Рекс Стаут - Слишком много клиентов
– Я отвечу. Мы сидим с друзьями. Вы угрожали мужу пистолетом.
– Это я так! Ладно, если вам своих ног не жалко, мне моих – и подавно. Когда мистер Йигер пришел сюда в воскресенье?
– Я считала, вы знаете.
– Знаю. Я вас проверяю. Если будет много неверных ответов, попробую расспросить вашего мужа или это сделает полиция.
– Он пришел около семи.
– Пришел встретиться с вами, с вашим мужем или вашей дочерью?
Она злобно на меня поглядела.
– Нет.
– С кем он пришел встретиться?
– Не знаю. Мы не знаем.
– Попробуйте еще раз. Без глупостей. Я не намерен торчать тут весь день, выжимая из вас правду по капле.
От смерила меня взглядом.
– Вы бывали у него наверху?
– Вопросы, миссис Перес, задаю я. С кем он пришел встретиться?
– Мы не знаем, – она повернулась. – Уходи, Мария.
– Но, мама, я не…
– Ступай!
Мария отступила в комнату, закрыв дверь. Оно было и к лучшему – очень трудно заставить себя смотреть в одну сторону, когда взгляд притягивает в другую. Мать вернулась к нашему разговору.
– Он пришел около семи, постучал в дверь. В ту, – она показала на дверь, за которой скрылась Мария. – Поговорил с мужем, дал ему денег. Затем направился в прихожую к лифту. Мы не знаем, был у него кто наверху или подошел позже. Мы смотрели телевизор; если кто и вошел в дом и поднялся на лифте, мы бы все равно не услышали. Да и знать про это нам не положено. В двери на улице хороший замок. Так что вовсе не глупо, что мы не знаем, с кем он пришел встретиться.
– Где этот лифт?
– В задней части дома. В нем тоже замок.
– Вы спросили, бывал ли я наверху. А вы бывали?
– Конечно. Каждый день. Мы там убираем.
– Значит, у вас есть ключ. Давайте поднимемся. – И я тронулся с места. Она посмотрела на мужа, заколебалось, глянула на меня, открыла дверь, закрытую Марией, что-то сказала по-испански и проследовала в глубь прихожей. Перес двинулся следом, я замыкал цепочку. В дальнем конце прихожей, у задней стены, она вынула из кармана юбки ключ и вставила в скважину другого цилиндрового замка, который был врезан в металлическую дверцу. Дверца из алюминия или нержавеющей стали скользнула в сторону. Она совсем не сочеталась с прихожей, как впрочем, и сам лифт, обшитый внутри той же нержавейкой, с красными эмалевыми панелями на стенах. Он был небольшой, еще меньше, чем у Вульфа. Лифт плавно и неслышно поднялся, насколько я понял, прямо до верхнего этажа, дверца открылась, и мы вышли.
Когда Перес зажег свет, я вторично за последний час остолбенел. Мне довелось повидать немало комнат, с головой выдающих своих хозяев, но эта побивала все. Возможно, тут отчасти сказывался контраст между ней и кварталом, внешним обликом дома, помещениями внизу, однако такая комната выглядела бы необычно где угодно. Первое впечатление – шелк и кожа. Шелком, большей частью красным, но местами бледно-желтым, были обиты стены, потолок и кушетки. Кожа принадлежала девушкам и женщинам, чьи тела на фотографиях и картинах занимали добрую треть стен. Куда ни посмотри, всюду глаз упирался в обнаженную натуру. Бледно-желтый ковер от стены до стены был тоже шелковым или выглядел таковым. Комната была громадная, во всю длину дома и шириной в двадцать пять футов, причем совершенно без окон. Ближе к центру, спинкой вплотную к правой стороне, стояла кровать, занимавшая добрых восемь квадратных футов, накрытая бледно-желтым шелковым покрывалом. Жаль, что со мной не было Вульфа – желтый цвет у него любимый. Я принюхался. Воздух был сравнительно свежий, но с каким-то запахом. Кондиционер со встроенным ароматизатором.
Поверхностей, способных сохранить отпечатки пальцев, было немного: крышки двух столов, корпус телевизора, столик с телефоном.
– Вы убирали здесь после воскресенья? – спросил я миссис Перес.
– Да, вчера утром.
С этим было все ясно.
– Где тут выход на лестницу?
– Лестниц нету.
– Их снизу забили досками, – объяснил Перес.
– Попасть сюда можно только лифтом?
– Да.
– И давно это?
– Четыре года. С того времени, как он купил дом. Мы живем здесь два года.
– Он часто сюда приходил?
– Не знаем.
– Как же не знаете, когда каждый день убираетесь! Часто или нет?
– Может, раз в неделю, может, чаще.
Я обратился к Пересу:
– Почему вы его убили?
– Нет. – Он прищурил один глаз. – Я? Нет.
– Тогда кто?
– Не знаем, – ответила его жена.
Я пропустил ее слова мимо ушей.
– Вот что, – сказал я ему, – я очень не хочу сдавать вас полиции. Мы с мистером Вульфом предпочли бы сами вами заняться. Но если вы не расколетесь, выбора у нас не останется, а времени в обрез. Они поснимали отпечатки с брезента, под которым лежало тело. Я знаю, что его убили в этом доме. Если хоть один из отпечатков совпадет с вашим – тю-тю. Крышка. Раз его убили в этом доме, что-то вы должны знать. Что именно?
– Фелита? – обратился он к жене.
Она буравила меня своими проницательными черными глазами.
– Вы частный детектив, – произнесла она. – Вы сказали мужу, что этим зарабатываете себе на жизнь. Так мы вам платим. У нас есть деньги, немного. Сто долларов.
– За что вы хотите мне заплатить?
– Чтобы вы стали нашим сыщиком.
– И что я должен расследовать?
– Мы вам скажем. Деньги у нас внизу.
– Сперва я должен их заработать. Хорошо, я согласен быть вашим сыщиком, но в любую минуту могу перестать, например, если приду к выводу, что Йигера убили вы или ваш муж. Что вы намерены мне поручить?
– Мы хотим вашей помощи. Что вы сказали про отпечатки. Я говорила ему – надень перчатки, но он не слушал. Мы не знаем, откуда вам столько известно, но знаем, что с нами будет, если вы расскажете про этот дом в полиции. Мы не убивали мистера Дома. Мы не знаем, кто убил. Муж поднял его мертвое тело и положил в яму, потому что мы должны были так сделать. Когда он пришел вечером в воскресенье, он велел мужу в полночь сходить к «Мондору» и принести, что он заказал: икры, жареного фазана и еще что-то, – и когда муж поднялся с едой, он мертвый лежал на полу. – Она показала: – Вот здесь. Что нам было делать? Никто не знал, что он приходит в этот дом. Что было бы, позвони мы в полицию? Мы знали, что было бы. Поэтому мы сейчас вам платим, чтобы вы помогли нам. Может, даже больше, чем сто долларов. Вы будете знать…
Она резко обернулась. Из клетки лифта послышался шум – щелчок, затем слабый, еле слышный шорох движения. Перес сказал:
– Он пошел вниз. Там кто-то есть.
– Да, – согласился я. – Кто?
– Не знаем, – ответила миссис Перес.
– Значит, узнаем. Вы оба стойте там, где стоите. – Я вытащил «марли».
– Это полицейский, – сказал Перес.
– Нет, – возразила она. – Нет ключа. У него не могут быть ключи мистера Дома, мы их забрали.
