Лев Самойлов - Выстрел в переулке
— Видите ли, — ответил Гончаров мягким, чуть глуховатым голосом, — вашего мужа задержали, чтобы выяснить некоторые обстоятельства. Против него есть серьезное подозрение. Но вы не волнуйтесь. В жизни всякое бывает. Разобраться надо.
Савушкина доверчиво посмотрела на майора и тяжело вздохнула.
— Конечно. Разобраться следует. Только тихий он у меня, не буян, и жизнь его мне хорошо известна, вроде как па ладони вся. Ничего такого я за ним не замечала. Правда, к выпивке тяготение имеет.
— Что делал ваш муж вчера вечером? — прервала ее Коваленко.
— Не знаю. А что случилось-то?
— Где он был?
— На работе, должно быть.
— Куда он ездил вчера, вы знаете?
— Нет. А он сам-то что говорит?
Неожиданное происшествие, видимо, сильно напугало Савушкину.
Она держалась напряженно, отвечала кратко, точно боялась необдуманным ответом повредить мужу. Казалось, ни Коваленко, ни Гончаров не замечали состояния посетительницы. Они продолжали не спеша задавать вопросы. Их доброжелательный тон постепенно внушил Савушкиной доверие. Женщина успокоилась и стала разговорчивее.
— Да, муж действительно собирался к своей тетке, может, и был у нее, не знаю. Вчера ввалился домой часов в десять вечера без кепки, где-то посеял. Усталый, больной, все стонал: «Маша, голова трещит, есть ничего не буду — тошнит». Дала я ему тройчатку, он завалился спать. Когда ушла на работу, он спал.
— Муж был пьян?
— Я бы не сказала. Не особенно. Вообще-то он любит выпить. Может, пока домой шел, протрезвился. Он знает, что я смерть не люблю, когда он пьяным приходит.
Гончаров достал портсигар и протянул Савушкиной.
— Курите?
Она покачала головой.
— Не занимаюсь.
Гончаров тоже не стал курить и отложил папиросы.
— А что за деньги мы обнаружили в сапоге у вашего мужа? — спросил он.
Савушкина раздраженно повела плечами.
— Черт его знает, откуда он взял их! Мне дворничиха сказывала. Ее позвали, когда обыск был. Ума не приложу!
— Значит, вы не все знаете о вашем муже. Вот и об этих тридцати рублях тоже. А сумма не маленькая…
— Тридцать рублей, смущенно повторила Савушкина. — Да откуда же он взял их?
Ее удивление было искренно.
— Откуда он их взял? — повторил майор. — Этого и мы добиваемся от него.
По лицу Савушкиной пошли красные пятна, и она с возмущением проговорила:
— Леший вас разберет, мужчин! Кажется, все знала — и куда ходит, и что делает, — и нате же вам! Что ж это такое происходит?
— Вы не волнуйтесь, — успокоил Гончаров. — Все выясним и вам обо всем расскажем, в том числе и о деньгах.
— Не в деньгах дело, товарищ начальник. Утаил. Я в жизни теперь ему этого не прощу: скрыл, от жены скрыл! — Савушкина всхлипнула и вытерла глаза.
Последующий допрос не дал ничего нового. Примерно через полчаса она посмотрела на часы и сказала: — Пятый час. Можно идти мне? Как бы не опоздать на работу.
— Еще один вопрос. Могли бы мы узнать кепку вашего мужа?
— Кепку? Ту, которую он потерял? Конечно. Кепку мы с ним вместе покупали. Коричневая, шевиотовая, под цвет костюма. Он, знаете, не любит, когда верх на кепке поднимается, все выбирал, чтобы покрепче кнопка была. А кнопка скоро испортилась, и я сама черными нитками закрепила верх.
— Будьте добры, посидите в соседней комнате, — попросил Гончаров Савушкину. И когда она вышла, распорядился: — Товарищ капитан, найдите несколько кепок и покажите гражданке. Пусть отыщет среди них кепку мужа. Не забудьте пригласить понятых.
Дроздов привел двух пожилых женщин — дворничиху соседнего дома и бухгалтера жилищно-эксплуатационной конторы. Остановившись у двери, женщины оглядели присутствующих, и одна, побойчее, спросила: — Зачем понадобились?
— Проходите, товарищи, проходите. Товарищ Жемальдинова, прошу, — Дроздов разложил принесенные кепки на подоконнике, незаметно положив к ним кепку, найденную Кедровой. Разъяснил понятым, для какой цели их пригласили, и попросил Савушкину войти.
— Вот она, — уверенно сказала Савушкина и взяла кепку, принесенную Кедровой. Перевернув ее, она показала на подкладке место, прошитое черными нитками. — Я же говорила вам, сама ее покупала, сама ремонтировала. Откуда она у вас.
— Нам ее принесли, — сказала Коваленко и встала. — Ну что же, задерживать вас долго не будем. Минут десять, не больше. Нужно составить протокол. Если понадобится, дадим справку, что вы были вызваны в качестве свидетельницы.
Скоро все было закончено и понятые отпущены, Савушкина поднялась со своего места, но, дойдя до двери, остановилась и, обернувшись к Гончарову, спросила: — Товарищ начальник! Передачу-то можно мужу сделать? Он, наверно, голодный.
— Не беспокоитесь, — ответил Дроздов, — его накормили.
Савушкина ушла.
Дроздов собрал с подоконника кепки и унес их. Кепку Савушкина Коваленко бережно завернула в газету, перевязала суровыми нитками и взяла с собой.
И снова в который раз я подумал о том, что все последние встречи и допросы не нужны, что они только замедляют расследование. Чего греха таить, подумал я и о том, что мой первый день делового контакта с милицией особыми результатами не блещет. Я подошел к Гончарову, курившему возле окна, и встал рядом. Помолчав, заметил: — Нарастает, как снежный ком.
Гончаров обернулся ко мне:
— Не понимаю!
Я пояснил:
— Улики против Савушкина нарастают, как снежный ком!.
Майор поморщился.
— Неудачное сравнение.
— Почему?
«— Чересчур быстро нарастают», — сказала за Гончарова вошедшая в кабинет Коваленко, — чересчур быстро.
— Вы недовольны? А мне кажется, что Савушкину теперь ни за что не отвертеться от суда. — Я посмотрел на Гончарова, зашагавшего по комнате. — Почему вы молчите, товарищи? Вы не согласны со мной?
Вошел Дроздов. Увидя нас, стоящих посреди кабинета, он поочередно с удивлением оглядел каждого.
— Дело в том, — Гончаров вначале говорил медленно, словно раздумывая, потом решительно закончил: — Дело в том, Вера Анатольевна, — он обернулся к Коваленко, — что, по моему глубокому убеждению, Савушкина следует отпустить. Он скорее всего не только никого не убивал, но даже и не был на месте преступления. Сейчас я это постараюсь доказать.
Глава VI Щедрые пассажиры
В комнате наступила тишина. Отчетливо стали слышны раскаты далекого грома. Снова приближалась гроза. В открытое окно с дуновением ветра влетела маленькая желтоватая бабочка и закружилась под потолком. Дроздов, стараясь не шуметь, прошел к письменному столу, сел возле него, да так и замер, как бы ожидая дальнейших разъяснений со стороны майора.
