Энн Перри - Смертная чаша весов
Оливер хотел было возразить, но голос изменил ему, а лицо его стало белее бумаги.
— Мне очень жаль, — не к месту сказал детектив. — Но это правда. Вы не можете вести борьбу, не зная всех версий. Адвокат противной стороны тоже узнает о них, если он на что-то способен. Гизела скажет ему об этом. Уж о чем, но об этом она не умолчит!
Рэтбоун продолжал остолбенело смотреть на Монка.
— Конечно, она скажет! — нетерпеливо повторил сыщик и стукнул по столу кулаком. — Ведь герцогиня Ульрика практически выгнала ее. Если б двенадцать лет назад Ульрика не восстала против Гизелы, та была бы наследной принцессой. И Гизела знает это. Они с Ульрикой терпеть не могут друг друга. Но на этот раз победила Гизела. Если в герцогстве хотели, чтобы Фридрих вернулся, то это могло произойти только на его условиях… а это означало бы, что с ним возвращается и его жена.
— Так ли это? — попытался Оливер ухватиться за соломинку. — Вы считаете, что при нынешних обстоятельствах он бы настаивал на этом?
— А как бы поступили вы на его месте? — спросил Уильям. — Не говоря уже о любви, в которой никто не сомневался. Что бы о нем подумали во всем мире, если б он бросил жену? Не очень хорошо выглядел бы тот, кто после двенадцати лет брака оставил любимую супругу, когда каждому разумному человеку ясно, что этого делать не следует. Ему не надо было бы ссылаться на долг как на причину, когда власть в его руках.
— И если бы Гизела умерла… — добавил Рэтбоун. — Да, все понятно. Логика мне ясна. Она бесспорна. У герцогини были все основания желать смерти Гизелы, тогда как никто не хотел смерти Фридриха… Господи! А лорд-канцлер велел мне вести защиту с должной осторожностью! — Юрист невесело рассмеялся, и в его смехе звучали почти истерические нотки.
— Перестаньте! — резко оборвал его Монк, которого тоже начинала охватывать паника. Снова неудача! Сэр Оливер не только не располагал доказательствами защиты, но еще и стал терять контроль над собой. — Никто не просил вас оберегать интересы герцогов Фельцбургских. Вы должны защищать Зору фон Рюстов всеми имеющимися у вас средствами… раз обещали, что сделаете это! — По тону детектива было понятно, что он думает о решении Рэтбоуна взять на себя защиту графини. — Надеюсь, вы сделали все, чтобы уговорить ее снять свое обвинение?
Адвокат гневно уставился на него.
— Понимаю, — согласился Монк. — Пытались, но ничего из этого не вышло. Что ж, мы можем попробовать хотя бы убедить присяжных в существовании вполне оправданного подозрения, что это было убийство, — продолжал он, следя за лицом Оливера. — Вы можете вызвать в суд врача в качестве свидетеля и как следует допросить его.
Рэтбоун закрыл глаза.
— Эксгумация? — еле слышно произнес он непослушными губами. — Думаете, лорду-канцлеру это понравится? Вы уверены, что у нас есть достаточные основания для этого? У нас должны быть неопровержимые факты. Наши власти будут сопротивляться этому! Отрекся он от престола или нет, но Фридрих был наследным принцем иностранной державы.
— Хотя похоронен в Англии, — заметил сыщик. — Он умер здесь, и, следовательно, на него распространяются английские законы. Он не только отрекся от престола, но и эмигрировал и этим перестал быть гражданином своей родины. — Монк слегка склонился над столом. — Но, возможно, до эксгумации дело не дойдет. Одного того, что мы можем этого потребовать, надеюсь, будет достаточно, чтобы получить от врача нужные показания, а также от супругов Уэллборо и их слуг.
Адвокат встал и подошел к окну. Он стоял спиной к собеседнику, сунув руки в карманы и как-то нелепо оттопырив их. По его застывшей фигуре чувствовалось, в каком он напряжении.
— Полагаю, доказать, что это убийство, — единственная возможность, которая у меня осталась. Во всяком случае, это покажет, что она не действовала злонамеренно, а просто глубоко заблуждалась, — сказал он задумчиво. — Если удастся доказать, что Гизела невиновна, обвинительница может принести свои извинения. Хотя если она этого не сделает, я уже ничем не смогу помочь ей. Моим клиентом стала безумная особа.
Монк не хотел быть бестактным и поэтому воздержался от комментариев, но своим молчанием он показал, что все уже сказано.
Рэтбоун отошел от окна, и теперь солнце светило ему в спину. Он немного успокоился и взял себя в руки. Улыбка его была печальной и ироничной.
— В таком случае вам придется снова заняться поместьем Уэллборо и попытаться найти больше фактов, чем в первый раз, — повернулся он к сыщику. — Настоящей победой было бы найти убийцу. Это не оправдает Зору перед законом, но, может быть, в какой-то степени очистит ее имя в глазах общественности. За это нам тоже стоит бороться. Лишь бы это не оказалась герцогиня! Не дай бог!
Уильям встал.
— В таком случае, до следующего понедельника.
Адвокат кивнул.
— Если это возможно.
Монк чувствовал, как поджимает время. Его просили сделать большее, чем он мог, и это пугало его, потому что ему нужна была только победа. Если он потерпит неудачу, это дорого обойдется Рэтбоуну, померкнут его слава и лавры профессионала высокого уровня. Оливер уже никогда не восстановит свой престиж лучшего адвоката, поскольку потерпит поражение не только из-за обстоятельств, но и из-за своего опрометчивого решения. Зора будет виновна не просто в преступлении, а в проступке невероятной тяжести против общественного мнения. Она попыталась оскорбить чувства и веру как аристократии, так и простых людей, которые были в восторге от этой истории любви, от сказки, ставшей былью, и верили в нее целых двенадцать лет. Это бросало тень не только на одну из королевских семей Европы, но и на Англию тоже. Одно дело — критиковать правительство в тиши своего дома или за ужином с друзьями, и совсем другое — обличать его изъяны и пороки в зале суда перед всем миром. Адвокату, взявшему на себя защиту женщины, которая стала причиной такого скандала, не скоро это простят.
Если же окажется, что виновны герцогиня Ульрика или тот, кто действовал в ее интересах, с ее ведома или нет, то это станет полной катастрофой. Рэтбоун станет «знаменит» благодаря одному этому судебному процессу. Все будут знать его имя, но ни один уважающий себя человек не захочет иметь с ним дело. Его репутация адвоката будет погублена.
Оливер не имел права заставлять Монка спасать его от собственной глупости, но Уильям страдал от невозможности помочь ему. Снова та же неудача, и это причиняло ему сильнейшую боль.
— Возможно, вы расскажете мне, что узнали за последние три недели, пока я изъездил пол-Европы, чтобы всего лишь убедиться в невиновности Гизелы. Мне это поможет, — резко сказал детектив. — Кроме, конечно, того, что вам не удалось убедить графиню фон Рюстов снять свое обвинение. Это вы мне уже говорили.
