украине калымили. А сейчас под Москвой дачу строят одному члену-корреспонденту. Лебеденко Георгий Анатольевич, 37 года рождения, инженер-экономист, уволен из треста за прогулы. Кузьмич, вручая все эти сведения, скромничал, утверждая, что Лебеденко ему не по зубам. Ну, что ж, с Георгием Анатольевичем он встретится сам в среду, в пять часов, в РОВД. Предлог для вызова туда найти было несложно: Лебеденко больше трех лет нигде не работал, что не помешало ему купить «Волгу» и заниматься поисками антиквариата. Как говорится, красиво жить не запретишь. Ну, а третий, вернее — третья — Надежда Алексеевна Мартынова, 1965 года рождения. Проработала в тресте всего четыре месяца оператором ЭВМ, уволилась по собственному желанию. Вряд ли она ко всей этой истории причастна. А почему, собственно, вряд ли? Сообщили же в одной из анонимок, что Мельников в период сокращения штатов зачислил на работу свою молодую любовницу. Фамилия, правда, там не значилась…
