Дороти Сэйерс - Медовый месяц в улье
– Да ну? – Похоже, миссис Раддл восприняла реплику как приглашение к разговору, так как появилась на пороге. – Совсем как мой Берт. Бывало, говорит:
“Ма, терпеть не могу, когда он жесткий”. А ведь он то и дело жесткий выходит. Или разварится, все шкурки отдельно. То одно, то другое.
Бантер оставил это заявление без комментариев, и она сделала еще попытку:
– Вот те штуки, что вы велели начистить. Кажись, хорошо вышло?
Она представила на освидетельствование латунную вилку для тостов и фрагмент вертела, который так неожиданно выпал из дымохода.
– Спасибо, – сказал Бантер и повесил вилку на гвоздь у камина, а второй предмет, поразмыслив, поместил на этажерку.
– Даже странно, – не унималась миссис Раддл, – до чего господа носятся со всяким старьем. Чудно! А по мне, так барахло это все.
– Это очень старая вещь, – ответствовал Бантер, отступив назад, чтобы полюбоваться.
– Самое место им в трубе-то было, – фыркнула миссис Раддл. – Нет уж, мне подавай газовую духовку. Я б не отказалась – как у моей сестры, что в Бигглсуэйде живет.
– В газовых духовках нередко гибнут люди, – мрачно сообщил Бантер. Он взял блейзер хозяина, встряхнул и, оценив по его весу содержимое карманов, вынул из одного трубку, кисет и три коробка спичек.
– Господи, мистер Бантер, да что вы такое говорите! Неужто нам мало трупов в доме! И как они тут жить могут – не пойму!
– Что касается его светлости и меня самого, то мы к трупам привыкли.
Он извлек из блейзера еще несколько коробков, а в самой глубине гнезда обнаружил свечу зажигания и штопор.
– Эх! – сказала миссис Раддл с глубоким сенти ментальным вздохом. – А где ему хорошо, там и она счастлива. Эх! Чего там, сразу видно – без ума она от него.
Бантер, вытащив из другого кармана два носовых платка, мужской и женский, снисходительно их сравнивал.
– Это чувство весьма подобает молодой замужней женщине.
– Счастливые денечки! Но то ли будет, мистер Бантер. В конце концов, мужчина – это мужчина. Раддл-то когда выпивал лишку, так всегда меня колотил почем зря. А так он муж хороший был и деньги в дом приносил.
– Прошу вас, – сказал Бантер, рассредоточивая спичечные коробки по комнате, – впредь не проводить подобных сравнений, миссис Раддл. Я служу его светлости двадцать лет, другого джентльмена с таким мягким характером вы не найдете.
– Вы за ним не замужем, мистер Бантер. Захотели – за месяц предупредили, и все.
– Надеюсь, я и сам способен оценить преимущества своего положения. Двадцать лет службы и ни одного грубого слова, ни одного несправедливого поступка. – В голосе послышалось едва уловимое волнение. Бантер положил пудреницу на этажерку, затем бережно сложил блейзер и повесил через руку.
– Везет вам. Про бедного мистера Ноукса такого не скажешь. Хоть он и покойник, а я молчать не стану: он был сварливый, скупой грубиян и вечно всех подозревал. Бедный старый джентльмен.
– “Джентльмен”, миссис Раддл, – это довольно растяжимое понятие. Его светлость…
– Глядите! – перебила миссис Раддл. – Не иначе, сон юной любви[226] к нам по дорожке идет.
Бантер угрожающе сдвинул брови.
– К кому относится ваша реплика, миссис Раддл? – спросил он голосом, достойным Юпитера Громовержца.
– Да это ж Фрэнк Крачли, кто еще-то.
– А! – Юпитер стих. – Крачли? Что же, он ваш избранник?
– Да ну вас, мистер Бантер! Мой? Нашли дуру! Нет, Эгги Твиттертон. Носится с ним, как кошка с котенком.
– В самом деле?
– В ее-то возрасте! Все молодится, ишь. Смотреть тошно. Кабы она знала, что знаю я… а вишь!
Интригующее откровение было прервано явлением Крачли.
– Здрасьте, – обратился он к обоим сразу. – На сегодня есть работа? Я забежал, думаю: вдруг что надо? Мистеру Хэнкоку я еще час-другой не нужен буду.
– Его светлость распорядился помыть машину, но сейчас он опять на ней уехал.
– А! – Крачли, очевидно, понял это как намек, что можно в охотку посплетничать. – Ну, денек-то слав ный как раз.
Он сделал осторожную попытку сесть, но поймал взгляд Бантера и пришел к компромиссу, небрежно облокотившись на край скамьи.
– Ты не слышал, на когда назначили похороны? – спросила миссис Раддл.
– Завтра, полдвенадцатого.
– Самое время – он же тут неделю с лишним пролежал. Плакать никто не станет, помяните мое слово. Некоторые Ноукса и вовсе терпеть не могли, не говоря уж о том, кто его прикончил.
– На дознании они немного узнали, – заметил Крачли.
Бантер открыл этажерку и выбирал из ее разношерстного содержимого винные бокалы.
– Замять дело они пытались, да и все, – сказала миссис Раддл. – Представить все так, будто между ним и Джо Селлоном ничего не было. Надо было видеть рожу этого Кирка, когда Тед Паддок начал вопросы задавать.
– Похоже, они торопились с этим покончить.
– Не хотят, чтоб люди думали, что бобби может быть тут замешан. Слыхал, как коронер мне рот заткнул, только я начала рассказывать? Ага! Но газетчики-то все поняли и своего не упустили.
– Позвольте спросить, поделились ли вы с ними своим мнением?
– Может, поделилась, а может, и нет, мистер Бантер, а только в ту же минуту явился милорд, и они на него слетелись, как пчелы на мед. Он со своей миледи завтра во всех газетах будут. И меня тоже на карточку сняли, с миледи вместе. А приятно, когда про твоих друзей в газетах пишут, так ведь?
– Попрание глубоко личных чувств его светлости не может принести мне никакого удовлетворения, – с упреком сказал Бантер.
– А! Кабы я им выложила все, что думаю про Джо Селлона, меня б на первой странице пропечатали. И как только его на свободе-то оставили. Он нас всех перережет прямо в постелях. Я как только увидала тело бедного мистера Ноукса, так сразу и подумала:
“Ага, а что это тут Джо Селлон-то крутится? А ведь он последним видел беднягу живьем!”
– Значит, вы тогда уже знали, что преступление было совершено в среду вечером?
– Ну конечно нет, тогда не знала… Послушайте, мистер Бантер, не надо говорить чего я не говорила!
– Я думаю, вам следует быть внимательнее, – сказал Бантер.
– И правда, мамаша, – поддержал его Крачли, – выдумывать всякую всячину до добра не доведет.
– У меня-то, – парировала миссис Раддл, отступая к дверям, – на мистера Ноукса зуба не было. Не то что не буду говорить у кого – с ихними сорока фунтами.
Крачли проводил ее взглядом.
– Боже всемогущий, ну и язык! Как она только слюной своей не травится. Грош цена ее показаниям. Паршивая старая сорока!
Бантер своего мнения не выразил, но подхватил блейзер Питера и еще несколько разбросанных предметов одежды и ушел на второй этаж. Крачли, избавленный от пристального надзора за соблюдением общественных приличий, тихонько подошел к камину.
