Рекс Стаут - Если бы смерть спала (сборник)
– Они его видели, – вставил Грум.
– О… – Хайатт запнулся. – Точно, видели. Он сказал, что его зовут Уильям Донахью и что он хочет заключить сделку. По его словам, ему было известно, кого я жду сегодня на собеседование. Знал он и то, что в числе прочих ко мне явится мистер Вульф. Он признался, что угодил в переплет. «Сдрейфил и ищет выхода» – так он выразился. Повторять весь разговор полностью, капитан? Мы проговорили минут двадцать.
– Нам будет достаточно сути. Перечислите только главные моменты.
– На самом деле главный момент всего один. Этот Донахью долго ходил вокруг да около, но, если вкратце, суть была такова: в связи с одним делом – каким именно, он уточнять отказался – Донахью организовал прослушивание нескольких телефонных линий. С этой целью он обратился к частным детективам. Одним из них был Ниро Вульф, которому Донахью заплатил две тысячи долларов. Когда начался скандал с прослушкой – «поднялась большая вонь», как он сказал, – и арестовали Джона Броди[5], он решил, что в Нью-Йорке для него стало слишком опасно, и покинул штат. Недавно Донахью узнал, что администрация штата намерена провести разбирательство, которое затронет всех частных детективов. Это его встревожило, особенно из-за Ниро Вульфа. Вульф внезапно отменил прослушку, которую вел для него. Они поссорились, и с тех пор Вульф точит на него зуб. Он знал, сколь коварен Вульф, и теперь, когда того вызвали… Вы не запутались в моих местоимениях?
Хайатт смотрел на Вульфа, который и ответил:
– Вовсе нет. Продолжайте.
– Так вот, теперь, когда Вульфа вызвали, Донахью знал, что Вульф попытается так или иначе выпутаться, сделав его крайним. На него навесят не просто нелегальное прослушивание, а что-нибудь похуже. Поэтому он хотел договориться со мной. Если я пообещаю употребить свое влияние и уломаю окружного прокурора сделать ему поблажку, то он готов дать под присягой исчерпывающий отчет обо всей операции, хотя бы и в суде, если потребуется. Я спросил, знал ли Вульф, что прослушивание ведется нелегально. Донахью ответил утвердительно. Затем я поинтересовался, действительно ли моего собеседника зовут Донахью и этим ли именем он представлялся Вульфу, и снова получил утвердительный ответ. Когда я попробовал вытянуть из него какие-либо дополнительные сведения о его личности, он отказался сообщить что-либо, пока я не соглашусь на его предложение. Упомянул только, что в Нью-Йорке останавливался в отеле «Марбери». Я пояснил ему, что не могу принять столь важное решение сразу, что мне надо подумать. Попросив его обождать в тридцать восьмой комнате, я вернулся к себе в этот кабинет и…
– Во сколько это было? – спросил Грум.
– В половине девятого или минутой-двумя позднее. Я не слежу за точностью хода своих часов так пристально, как мистер Гудвин, но они показывают время довольно верно. – Он посмотрел на запястье. – Сейчас на них один час сорок две минуты.
– Они спешат на три минуты.
– Значит, было ровно девять тридцать, когда я вернулся в этот кабинет. – Он опять зачем-то посмотрел на Вульфа. – Я сверился с часами, конечно, потому, что мне нужно было знать, сколько еще у меня есть времени. Собеседование должно было начаться в десять. Я подумал, что необходимо проконсультироваться с секретарем штата и попробовал дозвониться до него. Но мне сказали, что он в Нью-Йорке на конференции. Секретарша не знала, как связаться с ним в этот час. Я позвонил в прокуратуру округа Нью-Йорк и попал на помощника окружного прокурора Ламберта, своего приятеля. Я сказал ему, что мне срочно нужны любые имеющиеся у полиции сведения об Уильяме Донахью, который прошлой весной останавливался в отеле «Марбери». В четверть одиннадцатого мне еще не перезвонили. Тогда я попытался найти помощника секретаря штата, но его тоже не было на месте. Обо всем этом я рассказал Тому Фрейзеру, и…
Грум остановил его:
– Думаю, этого достаточно. Вы не вернулись в тридцать восьмую комнату, где ждал вас Донахью.
– Нет. Я предупреждал его, что мне потребуется час или более, а скорее, и все два. Когда к одиннадцати часам из окружной прокуратуры не поступило никаких сообщений – их нет до сих пор, – я решил свести Вульфа и Донахью лицом к лицу и посмотреть, чт́о будет. Я пошел в комнату, где мы проводим собеседование, и послал за Вульфом и Гудвином. – Хайатт поднес к глазам руку с часами. – Я опаздываю на встречу, назначенную на обед.
– Да, понимаю. – Грум посмотрел на Вульфа: – Вы хотите о чем-либо спросить мистера Хайатта?
Вульф сидел скрестив ноги. Он всегда так сидел, когда стул был слишком мал для него и не имел подлокотников. Он расплел ноги и положил ладони на колени.
– Всего один вопрос, максимум два. Вы наверняка помните, мистер Хайатт, свои слова о том, что верите моему рассказу. Почему вы сказали так?
– Потому, что я действительно вам верю.
– На тот момент вы уже поговорили с этим Донахью.
– Да, но ему я не поверил. О вашей карьере и авторитете я много слышал, тогда как того человека не знал вовсе. Я выбрал тот вариант, который представлялся мне наиболее достоверным, по крайней мере предварительно.
– Вы по-прежнему верите моим словам?
– Ну… – Взгляд Хайатта перепрыгнул на Грума и вернулся к Вульфу. – При существующих обстоятельствах, боюсь, мое личное мнение не имеет значения и ничем не обосновано.
– Допустим. Еще кое-что, если позволите. Этот Донахью упомянул, что заказал прослушивание нескольких телефонных линий. Не одной, а нескольких. Упоминал ли он еще чьи-либо имена, помимо моего?
– Да, он назвал еще ряд фамилий, но на протяжении всего разговора концентрировал свое внимание на вас.
– Что это были за фамилии?
– Минуточку! – встрял Грум. – Так дело не пойдет. Мы не будем вас больше задерживать, мистер Хайатт.
– Я желаю знать, – настаивал Вульф, – упоминал ли тот человек кого-нибудь из частных детективов, вызванных сегодня на собеседование.
С его желанием не стали считаться. Хайатт посмотрел на Грума, Грум мотнул головой, и Хайатт поднялся и вышел.
Вульф снова скрестил ноги и заодно сложил на животе руки, но должного впечатления не производил. Человек не может выглядеть внушительно, сидя на стуле, с которого свисают валики его не уместившейся на сиденье плоти.
Когда дверь за уполномоченным закрылась, Грум произнес:
– Я хотел, чтобы вы услышали все из уст самого мистера Хайатта. Чтобы не возникало лишних вопросов. Вам так и не захотелось изменить ваши показания? Или добавить к ним что-то? Конечно, Донахью мертв, но у нас есть его следы и мы знаем, где копать. Для вас не тайна, как это делается.
