Агата Кристи - Подвиги Геракла
— Погодите, мы попробуем придумать что-нибудь получше, — отозвался Пуаро. — Но я хотел бы оговорить одно условие. С вымогательством нужно покончить. Собаки больше не должны пропадать. Договорились?
— Да! Да, конечно!
— И придется вернуть деньги леди Хоггин.
Эйми Карнаби прошла в другой конец комнаты, открыла ящик письменного стола, достала пачку ассигнаций и вручила ее Пуаро.
— Я собиралась сегодня сдать их в общий котел.
Пересчитав деньги, Пуаро поднялся.
— Полагаю, мне удастся убедить сэра Джозефа не возбуждать против вас дела, мисс Карнаби.
— О, мосье Пуаро!
Эйми Карнаби стиснула руки. Эмили радостно вскрикнула. Огастес залаял и завилял хвостом.
— Что же касается вас, mon ami[19], — обратился к нему Пуаро, — я был бы рад кое-что у вас позаимствовать. Мне не помешал бы ваш плащ-невидимка. Ведь никто ни разу не заподозрил, что в операции замешана другая собака, Львиная шкура делает Огастеса невидимым.
— А знаете, мосье Пуаро, существует легенда, что пекинесы когда-то были львами. И сердца у них до сих пор львиные!
— Огастес, надо полагать, тот самый якобы умерший песик, которого завещала вам леди Хартингфилд. А вы не боитесь отпускать его одного домой, ведь на улицах такое движение?
— Что вы, мосье Пуаро, Огастес умеет вести себя на улице. Он даже знает, что такое улица с односторонним движением!
— В таком случае, — улыбнулся Пуаро, — он даст фору большинству людей!
9
Сэр Джозеф встретил Пуаро на пороге своего кабинета:
— Ну, мистер Пуаро? Как наши дела?
— Позвольте для начала задать вам один вопрос, — сказал Пуаро, присаживаясь. — Я выяснил, кто преступник, и думаю, смогу представить достаточно улик, но в этом случае вы вряд ли вернете свои деньги.
— Это почему же? — Сэр Джозеф побагровел от возмущения.
— Но поскольку я не полицейский, — продолжал Пуаро, — то действую исключительно в интересах клиента. Думаю, я смог бы вернуть ваши деньги — при условии, что вы откажетесь от уголовного преследования.
— Хм. Надо подумать.
— Решать вам. Вообще-то во имя общественного блага вы должны были бы предпочесть наказание преступника.
Полагаю, большинство людей одобрили бы именно такой подход.
— Еще бы им не одобрить, — пробурчал сэр Джозеф, — не их же деньгам пропадать. Терпеть не могу, когда меня пытаются надуть. Никому еще это с рук не сходило.
— Так как же вы поступите?
— Естественно, заберу деньги! — стукнул кулаком по столу сэр Джозеф. — Еще не хватает, чтобы кто-то хвастал, как ловко он выманил у меня две сотни.
Пуаро встал, подошел к столу, выписал чек на двести фунтов и подал его сэру Джозефу.
— Черт меня побери! — процедил сквозь зубы сэр Джозеф. — Да кто же это сделал, в конце концов?
— Если вы берете деньги, — покачал головой Пуаро, — то никаких вопросов быть не должно.
Сэр Джозеф аккуратно сложил чек и сунул его в карман.
— Жаль. Но уж лучше деньги. А сколько я должен вам, мистер Пуаро?
— Я с вас много не запрошу. Дело-то, в сущности, пустяковое, — сказал Пуаро и добавил после некоторой паузы:
— В последнее время я занимаюсь в основном убийствами…
Сэр Джозеф заметно насторожился.
— Интересно, должно быть? — поинтересовался он.
— Когда как. А знаете, встреча с вами напомнила мне об одном из моих первых дел, еще в Бельгии, — преступник был очень похож на вас. Владелец мыловаренной фабрики, тоже очень богатый. И представьте — отравил жену, чтобы жениться на секретарше… Да-а… Поразительное сходство…
Губы сэра Джозефа внезапно посинели, и он слабо охнул Он слегка обмяк, с тугих щек исчез бурый румянец, и он уставился на знаменитого детектива выпученными глазами.
Порывшись дрожащей рукой в кармане, он выудил оттуда чек и порвал его на мелкие кусочки.
— Я его аннулирую. Считайте, что это ваш гонорар.
— Но позвольте, сэр Джозеф, для гонорара это слишком много.
— В самый раз. Не откажите.
— Ну что ж, перешлю эти деньги в какой-нибудь благотворительный фонд.
— Отправляйте куда хотите.
— Думаю, не стоит вам напоминать, сэр Джозеф, — наклонился вперед Пуаро, — что в вашем положении следует быть крайне осмотрительным.
— Не беспокойтесь, — почти беззвучно отозвался сэр Джозеф. — Я буду очень осмотрительным.
Пуаро откланялся.
— Итак, я был прав, — пробормотал он, спускаясь по лестнице.
10
— А в этот раз у тоника совсем другой вкус, — сказала мужу леди Хоггин. — Никакой горечи. И в чем тут дело?
— Ну чего ты хочешь от этих аптекарей, — пробурчал сэр Джозеф. — Делают все спустя рукава, вот и получается всякий раз по-разному.
— Наверное, все дело в этом, — с сомнением сказала леди Хоггин.
— Ну разумеется, в этом. В чем же еще?
— Выяснил тот субъект что-нибудь насчет Шан Дуна?
— Да. Да, и вернул мне деньги.
— И кто же это все устроил?
— Он не сказал. Очень скрытный малый, этот Эркюль Пуаро. Во всяком случае, тебе волноваться не о чем.
— Он очень забавный, правда?
Сэр Джозеф, поежившись, непроизвольно оглянулся, как будто там мог находиться Эркюль Пуаро! Он с содроганием подумал, что до конца дней своих будет ощущать его незримое присутствие.
Вслух же он произнес:
— Дьявольски умный малый!
А про себя подумал:
«Черт с ней, с Гретой! Стоит ли так рисковать из-за какой-то смазливой блондинки!»
11
— Ой! — Эйми Карнаби, не веря собственным глазам, разглядывала чек на двести фунтов. — Эмили! Эмили! — воскликнула она. — Ты только послушай:
«Дорогая мисс Карнаби!
Позвольте мне сделать свой взнос в Ваш достойный всяческого уважения фонд.
Искренне Ваш,
Эркюль Пуаро».
— Эйми, — сказала Эмили Карнаби, — тебе несказанно повезло. Подумай, где бы ты могла сейчас оказаться.
— В «Вормвуд Скраббз» — хотя нет, пожалуй, в «Хэллоуэй», — пробормотала Эйми Карнаби. — Но это все в прошлом — правда, Огастес? Не ходить тебе больше в парк с мамочкой или мамочкиными подружками и не резать поводки маленькими ножницами.
В глазах у нее промелькнуло легкое сожаление.
— Милый Огастес! — вздохнула она. — Какая жалость! Он ведь такой умный песик. Его можно научить чему угодно…
— Да, — с горечью обронил Пуаро. — Наверное, она могла бы быть хорошей женой и матерью… Ее чувства оказались чересчур сильны.
Он вздохнул и тихонько пробормотал:
— Жаль, что все так сложилось.
Потом он улыбнулся им — нашедшему наконец свое счастье мужчине и девушке с открытым искренним взглядом. И еле слышно произнес:
