Чарлз Тодд - Дар мертвеца
На последней странице этой главы он увидел еще одну приписку дрожащим почерком: «Здесь он умер». А под ней — завершающий штрих, берущий за сердце: «Жаль, что я тоже не умерла. Э.Г.».
Элинор Грей побывала здесь.
Ратлидж с победоносным видом захлопнул книгу.
Элинор Грей все-таки добралась до Шотландии. Вопрос в другом. Уехала ли она отсюда?
Глава 23
Миссис Реберн все больше проявляла нетерпение. Ратлидж распахнул дверцу шкафа, не дожидаясь ее возражений, но увидел, что в шкафу ничего нет. Он перешел во вторую спальню, а потом в гостиную.
Больше в доме ничего личного не осталось. Если бы сегодня сюда въехал новый жилец, он бы вряд ли понял, что за человек был его предшественник. Какие у него были интересы, вкусы, что он любил, а что нет — с детства и до смерти. Видимо, все вещи, кроме книг, давно убрали на хранение или отдали миссионерам.
Сохранились ли здесь другие следы пребывания Элинор Грей, не замеченные при генеральной уборке?
«Она не рассчитывала, что здесь что-то найдут», — тихо сказал Хэмиш.
«Да, — про себя ответил Ратлидж. — И это очень грустно».
Вслух он спросил:
— Прокурор… мистер Бернс… часто наведывается сюда?
— Наведывался, когда разбирал вещи сына… потом. По-моему, сейчас дом хранит слишком много воспоминаний, да и дела нечасто позволяют ему приезжать сюда. Если моя племянница выйдет замуж, я, может быть, куплю у него дом… Я уже не так молода, как когда-то, мне приятно будет, если она будет жить по соседству со мной.
«Но не в одном с тобой доме», — заметил Хэмиш, уловив интонацию, с какой были произнесены последние слова.
— Я-то надеялась, что Барбара выйдет замуж за капитана. Но он уехал и нашел себе другую невесту. Жаль. Она… Джулия… умерла от аппендицита. Если бы он вернулся с войны свободным, уж я бы приложила руку к тому, чтобы их сосватать!
Они вышли так же, как и вошли. Пока миссис Реберн запирала калитку, Ратлидж пошел гулять по саду.
— Когда-то здесь было очень красиво, — пояснила миссис Реберн, ковыляя за ним между клумбами. — Теперь садовник кое-как поддерживает все в порядке, но не очень старается. Правда, кто здесь что увидит, я вас спрашиваю!
Она развернулась, намекая, что пора и им уходить.
Притворившись, что не понял намека, Ратлидж пошел дальше. Садик в самом деле оказался красивым — мирным и уединенным. От улицы его отгораживала высокая стена.
Скамейку первым заметил Хэмиш.
Ее вытащили из низкой каменной ниши у стены и поставили посреди клумбы однолетников. Здесь она казалась неуместной, как кит, выброшенный на незнакомый берег. Размеры ее отличались какой-то непропорциональностью, а растениям, посаженным вокруг, недоставало симметрии, отличавшей другие грядки. Неуклюжая скамейка их придавливала.
Кто ее сюда перетащил — садовник или кто-то другой?
Миссис Реберн, охая и кряхтя, остановилась у солнечных часов. Ратлидж обернулся и спросил:
— Давно ли сюда поставили эту скамейку? По-моему, раньше она стояла вон там, у стены.
— Откуда мне знать? Я никогда так далеко не захожу — ноги у меня, знаете ли…
Ратлидж сел на корточки и внимательно осмотрел клумбу под скамейкой. Земля была рыхлая, вскопанная. Похоже, здесь сажают однолетники каждую весну, и они растут себе в тени у стены. Он увидел незабудки, маргаритки и два небольших папоротника, высаженные полумесяцем вокруг скамейки. Но под ней не росло ничего.
Зачем что-то сажать под скамейкой…
Он пошел к сараю за лопатой.
— Ну, молодой человек, вы, наконец, закончили? — жалобно спросила миссис Реберн.
— Извините, что докучаю вам, — ответил он. — Если хотите, возвращайтесь к себе… Через несколько минут я вас догоню.
Она что-то буркнула о том, что он воспользовался удобным случаем, и побрела прочь. Ратлидж слышал, как она что-то бурчит себе под нос.
Для того чтобы передвинуть скамью, особой силы не потребовалось. Она была тяжелая и громоздкая, но ее могла сдвинуть даже женщина, если знала, как стащить ее из ниши и взгромоздить на клумбу. К тому же два последних дня шел дождь…
Ножки глубоко увязли в земле, как будто скамья простояла на одном месте не один год. Ребром совка Ратлидж соскреб слой компоста под растениями. Потом вонзил острие совка глубже в землю и извлек первый ком земли.
Вначале он принял то, что было в земле, за корни. Потом увидел, что он откопал предмет одежды. Точнее, платья, как он понял, взглянув на него поближе. Нет, не платья… он держал в руках истлевший край одеяла. Кусок материи размером два на три дюйма, не больше.
Одеяла в компост не добавляют — они разлагаются не так быстро, как садовые обрезки и сухие сучья, срезанные с живой изгороди. Истлевшие одеяла, как правило, выкидывают в мусорный бак.
Он еще некоторое время копал под скамьей, но больше земля ничего не выдала.
Хэмиш предположил: «Кто-то похоронил здесь домашнего питомца, кошку или небольшую собаку, а потом передвинул скамью, чтобы могилку не потревожили».
Ратлидж, снова севший на четвереньки, нехотя согласился. Животное, завернутое в старое одеяло…
В конце концов, он меньше всего хотел найти здесь Элинор Грей. Тогда его следствие в Шотландии будет окончено.
Раньше он не хотел ехать в Шотландию. Теперь он не хотел уезжать отсюда. Ему еще многое предстояло сделать.
Ратлидж сдержал слово и поехал обедать с Хью Фрейзером. Они пошли в небольшой ресторан, как видно пользующийся особой популярностью у тех, кто приезжал в городок за покупками. Фрейзер извинился за переполненный зал.
— Если бы мы пошли в отель, нам бы не дали покоя. Люди то и дело подходили бы к нашему столику и говорили о делах.
— Мой отец был юристом. Он говорил, что право — обворожительная любовница.
Фрейзер поморщился:
— Право — еще ничего. И позволяет неплохо зарабатывать на жизнь. Мои клиенты приезжают со всей округи, от Лох-Ломонд до Калландера. Просто я больше не получаю от своей работы прежнего удовольствия. Так и не привык к виду смерти. Во Франции нам пришлось туго, но мы ведь отстреливались. С эпидемией «испанки» все было по-другому. Помню, надо мной склонилась медсестра, она меняла мне повязку на руке и вдруг упала на кровать. Санитары унесли ее, как мешок лука. К рассвету она умерла. «Испанка» косила людей как… какая-то средневековая чума. От нее умерли мои соседи справа и слева и еще семеро в другой палате. Помню, как ночью приходили священники, санитаров не хватало, чтобы принести нам воды. На глазах у моего отца два человека упали прямо на улице, не дойдя до дому. — Фрейзер невесело рассмеялся и вдруг сказал: — А вы замечательно умеете слушать, вы знаете?
