Рекс Стаут - Золотые пауки (сборник)
– Правильно, – пропищал Гильдебранд.
– Хорошо, на этом всё. – Кремер кивнул Солу. – Отведи его назад к Роуклиффу.
Я позволил себе глубокий протяжный вздох. Пэрли смотрел на меня с прищуром, впрочем, без всякого злорадства, просто сосредоточенно. Кремер повернулся убедиться, что дверь за художником и детективом закрылась, и затем вновь обратился ко мне.
– Теперь твоя очередь, – пророкотал он.
Я покачал головой и прошипел:
– Сорвал голос.
– Не смешно, Гудвин. Твои шуточки не столь остроумны, как ты полагаешь, а сейчас ты и вовсе жалок. Можешь минут пять поразмышлять, чтобы осознать всю сложность положения. Когда ты звонил Вульфу, перед тем как вызвать нас, вряд ли ты успел обговорить с ним все детали. Ты попался. Как только я освобожусь, обязательно загляну к Вульфу переговорить. Отмолчаться ему не удастся. В лучшем случае ты огребешь по полной программе за незаконное хранение оружия. Ну что, дать тебе пять минут на размышление?
– Нет, сэр. – Я говорил спокойно и с достоинством. – Мне нужно пять дней, а вам бы я посоветовал освободить всю неделю. Всё значительно сложнее, чем вы полагаете. Прежде чем вы отправите меня в тюрьму – если вы и вправду способны на такую низость, – я хотел бы напомнить вам кое о чем. Пожалуйста, не забудьте, что когда я добровольно достал револьвер Ковена из своей кобуры и вручил его вам – его вовсе не «обнаружили при мне», как вы изволили выразиться, – я также передал и шесть славных чистеньких патронов, которые лежали у меня в кармане с тех самых пор, как я вытащил их из своего револьвера. Надеюсь, никто из вас, героев, не проявит беспечность и не смешает их с патронами, которые вы обнаружили в моем револьвере – если вообще обнаружили, – когда забрали его у обезьянки. Это было бы ошибкой. Вы понимаете ход моих мыслей? Ведь если я вытащил патроны из своей собственной пушки, чтобы вставить в него один или несколько из ковеновской, то неизбежно напрашивается вопрос: когда и зачем я проделал это? Займитесь этим немедленно. Очень любезно со стороны Ковена попытаться засадить меня всего-навсего за убийство по неосторожности, но, согласитесь, если я действительно заменил в револьвере патроны, то получается, что я задумал преступление заранее. Между нами говоря, незаконное хранение оружия – это такие мелочи. Вы уж повесьте на меня что-нибудь покрупнее, а то вдруг я выйду под залог и отделаюсь условным наказанием. А теперь я умолкаю. – Я стиснул зубы.
Кремер пристально посмотрел на меня и произнес:
– Не надейся, ты в любом случае лишишься своей лицензии.
Я ухмыльнулся ему.
– Ты, чертов осел, – пророкотал Пэрли.
Я адресовал ухмылку и ему.
– Давай отправляй его, – проскрежетал Кремер, поднялся и вышел.
Глава пятая
Даже если схватить человека на месте преступления, как это произошло со мной, то все равно, для того чтобы засадить его за решетку, необходимо выполнить ряд формальностей и волокиты не избежать. А в данном конкретном случае обретение мною уединенности в камере отсрочили не только канцелярско-бюрократические проволочки, но и некоторые другие мероприятия. Для начала у меня состоялся продолжительный разговор с помощником окружного прокурора: он оказался человеком неглупым и обходительным и даже угостил меня бутербродами. Однако к концу беседы, это было уже в десятом часу, он совершенно запутался и оставил меня в кабинете в компании какого-то типа в форме с жирными каштановыми волосами и бородавкой на щеке. Я порекомендовал ему обратиться к доктору Волмеру, чтобы избавиться от бородавки.
С минуты на минуту я ожидал обещанного визита инспектора Кремера. Естественно, в тот день у меня было немало причин для огорчений, но более прочего меня печалило то обстоятельство, что я не мог присутствовать при встрече инспектора и Вульфа. Любая беседа между ними неизменно заслуживала внимания, а уж эта-то и вовсе обещала быть выдающейся: бедняге Вульфу предстояло узнать не только то, что начиная с воскресенья его клиент врал где только можно, – это бы еще куда ни шло, – но также и что меня упрятали в кутузку, а потому его сегодняшняя почта так и останется без ответа.
Когда же дверь наконец распахнулась, это, увы, оказался вовсе не инспектор Кремер. Передо мной предстал лейтенант Роуклифф. Если я когда-нибудь решу прикончить этого типа, то долго ломать голову мне не придется, ибо его убийство я давно уже обдумал во всех красочных подробностях. Более того, я от души посочувствую самому кровожадному преступнику, если того угораздит попасть в лапы Роуклиффа. Лейтенант с грохотом поставил стул напротив меня, уселся и сладким таким, приторным голоском довольно констатировал:
– Ну, Гудвин, наконец-то мы тебя поймали.
Это и задало тон допросу.
Я бы с радостью дословно привел здесь нашу двухчасовую беседу с Роуклиффом, но получилось бы сплошное бахвальство, а я, как всем хорошо известно, парень скромный. У Роуклиффа есть одна особенность: рассвирепев до определенного предела, он начинает заикаться, а уж я-то изучил лейтенанта достаточно, дабы определить, когда это на него накатит, и специально начинаю чуть-чуть заикаться раньше него. Однако, даже если ты пристально наблюдал за собеседником и тщательно рассчитал время, то для верного попадания все равно требуется определенная доля везения, и в тот вечер удача от меня не отвернулась. Никогда еще Роуклифф не был столь близок к тому, чтобы пристрелить меня, однако чудовищным усилием воли сдержался: он отчаянно хочет получить капитанское звание и опасается, а вдруг Вульф все-таки скорешился с комиссаром полиции или с мэром, а то и с самим министром юстиции.
Кремер так и не удосужился меня навестить, так что я вконец разобиделся. Мне было точно известно, что он встретился с Вульфом, ибо, когда около восьми часов мне наконец-то разрешили сделать дозволенный законом звонок и я связался с Вульфом и принялся рассказывать ему о произошедшем, он прервал меня голосом холодным, словно нос эскимоса:
– Я знаю, где ты и как туда угодил. Мы как раз беседуем с инспектором Кремером. Я позвонил мистеру Паркеру, но сегодня уже слишком поздно что-либо предпринимать. Ты поел, Арчи?
– Нет, сэр. Я опасаюсь, как бы меня не отравили, а потому объявил голодовку.
– Ты должен поесть. Мистер Кремер просто слабоумный. Я намерен по возможности убедить его, что ты не виновен. – И он повесил трубку.
Когда в начале двенадцатого Роуклифф прекратил допрос и мне показали мою камеру, признаков Кремера по-прежнему не наблюдалось. Камера оказалась так себе, чего и следовало ожидать в строении подобного рода, но все же была довольно чистой, основательно надушенной дезинфицирующими средствами, а главное, удобно расположенной: ближайшая лампа в коридоре находилась шагах в шести и потому не слепила глаза через решетку моей двери. Кроме того, это была одиночка, чего я не мог не оценить. Наконец-то оставшись в полном одиночестве, вдали от телефонов и прочих помех, я разделся, повесил свой серый костюм в тонкую полоску на стул, а рубашку накинул на одеяло в ногах, залез на койку, вытянулся и собрался хорошенько обдумать ситуацию. Однако у организма моего планы оказались несколько иными: он пожелал отдохнуть, и через двадцать секунд я заснул.
